Кровь в наших жилах - Татьяна Лаас

— Лучше скажи, что там с поисками Голицына? Это интереснее в разы.

— А что там… Ничего там. Мы пока не нашли его. Дети Голицына ничего не знают. Слуги не видели его больше двух недель — точнее никто так и не сказал. Он как сквозь землю провалился. Его никто нигде не видел. Даже твой отец вел важные переговоры с консорциумом «Редкие металлы России» только с представителями Голицыных. Сам князь ни разу не телефонировал твоему отцу. Саш… Давай хотя бы Дашкова о Голицыне спросим?

Тот терпеливо напомнил:

— Тот больше недели под землей в Зерновом. Откуда ему знать о Голицыне?

— Он пропал раньше Зернового. Понимаешь? Он забился куда-то в щель гораздо раньше. И почему бы?

Александр поморщился:

— А если Голицына… Точно нет в живых?

— И кто это оказался столь любезен? — встрепенулся Алексей.

— Русалка?

— Типун тебе на язык! Бедных девушек в таком обвинять.

— А ты подумай, Алексей, над таким вариантом. Елизавета Павловна в «Орешке» под орех разделала кучу охраны. А русалки прирожденные охотницы. В обоих вариантах существования. Хоть морские, хоть наши родные.

Алексей задумался, играя вариантами, и тут кромеж подкинул папки — прямо на рабочий стол Александра. Семенов отчитался, появляясь в кабинете:

— Добрый вечер, господа! Простите, спешу, так что кратко — меня в Москве ждут. Монография Линденбраттена, подаренная Шульцем, подделка. Конкретно страницы про полозовых невест и русалок. Про русалочьи артефакты сведения ещё собираем. В папках фотографии и зарисовки русалок с Идольменя. — Он протянул одну папку Алексею, вторую Александру: — это вам лично. Еще…

Он протянул Александру блокнот с портретом Лизы:

— С Перовским поговорили — он понял, что пока писать портреты Елизаветы Павловны преждевременно. Больше так не будет. Я в Москву. Вихрев при Елизавете Павловне. Он подготовит отчет по Перовскому и Егору Ефимову.

Алексей, прочитав надпись на папке, которую ему вручил Семенов, нашел в себе силы отложить её в сторону и взял первым делом отчет по монографии Линденбраттена:

— Вот с этим мы и пойдет к Дашкову!

Александр только сильнее сжал челюсти — иногда Алексей становился полностью не управляем: словно уперевшись рогом в землю, он долбился в одну и ту же точку.

— Хорошо. Идем к Дашкову. Заодно закрою проходы к чуди, если боевые маги не справились.

* * *

Пока шли до моста через Перыницу, на котором заметили Егорку, Лиза старательно осматривалась, пытаясь представить, как Шульц и русалки попадали в Идольмень. Ручей за домом для обслуги был мелкий — это подтвердил Вихрев из кромежа. Может, ради охоты голодная русалка, настоящая морская русалка, и могла воспользоваться этим ручьем, чтобы добраться до Перыницы, но представить, что подобным способом добирались до Идольменя перерожденные русалки не удавалось. Лиза помнила, как корчился и орал от боли Алексей, а ведь он сильный мужчина, приученный к дисциплине и не раз битый судьбой. Да закричи так кто-то из барышень, превращаясь в русалку на берегу Перыницы или даже ручья, тут весь поселок бы услышал. Нет. Они превращались или в защищенном эфирными плетениями дачном доме — тут везде были звукопоглощающие сети, — или уже на берегу Идольменя. Только бегать отсюда до берега и обратно как-то накладно. Значит, кто-то, возможно, предоставлял Шульцу и его русалкам доступ к купальному домику или даже особняку. Ведь где-то должны были держать похищенную у водяного княжну. Голицыны с деньгами никогда не считались. Она бросила кромежу:

— Иван, достаньте, пожалуйста, все сведения о тех, кто снимал дома вдоль Перыницы или берега Идольменя.

Хотя берег Идольменя мимо — он покрывается льдом в отличие от Перыницы.

— И узнайте, пожалуйста, что было с Перыницей и берегом Идольменя в ночь уничтожения Огненного змея. Официального, конечно.

Что-то же заставило идти девушек в дачный поселок через лес. Их не встретили на берегу? Или устье Перыницы напрочь промерзло, мешая вернуться в поселок?

Катя молчала, только то и дело оглядывалась, словно тоже запоминала дачный поселок. Впрочем, когда уже подходили к мосту, она не выдержала:

— Заметили, тут на некоторых домах охранные плетения подобные императорским? Запрещенный для обычных домов уровень охраны, кстати. Тут массовые жертвоприношения можно во дворе дачного дома делать — никто и не заметит, ни один датчик не колыхнется.

Лиза лишь кивнула своим мыслям. Из кромежа на мосту неожиданно вывалился Вихрев, за плечо хватая пытавшегося удрать на тот берег Перыницы Егорку:

— Стоять, пострел!

Мальчишка взвыл, принялся пинаться и, кажется, кусаться, а потом затих, увидев черный кафтан и оценив серебряный оскал псов на плечах Вихрева. Тот принялся ему что-то выговаривать, но Егорка фальцетом заорал, распугивая сидящий на воде уток — те стремглав поднялись с воды, перелетая подальше:

— Ниче я вам не скажу, псы адовы! Сами растяпы! Я молчать буду!

Он гордо, настолько позволяло удерживаемое Вихревым плечо, выпрямился и тут же принялся вытирать рукавом выступившие на глазах слезы.

Иван улыбнулся:

— Эх ты, р-р-революционер! Мы же только поговорить с тобой хотим. Ничего страшного с тобой не случится.

— Я вас не боюсь! Еще чего!

— Однако… Шустрый ребенок, — пробормотала Катя.

Егорка насупился и смотрел на подошедшую к нему Лизу из-под бровей.

— Ничего я вам не скажу! — выдал он ей в лицо.

Лиза чуть наклонилась к нему:

— Добрый день, Егор.

— Не добрый! Не день! — продолжал почему-то протестовать упрямый мальчишка. У него даже шапка сбилась на затылок — Вихрев не удержался и поправил её. Егорка вздрогнул от такой заботы, шарахаясь в сторону и тут же замирая — Вихрев продолжал его удерживать.

Катя улыбнулась и достала из шинели неизвестно когда прихваченную из магуправы конфету:

— Держи, пострел.

Тот гордо отказался, снова выпрямляясь, как суровый революционер на агитках:

— Не буду! Даже не пытайтесь меня подкупить! Вы же… Вы же… — весь его кураж куда-то стремительно сгинул, и он уже гораздо тише сказал:

— Я-то думал, вы сыскари! Я думал, вы ого-го! А вы… Растяпы вы! Ни слова вам не скажу! Даже не просите. Не скажу.

Вихрев его похлопал по плечу:

— Не бойся, тебя никто не обидит. Твоя помощь нужна, а ты ведешь себя, как ребенок несмышлёный.

— Поздно ужо. Уехал Петька.

Лиза присела перед ним на корточки:

— Петька? А причем тут Петька? С чего ты решил, что мы тут из-за него?

— Не скажу! — снова принялся хорохориться Егорка.

Катя вмешалась:

— Егор, это важно. Мы помочь хотим.

— Когда могли — не хотели… — он захлюпал еще и носом, снова проходясь рукавом старого кожушка по лицу.

Вихрев отпустил его плечо:

— Егорка, если ты не расскажешь, мы и сейчас не