Лоуренс Блок - Вор в роли Богарта

— Для этого есть способы и получше, — сказал я.

— Да, конечно, конечно. Разумеется, вы правы.

В его речи проскальзывал еле уловимый иностранный акцент, «с» звучало как-то слишком свистяще. Прежде я этого не замечал — на такие мелочи, как правило, не обращаешь внимания, когда в лицо тебе смотрит дуло пистолета.

— Я заплачу, — сказал он.

— Вот как?

— Я дам вам очень хорошую цену.

— Сколько именно? — И за что, добавил я про себя.

— Сколько вы хотите?

— Как можно больше.

— Но вы должны понимать, я не слишком богат, и…

— Тогда, наверное, вы не можете себе позволить этого? — Чем бы оно ни было.

— Но я должен, должен получить это!

— Тогда уверен, вы найдете какой-то другой способ.

Он сунулся ко мне своим узким личиком, вздернул заостренный подбородок.

— Вы должны гарантировать, — прошептал он, — что он этого никогда не получит.

— Да о чем это вы, черт возьми?

Он поморщился.

— Мне обязательно называть его имя?

— Желательно.

— Толстяк, — произнес он. — Царнофф.

— Сарнов?

— Царнофф.

— Цтранно! Извините, что-то не пойму, — сказал я.

— Он опасен. Ему нельзя доверять. Все, что бы он вам ни говорил, ложь, сплошная ложь!

— Ах так..

— Да, так! Но я скажу вам вот еще что. Сколько бы он ни заплатил, я дам больше. Но только не говорите, что они уже у него!

— Что ж, — заметил я искренне, — я, во всяком случае, ему этого не давал.

— Слава богу!

— А теперь давайте внесем ясность, — осторожно предложил я. — Просто хотелось бы убедиться, что вы не ошиблись адресом. Может, вы все же скажете, что это такое?

— Что «это»?

— Ну, то, что вы от меня хотите. Вы хотите, и Царнофф хочет. Почему бы не сказать прямо, что это за штуки?

— Вы прекрасно знаете.

— Может, и знаю. Но откуда мне знать, что мы с вами думаем об одной и той же вещи?

— Нет! — вскричал он и забарабанил кулачками по прилавку. Лично я терпеть не могу, когда делают такие вещи. — Прошу вас, умоляю! — продолжал он. — Я очень нервный. Вы не должны испытывать мое терпение!

— Больше этого не случится, обещаю.

— Мне нужны документы. Остальное можете оставить себе. Мне нужны только документы, и я заплачу, хорошо заплачу, если сумма не будет превышать разумных пределов. Сам я вполне разумный человек, уверен, что и вы тоже, верно?

— О, разумность — мое второе имя, — ответил я.

Он нахмурился.

— А я считал, что Граймс. Или я ошибаюсь?

— Нет, вы совершенно правы. Это девичья фамилия моей матери.

— А Роденбарр? Это ведь тоже ваше имя?

— И это тоже, — согласился я. — Это девичья фамилия моего отца. И то, что я говорил о разумности в качестве моего второго имени… Это просто такое выражение, фигура, так сказать, речи. Я хотел подчеркнуть, что являюсь вполне разумным человеком.

— Но ведь и я вроде бы говорил то же самое?.. — Он пожал плечами. — Нет, этот язык просто ставит меня в тупик.

— Он кого угодно поставит в тупик. Взять, к примеру, меня. Лично я сейчас в полном тупике, потому как не знаю, как к вам обращаться. А хотелось бы знать имя человека, с которым собираешься вести дела.

— Извините, — пробормотал он и сунул руку в карман. Я напрягся, но тут рука его вынырнула на волю не с пистолетом, а с куда более невинным предметом — кожаным футляром для визиток. Он отделил одну, взглянул на нее, недоверчиво щурясь, и протянул мне.

— Тиглат Расмолиан, — прочитал я вслух.

В ответ он выпрямился во весь рост, если только это вообще можно назвать ростом, и щелкнул каблуками.

— К вашим услугам, — сказал он.

— Что ж, — весело ответил я, — буду иметь вас в виду. И как только наткнусь на эти таинственные документы, тут же дам вам знать. А тем временем…

На щеках его снова вспыхнули пятна.

— Я вам не ребенок! — В предложении не было ни единого «с», так что шипеть он вроде бы не мог, но готов поклясться, я отчетливо уловил в этих словах шипение. — Вы поступаете безрассудно…

И рука его снова полезла в карман.

И осталась там, потому что глаза его устремились к двери, которая как раз в этот момент распахнулась.

— Ага, — заметил я, — вот и человек, которого я ждал… Рэй, позволь представить тебе, Тиглат Расмолиан. Мистер Расмолиан, а это Рэймонд Киршман, нью-йоркское управление полиции.

У меня не сложилось впечатления, что слова эти доставили такую уж радость Расмолиану. Он вынул руку из кармана, но Рэю не протянул. Просто сухо кивнул — сначала ему, потом мне.

— Мне пора, — сказал он. — Так вы будете иметь в виду нашу договоренность?

— Непременно, — ответил я. — Желаю приятных выходных. И не забудьте свою книгу.

— Мою книгу?

Я повернулся и наугад выхватил с полки за спиной какую-то книжку. Это оказалось «Ностромо» Джозефа Конрада, издания «Модерн Лайбрери» — немного в пятнах и с отваливающимся переплетом. Я сверился с форзацем, там значилась вполне разумная в подобных случаях цена — четыре доллара пятьдесят центов. Я взял карандаш и с левой стороны от четверки приписал двойку. Поднял голову и улыбнулся.

— С вас двадцать четыре пятьдесят, — сказал я, — но с учетом скидки это будет… ровно двадцать долларов. И разумеется, никаких наценок, потому как вы, что называется, в деле.

Он опять полез в карман — правда, на этот раз в другой — и достал вместо пистолета пачку купюр. Что же, уже прогресс, подумал я. Он отделил двадцатку, пока я выписывал чек, тщательно копируя имя с карточки. Затем взял у него деньги, сунул чек под еле держащуюся обложку и вложил книгу в бумажный пакет. Он взял его, посмотрел на меня, потом — на Рея, вроде бы собрался что-то сказать, затем передумал и прошмыгнул мимо Рея к двери.

— Странная птица, — пробурчал Рэй, изучая карточку. — Тиглат Расмолиан… Что это за имя такое — Тиглат?

— Довольно необычное, — согласился я. — По крайней мере, на мой слух.

— Ни адреса, ни телефона. Одно имя, и все.

— Это называется именная карточка, Рэй.

— Не карточка, а сплошная хренота! Потому как, к примеру, захочешь ты ему позвонить, Берн, и хрен у тебя получится. Номер-то не указан… Так ты говоришь, он тоже в книжном бизнесе?

— Так он говорит.

— И это его деловая карточка? Ни телефона, ни адреса? И на основании одного этого ты делаешь ему скидку и не берешь наценки?

— Наверное, я просто в благостном расположении духа, Рэй.

— Тогда хорошо, что закрываешься раньше, — проворчал он. — Так и проторговаться недолго.

Двадцать минут спустя я стоял в серо-зеленом коридоре и смотрел сквозь стеклянную перегородку на человека, который уже никогда не смог бы ответить мне взглядом.

— Ненавижу все это, — сказал я Рэю. — Помнишь? Я же говорил тебе, что все это ненавижу.

— А тебя не вырвет, а, Берни?

— Нет, — твердо ответил я. — Не вырвет. Так мы можем теперь уйти?

— Ты хорошо разглядел?

— Более чем, спасибо.

— Ну и?

— Ну и что? О, ты имеешь в виду…

— Именно. Он это или нет?

Я колебался.

— Знаешь, — сказал я наконец, — ну сколько раз видел я этого человека? Ну два, ну, может, три…

— Он же был твоим постоянным покупателем, Берн.

— Да, но не слишком частым. И потом, в книжной лавке не очень-то обращаешь внимание на людей. По крайней мере, я не обращаю.

— Разве?

— Нет, почти нет. Обычно мы с покупателем оба смотрим на книгу, обсуждаем ее. И если он расплачивается чеком, я гляжу на чек или же на его удостоверение личности. Когда прошу показать это самое удостоверение личности. Но Кэндлмас, разумеется, платил наличными, так что у меня просто не было повода просить его показать водительские права.

— А потому ты смотрел не куда-нибудь, а прямо ему в лицо, как минуту назад. И вполне способен сказать, он это или не он.

— Но разве обязательно смотреть в лицо? — нахмурился я. — И потом, мы ведь часто смотрим и не видим, Рэй. Вот я, к примеру… Я прежде всего обращаю внимание на одежду. И готов поклясться, что он был большой модник. А теперь на нем всего лишь простыня, а я не имел удовольствия лицезреть его в тоге на вечеринке в древнеримском вкусе.

— Берни…

— Ну вспомни хотя бы того человека, которого ты только что видел в моей лавке. Прошло не более получаса, Рэй, и ты смотрел прямо на него, но видел ли при этом по-настоящему? Можешь его описать или нет?

— Ясное дело, — кивнул он. — Имя: Тиграт Расмульян. Рост: пять футов два дюйма. Вес: сто пять фунтов. Цвет волос: черный. Цвет глаз: зеленый…

— Правда? Так у него зеленые глаза?

— Ну ясное дело, в тон рубашке. Небось специально подбирал, пижон эдакий! Ладно. Цвет кожи: бледная. Пятна румянца тут и тут, только это не румяна, натуральные. Форма лица: узкое…

И он продолжил в мельчайших деталях и подробностях описывать одежду Расмолиана, не упустив даже пояса из крокодиловой кожи с серебряной пряжкой, которого я, разумеется, не заметил. Вернее, я видел его, но не смог бы описать.