Патрик Квентин - Головоломка для дураков. Алый круг. Семеро с Голгофы (сборник)

Остаток второй половины дня прошел без особых событий. Я недолго и не вдаваясь в детали побеседовал с Суини и Гилкрайстом, заглянувшим в гостиницу мимоходом. Потом оба удалились, зато на террасе, где сидел я, показалась мисс Хейвуд, пристроившись в кресле с книгой, словно жизнь в маленьком курортном отеле продолжалась своим нормальным монотонным чередом.

Я даже не пытался сейчас взять ее в оборот, понимая, что все козыри до сих пор в руках у нее.

В отличие от мисс Хейвуд, остальные обитатели гостиницы все заметнее нервничали по мере того, как наступал вечер и тьма начала сгущаться за широким окном террасы. И сотрудники и постояльцы, появляясь и уходя, бросали опасливые взгляды в темноту, где мог таиться маньяк. Вполне вероятно, что как раз сейчас этот сумасшедший бродил среди окрестных дюн с не горящим пока китайским фонарем и обрывком оконной веревки, а владело им одно желание – убить и пометить мистической помадой третью, неизвестную еще жертву.

В отсутствие Дон я чувствовал себя одиноким и неприкаянным. Поскольку мне нечем было себя занять, кроме невеселых раздумий, я решил пораньше лечь спать. Как оказалось, другим пришло в голову то же самое. Когда примерно в десять часов я поднимался в свою комнату, весь первый этаж гостиницы выглядел совершенно опустевшим.

Я заснул быстро, но спал очень тяжело. И потому, проснувшись от странного шума, с трудом сообразил, что низкий резонирующий гул не был продолжением одного из моих тревоживших душу сновидений, а раздавался на самом деле.

Ворочаясь в постели, я проклинал мыс Талисман, где мне не давали нормально выспаться уже третью ночь подряд, и сквозь дремоту пытался мысленно сосредоточиться на необычном звуке.

Колокол! Ну конечно, вот что это было. Где-то далеко в темноте звонил на одной протяжной ноте колокол, и звон, эхом прокатываясь по дюнам, затихал гудящим вздохом. Затем раздавался новый удар, новый звон, повторяясь после кратких пауз еще и еще раз.

Церковный колокол. Непонятным образом на заброшенной церкви он внезапно ожил. Но еще более невероятным казалось то, что звучал ритмичный набат, каким людей обычно созывали на похоронную службу по усопшему.

Я вскочил с постели и бросился к открытому окну. Но ничего не увидел. Как и не слышал больше ничего, кроме хлюпанья по песку волн начавшегося прибоя. Воцарилась полнейшая, почти невыносимая тишина после того странного шума, который нарушал ее еще несколько секунд назад.

Ощутив внезапный прилив энергии, я натянул поверх пижамы свитер, сунул ноги в ботинки, выбежал в коридор и быстро спустился по лестнице. В пустом вестибюле под потолком горела люстра, а парадная дверь была распахнута настежь.

Я поспешил наружу и через дюны направился в сторону церкви. Поднялся ветер, сильные порывы которого с моря заставляли редкие заросли травы шелестеть, издавая меланхоличный шепот. Во мраке лишь при скудном свете ущербной луны местами виднелись темные силуэты кустов восковницы.

Я продолжил свой торопливый путь к погосту и неотчетливо видимой заброшенной церкви, ожидая в любой момент вновь услышать протяжный, траурный звон колокола. Но он теперь молчал.

За несколько минут добрался до граничившего с дюнами кладбища. Покосившиеся и полуразрушенные надгробия виднелись от меня слева и справа. А прямо передо мной высилась церковь, я различал смутные очертания небольшого и запущенного портика при входе.

Стремительно приближаясь к церкви, внезапно услышал какую-то возню, напоминавшую драку, доносившуюся из портика.

Я замедлил шаги и остановился. Изнутри теперь раздавались отдельные разборчивые звуки – тяжелое мужской дыхание, треск рвущейся ткани, злобное рычание и стоны.

Если кладбище луна еще хотя бы немного освещала слабым и бледным сиянием, то внутри портика царила кромешная тьма. Я уже намеревался войти, чтобы разобраться в происходящем, когда борьба приняла еще более ожесточенный характер, показались чья-то рука, нога, и два сцепившихся мужских тела, перевалившись через порог, упали на песок при входе.

Поначалу я не мог узнать ни одного из участников бессловесной схватки, отчаянно и беспорядочно пытавшихся одолеть друг друга. Могло даже показаться, что я стал свидетелем сражения теней, потому что одежда на мужчинах была темной и совершенно неразличимой. Только белые лица мелькали порой да руки, тянувшиеся к глотке противника.

С громким криком кинулся вперед. Но еще до того, как я поравнялся с ними, один из дерущихся вырвался. Взлетел в воздух белый кулак и обрушился вниз, на что-то твердое. После чего вторая фигура обмякла и повалилась наземь.

Мне оставалось только подойти к победителю, стоявшему на коленях, чуть склонившись. Теперь даже в призрачном лунном свете я узнал мистера Митчелла.

– Митчелл? – удивленно воскликнул я, более всего пораженный тем фактом, что субтильный и элегантный владелец отеля оказался способным послать кого-то в нокаут. – В чем дело? Что, черт побери, здесь творится?

При звуке моего голоса хозяин-управляющий заметно вздрогнул. Потом выпрямился и откинул назад упавшие на лоб длинные, но уже редеющие волосы.

– С ним все в порядке, доктор Уэстлейк?

Я присел на корточки рядом с распростертым телом.

– Кто это?

– Не знаю. Мы начали драться до того, как я сумел хоть что-то увидеть. Там, в портике такая темень, и вообще… Возьмите это.

Митчелл достал карманный фонарик. Я взял его, включил и направил луч на лицо лежавшего без сознания мужчины. При ярком свете смог разглядеть каждую деталь – восковую бледность щек, густую рыжую шевелюру и пухлые, а сейчас окровавленные губы мистера Ашера.

Митчелл засуетился у меня за спиной.

– Кровь, доктор Уэстлейк. У него пошла кровь. Он жив? И надо же – мистер Ашер! Если бы я только узнал его. Избить собственного постояльца!

Я прощупал у Ашера пульс. Он был четким. Полученные травмы явно не были серьезными.

– Помогите мне внести его обратно в портик, – распорядился я. – И не надо так волноваться. Он просто потерял сознание.

Митчелл ухватился за одну руку, я – за другую, и мы вместе по низким ступенькам втащили Ашера вверх и положили на растрескавшийся пол.

Я спросил:

– Как такое могло произойти?

Митчелл воспользовался паузой, чтобы поспешно привести в порядок одежду на себе. Все еще учащенно дыша, он начал свой рассказ:

– Я сидел у себя в комнате и читал. Услышал звон колокола. А после всех этих жутких преступлений постоянно боялся, что произойдет что-то еще. И понял: мне следует разобраться…

– Естественное желание.

– Я только дошел до портика и собирался войти внутрь, как на меня кто-то напал. Времени не оставалось, чтобы позвать на помощь или предпринять что-то еще. Мне пришлось защищаться. Я… На самом деле, я не слишком силен в кулачном бою. Но… Все же… Короче, необходимость обороняться заставила меня собрать все силы. И я его одолел. Он вырубился. Ей-богу, я даже не подозревал, что это мистер Ашер. Один из моих самых почетных гостей, и такой…

– Вы думаете, это Ашер звонил в колокол?

– О нет, только не мистер Ашер. – Митчелл произнес это так, словно упрекал меня в самом неприличном предположении. – Это известный владелец похоронной конторы в Халинге, очень уважаемый человек. Именно он занимался погребением моего бедного старика-отца, а для меня стал регулярным гостем.

– Но если это не он, – сказал я, – тогда нам лучше зайти внутрь немедленно и посмотреть, нет ли там кого-то другого.

Оставив художника похоронных дел без сознания при входе в церковь, мы открыли старые дубовые двери, которые вели в заброшенное помещение. Никто даже не побеспокоился запереть его на замок.

Мы медленно обшарили лучом фонарика голые стены. Все, что только можно было вынести отсюда, забрали, когда церковь решили оставить на произвол судьбы. Свет выхватывал потрескавшуюся штукатурку, просевшие деревянные балки, древнюю каменную купель и несколько сломанных скамей. На мгновение он отразился от витража одного их уцелевших окон с изображением ангела, несшего свою вечную стражу.

Воздух был спертым, пропитанным запахом плесени, и мы поспешили пройти вперед, поводя лучом то влево, то вправо. Миновав полуразвалившуюся кафедру проповедника, я определил место, где прежде располагался алтарь. Митчелл прошел левее и откинул пыльный занавес, казавшийся до странности неуместным в этом заброшенном здании.

– Веревка колокола за этой портьерой.

Я направил фонарик вперед. Мы увидели серую сетку паутины, покрывавшую стены, узкую прорезь окна. Потом переместил луч вверх и высоко на вершине башни над нами смог различить матово блестящий колокол. С него свисала сильно растрепанная веревка, конец которой касался пола.

Она слегка раскачивалась, словно рука звонившего только что оставила ее. Он в последний раз потянул за веревку и поторопился исчезнуть незадолго до того, как в эту небольшую нишу вошли мы.