Ключ к убийству - Алекс Урса

суд да дело, он зорко наблюдал за Седу, благо, статус позволял ему быть в непосредственной близости к тому и при этом оставаться незамеченным. Кому придет в голову обращать внимание на скромного водителя? Диалло смотрел, слушал, запоминал и подмечал детали. У него было множество полезных навыков, в частности в бытность своей молодости он успел поработать инструктором по альпинизму. Со временем он научился наблюдать за Седу и в те минуты, когда тот оставался один в своей квартире на бульваре Сен-Жермен. Диалло после работы отгонял машину за несколько кварталов, а сам возвращался к дому Седу пешком и, без труда взобравшись по заднему фасаду на третий этаж, наблюдал из окна. Седу не мог не чувствовать какое-то движение вокруг себя, пару раз заметил бледное лицо за окном, но ничего конкретного не выяснил. Он списал все на возраст и расшатанные нервы. Потом передвинул стол в кабинете, стал запираться на десять замков, получил диагноз паранойя и рецепт на успокоительное.

В ночь убийства Тома Диалло, высадивший Ксавье Седу и Анжело Бертолини у подъезда дома на бульваре Сен-Жермен, сделал то, что проделывал до этого много раз. Отогнал машину в ближайший тихий переулок и вернулся к дому пешком. Без особого труда взобрался по заднему фасаду, не оснащенному камерами, на третий этаж и заглянул в кабинет Седу.

Но когда он прибыл на место своего наблюдения, было уже поздно. Именно в этот момент психика Анжело, измученная лекарствами, хронической усталостью, алкоголем и подозрениями, что Ксавье причиняет боль Наоми, которая была Анжело дорога, дала сбой. Само собой разумеется, был какой-то спусковой крючок, который заставил тщедушного Анжело наброситься на Седу. И последним, что помнил Анжело перед тем, как его мозг отключился, была фраза Седу о том, что Анжело должен быть ему благодарен. Именно эту фразу, по заверению Тома Диалло, чаще других повторял Алессандро. «Я сделаю тебя знаменитым. Ты должен быть благодарен мне». Видимо, именно эту фразу слышал день за днем и маленький Анжело. И именно эти слова сказал в тот вечер Ксавье Седу, понятия не имея, что они окажутся для него роковыми. К тому же в руке Седу обнаружили ключ, который тот по какой-то причине сорвал с шеи Анжело. Тот самый ключ, который Анжело, верный своей клятве, хранил всю жизнь, надежно запираясь от всего внешнего мира. Его последняя надежда на спасение.

Всего этого хватило, чтобы больной, измученный разум Анжело погрузился во тьму. Он в ярости схватил со стены первое, что подвернулось под руку, и стал хаотично наносить Седу удары…

* * *

Франсуа перевел дух и уставился прямо перед собой. Над их головами шумела листва деревьев. Смеялись дети. Обычная банальная жизнь шла чередом. Словно ничего и не было.

Тамара тронула его за плечо. Он вздрогнул и обернулся. Она одними взглядом показала на фигуру, приближающуюся к ним с другого конца аллеи. Широкоплечий мужчина передвигался с усилием, придерживая рукой бок. Видно было, что эта прогулка дается ему с трудом. Франсуа поспешно вскочил со скамьи и ринулся ему навстречу. Его первым порывом было обнять Баселя, но он замешкался, помня про ранение.

– Ладно, давай, – буркнул Басель, – только аккуратней.

Франсуа улыбнулся и легко похлопал Баселя по плечу.

– Жутко выглядишь, дружище, – проворчал тот и повернулся к Тамаре: – Ты не против, если этот олух угостит меня пивом? Он мне должен.

Тамара улыбнулась, кивнула, и меньше, чем через пять минут друзья уже сидели за столиком в тени полосатого зонтика и потягивали ледяной лагер.

– Как в конторе? – поинтересовался Франсуа. Басель беспечно махнул рукой:

– Солюс вроде все уладил. У старика просто дипломатический дар, – он закинул в рот пару орешков, – расследования в отношении тебя о превышении должностных полномочий не будет.

Франсуа кивнул, понимая, что вместо радости и облегчения не испытывает ровным счетом ничего.

– А что с Анжело? – спросил он с деланым безразличием.

– Его вчера выписали, – не удивился вопросу Басель. – Ему, конечно, предстоит долгая реабилитация, но его жизни ничего не угрожает. Психотерапевт старается вытянуть из его памяти хоть какие-то воспоминания о том, что с ним происходило в детстве и какие препараты давал ему отчим. Пока безрезультатно. Но хорошие новости в том, что некоторые из его детских травм корректируются. К примеру, импотенция у него чисто психологическая. На сцене, единственном месте, где он мог быть самим собой, он чувствовал возбуждение и эрекцию. Тембр голоса на сцене у него тоже звучал соответственно его возрасту. Так что, думаю, многое наладится. Но я добился, чтобы ему вернули ключ. Все как ты просил.

Франсуа задумчиво кивнул и сделал глоток пива.

– Когда суд? – поинтересовался он, глядя в сторону.

– Сначала судебно-психологическая экспертиза, – хмыкнул Басель, – будут рассматривать вопрос о его вменяемости. А там посмотрим.

Франсуа снова кивнул и отставил стакан в сторону.

– Ты знаешь, он ведь просто защищался, – проговорил он задумчиво. – Думаю, в первый раз он совершил убийство в возрасте девяти лет, когда столкнул отчима с колокольни. Вероятно, именно это и сказала мать-настоятельница Ксавье при личной встрече. И когда произошло убийство самого Ксавье, она, видимо, вспомнила о том, при каких обстоятельствах погиб Алессандро, и поняла, что Анжело сделал это во второй раз. Мог сделать. Она любила его всей душой, но не могла пойти против заповедей Божьих. Именно об этом она хотела предупредить меня. Именно до этого мне предстояло докопаться, но я был так увлечен идеей, что Анжело стал жертвой обстоятельств, что не мог мыслить рационально. Много лет спустя с Ксавье Седу все повторилось один в один. Образ человека, который обещал беречь его и опекать, а на деле обрек на муки. Анжело искренне любил Ксавье, справедливо полагая, что без него он не смог бы творить ту музыку, которую ему хотелось. Но в вечер убийства образ отчима и образ продюсера наложились один на другой. А не вовремя сказанная фраза Седу и потеря ключа послужили катализатором. А Анжело оказался гораздо сильнее, чем все думали. И совсем не тем человеком, за которого я его принял, – закончил он тихо.

– Что плохого в том, что ты хотел защитить его? – Басель старательно смотрел в сторону. – Ты не защищал плохого человека. Ты не защищал хорошего человека. Ты просто защищал человека, который может быть и хорошим, и плохим. Вот так. Одновременно. Как и все мы.

– Я не должен был защищать, Басель, – безлико произнес Франсуа, – я должен был докопаться до истины.

Они надолго замолчали. Наконец, Басель, вспомнив что-то, спросил:

– Кстати, а почему ты поехал к Диалло