Увидеть огромную кошку - Мертц Барбара

Веранда проходила вдоль фасада дома, выходившего на восток. Отсюда открывался прекрасный вид: вниз по склону пустыни к зелёным полям и реке за ними. Удобные кресла и диваны, небольшие столики и яркие коврики, разбросанные по выложенному плиткой полу, придавали помещению уют. Низкая стена, ограничивающая террасу, поддерживала колонны, вдоль которых я приказала соорудить шпалеры в надежде вырастить красивые цветущие лозы, которые обрамляли бы открытые арки. К тому времени, как мы покинули Египет в конце прошлого сезона, лозы чувствовали себя великолепно. Когда же мы прибыли в начале нынешнего сезона, лозы представляли собой печальные увядшие стебли. Садоводство не входило в круг интересов Абдуллы.

– Я надеюсь, что ты не рассыпала в доме никакого мышьяка, – буркнул Эмерсон, набивая трубку табаком.

– Право, Эмерсон, ты отлично знаешь, что я не пользуюсь мышьяком для истребления крыс из-за опасения, что кошки, которых мы привезли с собой, отравятся. А так они сами избавят нас от местных грызунов.

Анубис уже подарил нам двух невезучих мышей и, по-видимому, продолжал искать очередной подарок, так как не присоединился к нам на веранде. Вытянувшись на выступе рядом с Нефрет, положив голову девушке на колени, Сехмет, казалось, ухмылялась во сне.

– Она – нет, – произнёс Рамзес. – Интересно, она хоть что-то делает, если не считать того, что спит, ест и пачкает шерстью людей?

Абдулла, появившийся в дверном проёме, заметил:

– Будем надеяться, что нет. Одного кота-демона достаточно. Принести еду сюда, Ситт Хаким?

Я подтвердила согласие и пригласила его присоединиться к нам. Абдулла посмотрел на меня свысока.

– Я должен убедиться, что люди закончили подметать пустыню, Ситт, – провозгласил он. – На какое расстояние от дома им следует удалиться?

– Перестань дуться, Абдулла, – фыркнула я. – И не пытайся быть саркастичным.

– Пустая трата времени, – согласился Эмерсон. – Ты хорошо поработал, Абдулла. Я забыл спросить тебя вчера вечером: нам пришли какие-нибудь сообщения?

– Селим привёз их из Луксора, – ответил Абдулла. – Я спрошу его, куда он их положил. – Затем он полез за пазуху. – И это, Эмерсон. Я обнаружил его приколотым к двери сегодня утром, когда пришёл убирать… закончить уборку дома.

Он поднял бумагу, чтобы мы все могли её прочитать. Надпись была крупной и чёткой:

«Проклятие богов витает над гробницей «Двадцать-А». Входите в неё на свой страх и риск!»

Глаза Эмерсона сузились.

– Ад и проклятие! – воскликнул он. – Ублюдок последовал за нами в Луксор!

***

Я почти отказалась от попыток удержать Эмерсона от ненормативной лексики. Правда, не отказалась от попыток удержать от неё детей, но бывают моменты, когда я боюсь проиграть битву. Естественно, что они подражают тому, кем так восхищаются, и, поскольку я твёрдо верю в права женщин, мне трудно порицать Нефрет за брань. Всё, что разрешено мужчине, должно быть разрешено и женщине – даже ругань.

Наш дом находился недалеко от маленькой деревни Гурнех, очень удобно – в двух шагах от местопребывания Абдуллы и других наших людей и всего в двадцати минутах ходьбы до Долины Царей. У этого местоположения было ещё одно преимущество, так как оно позволяло нам следить за передвижениями гурнехцев, среди которых было много самых опытных расхитителей гробниц в Египте.

Когда Эмерсон объявил, что мы отправимся в Долину сразу после завтрака, я не возражала. По дому ещё многое нужно было сделать, но как я могла довольствоваться скучными домашними обязанностями, когда археологическая лихорадка бушевала в моей крови после шести месяцев отсутствия?

Прямой путь к Долине ведёт вверх по скалам за храмом Дейр-эль-Бахри[85]. Мы поднимались по крутому склону в прекрасном настроении. На красивом лице Эмерсона появилась предвкушающая улыбка, и он осторожно замедлил шаги, чтобы соответствовать моим, позволяя детям опередить нас. Внизу находился великолепный храм царицы Хатшепсут[86], его колоннады сияли на солнце. Воздух был очень тёплым и очень тихим. Единственным цветом была голубизна неба над головой; впереди простирались белая пыль и выбеленные солнцем камни.

Когда мы достигли вершины плато, Эмерсон остановился и привлёк меня к себе. Я не жалела о минутной передышке; после лета в сырой дождливой Англии мне всегда требуется несколько дней, чтобы привыкнуть к сухому египетскому климату.

Через мгновение Эмерсон посмотрел на меня и улыбнулся.

– Ну, Пибоди?

Мне было нетрудно найти способ кратко выразить мои чувства. С неподдельным волнением я ответила:

– Я самая удачливая из женщин, мой любимый Эмерсон.

– Проклятье, а ведь верно, – отозвался Эмерсон. – Поторопись, мы зря теряем время. Кстати, Пибоди…

– Да?

– Ты свет моей жизни и радость моего существования.

– Проклятье, а ведь верно, – отозвалась я.

Эмерсон рассмеялся и взял меня за руку.

Путь, по которому мы шли, изгибался по поверхности плато, огибая юго-западный конец глубокого каньона, или вади, в котором хоронили королей империи. Есть две Долины Царей, но восточная содержит больше царских гробниц, и именно её имеют в виду туристы и путеводители, когда говорят без уточняющего прилагательного. Сверху Долина напоминает сложный лист, похожий на дубовый или кленовый, с ветвями, расходящимися во все стороны. Окружающие её скалы почти вертикальны; даже шустрые египтяне не могут взобраться на них, за исключением нескольких мест, где тропы, столь же древние, как и сами гробницы, извилистыми изгибами спускаются в Долину.

Дети ждали нас на вершине одной из таких дорожек, и мы остановились, чтобы полюбоваться видом. Кое-кто мог бы найти его суровым и отталкивающим; ни потока воды, чтобы освежить глаз, ни дерева, ни цветка, ни травинки. Группы туристов, укороченные при взгляде сверху до безногих комков, вяло передвигались по дну Долины. Большинство из них уже уехало на Восточный берег и наслаждалось удобствами отелей, но оставалось достаточно, чтобы Эмерсон бормотал себе под нос: «Чёртовы туристы!»

– Куда мы пойдём в первую очередь? – спросила Нефрет.

Положив руки на бёдра, Эмерсон осмотрел сцену. Я подозревала, что он что-то задумал, и мои подозрения подтвердились, когда он небрежно бросил:

– Картер всё ещё работает на могиле Хатшепсут, правильно?

– Так он сказал вчера за ужином, – ответил Рамзес. – Проход кажется бесконечным; в прошлом сезоне он выкопал почти двести метров, и конца не видно. Он надеется добраться до погребальной камеры в этом месяце, но я сомневаюсь, что ему удастся; насыпь почти такая же твёрдая, как цемент. Пришлось работать кирками, и жара была очень сильной.

Я не спрашивала, откуда он это узнал. Он мог получить сведения от Говарда, но более вероятно, что он сам побывал в этом клятом месте. Я не позаботилась запретить ему это, поскольку подобное мне и в голову не приходило.

– Почему бы нам не взглянуть? – предложил Эмерсон. – Гробница настолько удалена и ничем не примечательна, что никого из чёртовых туристов там не будет.

Он первым начал спуск, но Нефрет не отступала ни на шаг. Рамзес на собственном болезненном опыте узнал, что Нефрет высокомерно отвергнет любое его предложение о помощи, поэтому он позволил ей продолжить и протянул руку мне. Я в ней не нуждалась, но всё равно взяла.

– Какой номер гробницы Хатшепсут? – спросила я.

– 20.

– Ага! – воскликнула я. – Так я и знала! Твоего отца не интересует гробница Хатшепсут; он ищет могилу «Двадцать-А», которая должна быть в том же районе. Господи, Рамзес, смотри под ноги!

Похоже, он поскользнулся. Но мгновенно овладел собой и поддержал меня рукой почти такой же твёрдой, как и рука его отца.

– Прошу прощения, матушка. Ты застала меня врасплох. Я думал, ты знаешь. Такой могилы не существует.