Спецотдел-3 - Андрей Волковский

— это сын мой — помогать надо? Надо. Ремонт дома сто лет не делали. Куртке моей семь лет! Из неё уже — вон смотри! — нитки лезут. Скоро развалится, и буду голая бегать по первому снежку!

Женщине кажется, что она плачет во весь голос. На самом деле слёзы и правда текут рекой, но тихонько. Ей кажется, что она голосит, а на самом деле её еле слышно, но слова льются из неё неиссякаемым потоком: чем больше говорит, тем больше хочется продолжать. Жалеет себя, злится на сына. И на себя злится. Завидует Ленке: та молодая, почти здоровая и курточку купила вот только в сентябре. Устала от мужа — и за это тоже на себя злится. Голодна. Толком не спала всю неделю, что гостила у сына: изводила себя, попрекала, что плохо воспитала своего Дениса, злилась, обижалась,

Ох, как же я люблю ночные разговоры! Всё напоказ перед внимательным незнакомцем, тенью замершим у окна.

Бормочу в ответ ничего не значащие слова утешения, а в ответ слышу тихий плач и бессвязный поток слов.

«За что?.. Дениска… Дура я… За что? Устала… Сколько ещё? Устала… Сил нет… За что?»

Скоро попутчица выдыхается и засыпает, уронив голову на сложенные на столе руки.

Вздыхаю и снова смотрю в окно. Дома. Деревья. Столбы. Деревья. Темнота, изредка пронзаемая светом фонарей и фар. Как красиво. Можно бесконечно смотреть на это движение.

Через пару часов поезд замедляется. За окном незнакомый город в загадочной дымке утреннего тумана.

Интересно, кто сядет тут?

Неинтересный мужик и заплаканная женщина спят крепко-крепко. Готов поспорить, у него разболится голова и будет трещать целый день. А вот у Натальи Андреевны, наоборот, уже через сутки наладится сон, улучшится цвет лица, она станет выглядеть моложе и спокойнее. И проблемы с сыном больше не будут доводить её до слёз. Вообще ничто не будет её расстраивать, обижать, злить или тревожить. Разве не прекрасно?

Из-за тумана город за окном кажется таинственным и ненастоящим. В густой дымке тонут очертания приближающегося вокзала. Стук колёс кажется глуше, а голос диспетчера — ещё неразборчивее, чем обычно.

Поезд останавливается.

Вскоре дверь купе приоткрывается, и злюка впускает моего нового попутчика, хмурого блондина с тощим рюкзаком за плечами.

Эх, он выглядит неразговорчивым, и я, подавив разочарованный вздох, отворачиваюсь к окну. На перроне здоровенный мужик фотографирует на телефон обнявшуюся парочку.

— Изгнание на счёт три! — вдруг произносит блондин.

Я удивлённо поворачиваюсь к нему и вижу, что он смотрит на меня точь-в-точь как проводница-злюка. Правой рукой блондин держит у уха телефон, а левую с зажатым в нём ножом он вытянул в мою сторону. Сумасшедший!

— Раз.

Я пытаюсь вскочить. Но не могу. Что-то будто держит за ноги.

— Два.

Что такое⁈ В чём дело⁈ За что?

— Три!

Сияющий знак летит ко мне, сорвавшись с кончика ножа безумца. Снаружи прилетает ещё три знака. Пятый врывается в купе через пол.

Они сливаются в смертоносное бело-синее пламя и…

— Готово, — Егор с мрачным удовлетворением оглядел то, что осталось от «болтливой тени»: покрытый чёрным налётом потрёпанный игрушечный заяц и еле различимый тёмный силуэт у окна.

Егор надел перчатки, сунул зайца в рюкзак, покрытый вышитыми знаками и выглянул в коридор.

Встревоженная проводница тут же кинулась к нему.

— Как люди?

— Всё в порядке. Спят. Наш специалист говорит, что мы вовремя успели, и «тень» не нанесла непоправимого урона. Спасибо, что сообщили о подозрительном пассажире!

— Вам спасибо!

— Место, где сидела «тень», надо очистить: вымыть солёной водой, освежить цитрусами — можно апельсиновые шкурки положить, можно фрукты нарезанные рядом поставить, главное, чтобы было побольше натурального запаха.

Проводница кивнула.

— Люди проспят ещё часа два, — продолжал Егор. — Тогда переведите их в другое купе и можно заняться очисткой. Главное, успеть до сумерек.

— Хорошо! Всё сделаем.

Егор попрощался с ответственной девушкой и вышел из душного сонного вагона на перрон.

Аз уже вылез из-под вагона и тут же сунулся к рюкзаку:

— Игрушка, да?

— Да. Заяц.

— Чаще всего игрушки бывают! — радостно кивнул Азамат. — Хотя вообще любая важная для владельца вещь годится, кроме денег. А так — и украшение может быть, и перчатки, и зонтик. Всё, что человек в поезде забыл, а потом сожалел сильно.

— Про кровь узнали? — спросил Егор у подошедших Макса и Вики, изображавших влюблённых у вагона.

— Да, — отозвалась Вика. — Во вторник самоубийца кинулся под поезд с этим вагоном.

— Про ссору, — вступил в разговор Макс, — сведений нет, но люди часто ссорятся.

Всего три элемента и особая ночь — и вот «болтливая тень» появляется в вагоне и настойчиво ищет расстроенного или сердитого собеседника. Она выпивает негативные эмоции — все, до последней капли — и, если её не развеять, то жертва перестаёт злиться, обижаться, страдать, затем перестаёт замечать тех, кто раздражает и тревожит. А через некоторое время она становится совершенно равнодушной ко всем и всему, кроме себя.

— Зайца я утащу в лабораторию, — заявил Аз.

— Эд тебя отвезёт. Макс, Вика, вас я по домам закину, отзвонюсь Иванычу — и спать.

— Утомительное это дело — в ночь дежурить, — зевнул в кулак Максим.

— Зато какое интересное! — подмигнул Азамат, прижимая к груди рюкзак.

Помеха. Часть 1

10 ноября

Заявка от Альбины Васильевны — головной боли всех дневных групп — поступила под конец смены.

Азамат, картинно уронив голову на папку с текущим делом, воскликнул:

— Только не это! Можно я не поеду?

Ехать к старушке, обожающей дёргать спецотдел, не хотел никто.

Егор оглядел группу и сказал:

— Мы с Викой съездим. Остальные доделывайте отчёты за сегодня и свободны.

Вика с трудом подавила вздох.

Вызов по известному всем адресу от Альбины Васильевны — это не меньше часа пустопорожних разговоров, жалоб на соседей, участкового, продавщиц в окрестных магазинах, сантехников, электриков, почтальонов и всех прочих несчастных, до которых могла дотянуться въедливая пенсионерка.

Но не ехать нельзя: спецотдел обязан проверять все вызовы. Егор едет потому, что старший, а Вика — потому, что лучше всех справляется с вредной заявительницей. Азамата пенсионерка явно недолюбливает, Макса она в последнюю их встречу задержала на два с лишним часа, а со здоровенным новичком отказалась разговаривать наотрез.

Аз ликовал.