Кровь в наших жилах - Татьяна Лаас

в ответ. Александр готов был поклясться, что еще секунду назад на довольно узком подоконнике никого не было, но… Штора пошевелилась, за ней нарисовалось острое выступающее плечо, а потом ткань поползла в сторону — Петер сидел, прижавшись к холодному стеклу двойных зимний рам, совсем как Лиза — подтянув острые коленки к груди и положив голову на них. Огромные синие глаза в упор рассматривали Александра, почему-то заставляя нервничать.

— Добрый день, — тихо поздоровался в ответ Петер. — Вы что-то хотели? Я не слышал, как вы вошли…

Худой, как жердяй, белобрысый, отчаянно бледный, как бывает у рыжих — черноморский загар с него уже смылся, если вообще был, — Петер кого-то упорно напоминал Александру, только вспомнить не удавалось. Вертелось где-то на задворках памяти, и только то! Забавно, ведь никого из родственников Петера Александр встречать не мог, Шульц сам признался, что мальчишка не его сын, хоть и вписан в паспорт. Документы Петера — запись в паспорте отца и копия выписки из приходской книги, — были в порядке.

Александр чувствовал себя неуверенно — он не умел общаться с детьми, но и брать с собой сюда разговорчивого и легко находящего со всеми язык Алексея было глупо — Калина нужен на допросе.

— Петер, меня прислал к тебе Егор Ефимов. Он сказал, что ты… Что тебе нужна помощь. — Он снова растерянно повторился: — я пришел тебе предложить свою помощь.

Мальчик серьезно посмотрел на Александра, а потом отвернулся к окну, словно собираясь с силами. Там за двойными стеклами приглушенно гудел, шуршал, стучал утренний Суходольск. Ехали магомобили, оставляя за собой глубокие колеи на занесенной снегом дороге, дворники, припозднившись с уборкой, наводили порядок на тротуарах, лопатами раскидывая сугробы, шли, поскальзываясь и ругаясь, горожане. Обычная городская жизнь. Хотя, наверное, Петер никогда у себя на родине не видел столько снега, продолжавшего сыпать с хмурых небес.

Александр подошел к мальчику ближе, расшторивая вторую половину окна и прислоняя спиной к оконному проему. Стена холодила даже через толстую ткань шинели, думать, каково сидеть на явно ледяном подоконнике мальчишке в тонком свитере и шортах, не хотелось. Александр молчал, не мешая Петеру собираться с мыслями. Самому бы собраться — мальчик и его поведение смущали его.

Петер все так же в стекло, на котором его теплое дыхание застывало капельками воды, сказал:

— Мне не нужна помощь. Я просто хочу домой.

Он на запотевшем стекле написал пальцем «мама» — латиницей, конечно. Капельки воды поползли слезами по стеклу. Петер яростно стер слово и повернулся к Александру:

— Это вам нужна помощь. И русалкам…

Александр, чувствуя себя как на минном поле — слишком странно вел себя Петер, принялся объяснять:

— Я не заставляю тебя наговаривать на своего отца или Кросса, но я знаю и ты знаешь, что они нарушили закон. Они должны понести наказание. Из-за них погибли минимум две девушки. Должен сразу предупредить — ты имеешь право не свидетельствовать против своих родных. Только… Егор говорил, что ты пытался привлечь внимание полиции к зверинцу при помощи линорма, когда в Сосенках нашли тела погибших девушек.

Мальчик снова отвернулся к окну — утренний Суходольск так и притягивал его взгляд:

— Если я вам помогу — отца и Кросса арестуют?

— Их осудят — если они совершили что-то противозаконное, а я считаю, что именно так и было.

Петер кивнул стеклу и своим мыслями:

— Ясно. А что будет со мной? Я хочу к маме… Домой, — поправился он, поняв, что «к маме» звучит совсем по-детски.

Александр принялся пояснять — Петер оказался удивительно предусмотрительным:

— Мы свяжемся с посольством, куда передадим все сведения о тебе. Они разыщут твоих родных, и твоя мать или другие родственники приедут и заберут тебя. Или, если они не смогут, то посольские служащие сами тебя заберут. Не бойся — тебя не бросят в беде.

— А где я буду жить до… До приезда мамы?

— Мы определим тебя в воспитательный дом.

— Воспитательный дом? — Петер даже развернулся, пристально рассматривая Александра. — Это… приют?

Видимо, он недостаточно хорошо знал русский язык.

Александр кивнул, сперва складывая руки на груди и тут же заставляя себя их выпрямлять — не самая лучшая поза для разговора.

— Ты прав, можно сказать и приют. Это место, где под присмотром взрослых живут дети, оставшиеся без родителей. Там кормят, водят в школу, присматривают… Если ты боишься приюта, то я могу взять тебя к…

Петер передернул плечами:

— Нет, не надо лишнего беспокойства. Я понял, что значит воспитательный дом. Я не против. Я дождусь маму там.

Александр заверил его:

— Я буду навещать тебя и проверять, чтобы с тобой все было хорошо. Тебя никто не будет обижать.

— Не надо. Я не боюсь. Я могу за себя постоять, — Петер расплылся в широкой, до боли знакомой улыбке. Александр замер, всматриваясь в мальчика. Холера, еще бы понять, почему ему знакома эта улыбка?!

— Как скажешь, Петер, — старательно спокойно сказал Александр, понимая, что он упускает что-то важное из виду. Голова от вечного недосыпа соображала плохо, еще и кровопотеря давала о себе знать. Закончит это дело и возьмет отпуск — уедет с Лизой куда-нибудь подальше от Суходольска и его интриг.

Петер тихо признался, упираясь лобом в стекло, словно утренний город его завораживал:

— Я мало чем вам могу помочь. Я не знаю, что случилось с русалкой. Когда я оказался в «Змеевом доле», её уже не было. И этого… — он снова испытывал затруднения со словами. — …места, где русалка плавает…

— Аквариум, — подсказал Александр.

Светлая, почти до бела выгоревшая макушка послушно качнулась.

— Ак-ва-ри-ума уже не было. Напоминанием о русалке были только русалочьи чешуйки.

Дыхание Петера согревало стекло, снова показывая написанное раньше слово «мама» и каплями стекая вниз. Странное ощущение, что это слезы, не покидало Александра.

— Ты давал чешуйки линорму, чтобы он их разбрасывал по поселку?

Затылок Петера кивнул.

— Это ты славно придумал, — Александр похвалил мальчика, заставляя его разворачиваться. Он поднял на него взгляд:

— Это не помогло. Никто ничего не понял.

— А потом ты узнал, что в лесу нашли женские тела…

Петер снова отделался кивком.

— …и попросил Егора тебе помочь. Ты думал, что…

Мальчишка вскинулся, впервые реагируя так, как Александр и ожидал — с явной обидой в голосе:

— Я думал, что вы обыщете фургон и найдете чешуйки. И документы. Отец же подписывал документы с каждой… Русалкой. Я думал, вы все поймете…

— Прости, что так вышло.

Петер уткнулся взглядом в окно — вид улицы с магомобилями и прохожими словно завораживал его.

— Я знаю, где