Старая любовь - новые неприятности - Марина Серова

— Значит, акции, принадлежавшие Артемию Витальевичу, вместе с остальным имуществом отойдут в пользу государства? — поинтересовалась я делано-невинным тоном.

— Акции? — переспросил Солодилов невыразительным голосом, взгляд его при этом был направлен куда-то в пространство. — Какие акции?

Я изумленно наблюдала внезапную метаморфозу, произошедшую с Солодиловым. Добродушного словоохотливого толстячка со свойскими ухватками как не бывало, теперь передо мной стоял жесткий, властный и явно опасный субъект с холодным, пронзительным взглядом светло-серых глаз.

— Вот что я скажу вам, барышня, — заявил он спокойным насмешливым тоном, в котором, однако, слышалась скрытая угроза, — ни о каких акциях я понятия не имею.

Я собралась было ответить, но Солодилов меня опередил.

— Мы уже пришли, — заявил он, легким кивком указывая на строение, действительно оказавшееся магазином. — Всего доброго, рад был познакомиться.

С этими словами Солодилов резко отвернулся и зашагал прочь стремительной пружинистой походкой. Я невольно подумала об опасном хищнике, с которым шутки плохи.

В такси я попыталась спокойно обдумать информацию, которую мне удалось выудить из поездки в Пристанное. Однако мои мысли то и дело возвращались к последним репликам Солодилова, точнее к его неожиданной реакции на мой вопрос об акциях, принадлежавших Белорецкому.

Приятель Артемия Витальевича не просто разозлился, он еще и всерьез испугался, да так сильно, что даже не сумел этого скрыть.

Что же я такое ненароком разворошила? Да еще загадочное поведение Вероники Георгиевны. Сорок лет любила без памяти одного мужчину, но при этом не явилась на его похороны, предоставив позаботиться о них, в сущности, посторонним людям. А ведь в ее присутствии не было бы ничего предосудительного — по понятным причинам законной супруги, то есть вдовы, на погребении не было, да и не обязана Лиховцева перед кем-либо отчитываться, что состояла с Белорецким в… гм… незаконной связи. И тем не менее Вероника Георгиевна предпочла уклониться от проводов своего возлюбленного в последний путь. Хотя бывают еще некие сентиментальные соображения, мол, пока не увижу близкого человека в гробу, он остается жив.

Я вовсе не была настолько черствой или, выражаясь высокопарным слогом, бессердечной, чтобы не понять подобных переживаний. Порой мне намеренно приходилось закрываться от тяжелых эмоций, этот навык необходимо постоянно нарабатывать и поддерживать, как и многие другие. Иначе представитель моей профессии рискует получить серьезный нервный срыв, ведь работа частного детектива неизбежно связана с человеческим горем, болью потери.

«Не будьте столь циничны, Татьяна Александровна, — мысленно укорила я себя. — Лучше набросайте примерный план действий, дело-то, похоже, не из простых, да и не из приятных». Именно за этим занятием я и собиралась провести остаток дня.

Глава 3

Я направлялась в лучшую, по моему собственному убеждению, часть города, в район парка «Липки». По соседству с этим небольшим, но очень уютным городским садом располагалось старинное здание, когда-то принадлежавшее одному из богатейших купцов Тарасова. Теперь же в нем размещалось хореографическое училище, которое окончила с отличием Виолетта Дорошева, трагически погибшая примерно месяц назад. Получив диплом, Виолетта решила не расставаться со своей альма-матер и продолжила трудиться в качестве старшего преподавателя хореографии.

Пожилой вахтер, равнодушно глянув на мое удостоверение, сообщил, что кабинет завкафедрой на втором этаже, и потерял ко мне всякий интерес.

До начала занятий оставалось еще дней десять, и в прохладных коридорах училища вместо оживленных голосов и танцевальных мелодий царила умиротворяющая тишина, лишь звук моих шагов гулко отдавался под закругленным потолком. Направляясь к кабинету заведующей, я невольно любовалась старинной лепниной и барельефами, украшавшими стены коридора.

— Вы ко мне? — деловито спросила стройная моложавая дама лет пятидесяти, когда я показалась на пороге светлого просторного помещения с тремя высокими полукруглыми окнами. — Испытания по дополнительному набору назначены на послезавтра, но вы можете оставить заявление у меня.

С этими словами дама оценивающим профессиональным взглядом окинула мою фигуру.

— Рада слышать, — ответила я, вежливо улыбнувшись и едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться.

Меня явно приняли за абитуриентку. Что ж, очень приятно, но меня сюда привели несколько иные мотивы. Именно это я и поспешила пояснить в двух словах моей собеседнице, которая, выслушав мои объяснения, слегка смутилась.

— Присаживайтесь. — Варвара Дмитриевна, как звали заведующую кафедрой хореографии, указала на обитое темно-бордовым велюром кресло подле своего стола. — Конечно, я попытаюсь вам помочь, но что может интересовать частного детектива? Полиция нас уже опрашивала…

Мне уже порядком надоела убогая преамбула, с которой я прибегала уже в который раз, рассчитывая разговорить очередного собеседника. Конечно же, близкие люди хотят выяснить причину самоубийства цветущей молодой женщины, которой бы еще жить да жить.

— Полиции не удалось установить мотивы трагедии, — пояснила я внимательно слушавшей меня Варваре Дмитриевне.

— Понимаю, — со вздохом отозвалась заведующая. — Мы все были потрясены, когда узнали… Веточка была нашей гордостью, прекрасно ладила со студентами, участвовала в конкурсах, занимала призовые места. — Нет, здесь вы ее не увидите, — покачала головой Варвара Дмитриевна, заметив, что я рассматриваю фотографии с танцевальными коллективами, украшавшими простенок между окнами. — Узнав о трагедии, мы убрали все фото с Веточкой.

Заведующая извлекла из выдвижного ящика фотоальбом или, скорее, папку с фотографиями в прозрачных файлах. Я принялась с любопытством рассматривать снимки, помещенные в самом конце альбома. Вот удачно схваченный фотографом момент сложного па, Виолетта в объятиях партнера, темноволосого молодого человека, слегка изогнула тонкую талию, смотрит прямо в объектив, ослепительно улыбаясь. Яркий грим, волосы собраны высоко на макушке, переливающееся разноцветными блестками бирюзовое платье. Великолепно, но не очень узнаваемо. Вот крупный снимок, где конкурсанты выстроились вплотную друг к другу, Виолетта в нижнем ряду — на нее мне указала Варвара Дмитриевна. Высокая девушка с великолепной стройной фигурой самодовольно улыбалась. И вот наконец Виолетта на вручении дипломов выпускникам запечатлена с микрофоном в руке, в белой блузке и темной юбке карандаш. Красивое лицо с живыми светло-карими глазами, пышные каштановые волосы волнами струились ниже плеч. Такая девушка вполне могла вскружить голову стареющему ловеласу, мелькнуло у меня в голове.

— Такая красота, просто не верится… — Варвара Дмитриевна со вздохом убрала альбом. — Но чем же я могу помочь? Я ведь не виделась с Веточкой после ее увольнения.

— Увольнения? — удивленно переспросила я.

Варвара Дмитриевна кивнула.

— Да, вскоре после замужества Веточка написала заявление по собственному желанию. Ходили слухи, что муж настоял. — В тоне заведующей явственно прозвучали враждебные нотки.

Интересно, эта неприязнь связана с тем, что Варвара Дмитриевна лишилась ценной сотрудницы, или же она относится непосредственно к самому Белорецкому?

— Скажите, Варвара Дмитриевна, вы были знакомы с мужем Виолетты? — спросила я.

Моя собеседница немного помолчала, глядя куда-то в сторону.

— Я,