Море смерти, берег любви - Светлана Владимировна Успенская

– Год рождения?

Я задумался, просчитал кое-что в уме и уверенно сказал:

– Тысяча девятьсот пятьдесят восьмой.

– Записывайте…

Удивительно! Прокатило! Мне дали телефон! Девушка в справочной, наверное, еще не проснулась.

Снова набрал номер.

– Татьяна Георгиевна? Простите, что беспокою вас в такую рань… Это Копцев Сергей, ваш подопечный… Да-да, тот, что сбежал… Вы когда на работу приходите? К девяти? Я буду вас ждать. Да, оформите мне, пожалуйста, явку с повинной… Да, я надумал сдаться… Да, я знаю, кто убил Максютова… Да, у меня есть улики. Вы хотите узнать, кто это?.. А вы сидите или стоите?.. Только не падайте со стула, пожалуйста! Это американская журналистка Кэтрин Мэйфлауэр!

Вздрогнув от резкого звука за спиной, я замер на полуслове. В прихожей хлопнула входная дверь.

– Положи трубку, – послышался негромкий, очень знакомый голос.

Я обернулся.

На пороге комнаты стояла Кэтрин. В ее волосах блестели капли дождя, а в руках был черный пистолет.

Я опустил трубку.

Мы молчали, глядя друг на друга. Я напряженно и со страхом, она холодно и спокойно, как будто на что-то давно решилась.

Я привстал с кресла.

– Сиди, – отрезала Кэтрин, и я плюхнулся обратно.

Не опуская пистолет, она молча прошлась по комнате, устало бросила сумку на стол, выдернула шнур телефона.

– Я мог бы догадаться раньше, – обронил я.

– Возможно. – Кэтрин села бочком на край стола и снова уставилась на меня неприятным оценивающим взглядом. Кажется, она раздумывала, пристрелить меня прямо сейчас или дать еще немного помучиться.

– Ты хочешь меня убить? – не терял хладнокровия я.

– Неплохая мысль, – коротко бросила Кэтрин. – Жаль, что она пришла мне в голову слишком поздно.

Легкий американский акцент совершенно исчез. Теперь она говорила точно и понятно, как дикторша советского Центрального телевидения. Теперь ей уже не нужно было притворяться. Да и правда – зачем, если у нее пистолет и она через пару минут отправит меня на тот свет…

– Что ты хочешь сделать? – спросил я. Где-то я читал, что убийцам следует заговаривать зубы, если они тебя собираются прикончить. Будто бы они от этого размякают и проникаются жалостью к своим жертвам. Это как в сериалах: вместо того, чтобы прикончить жертву, убийца начинает с ней что-то выяснять до тех пор, пока на выручку не подоспеют доблестные работники органов.

– Да вот, думаю пока, как с тобой поступить… Самолет только через четыре часа, а сидеть два часа с трупом очень скучно. К тому же утро, соседи услышат выстрел. Даже не знаю… – Она с сомнением посмотрела на меня. – Хотя, конечно, можно стрелять через подушку.

– Давай посидим просто так. Поболтаем, – мило улыбаясь, предложил я. – Расскажи мне, зачем ты всё это делала.

– Зачем тебе это знать?

– Да так… Интересно все-таки… И вообще, любопытно узнать, как зовут женщину, с которой прожил четыре месяца. Хотя бы перед смертью.

– А ты еще не догадался? – холодно улыбнулась моя бывшая любовь и добавила: – Ну что же, последнее желание приговоренного – закон для его палача.

Не выпуская пистолет, наморщив от напряжения и боли лоб, левой рукой она сняла свои роскошные, густые, цвета воронова крыла волосы. Под париком оказались короткие светлые волосы, как будто только недавно отросшие после стрижки наголо. Немного наклонив голову и приподняв брови, она подцепила ногтем что-то в углу глаз, и через секунду на ладонь выпали две синие контактные линзы.

Я смотрел на нее и удивлялся. Сквозь знакомый и еще недавно такой привычный облик постепенно начали проступать далекие, полузабытые черты другой женщины…. Женщины, у которой прохладные руки, которая пахнет подснежниками и талым снегом, которая умеет целовать так, что корчишься в ее постели от сладостного огня…

Устало помассировав припухшие веки, она взглянула на меня ледяными серыми глазами и, не опуская пистолет, спросила:

– Ну, как тебе бал-маскарад?

Я вздохнул и ответил:

– Отлично! – Честное слово, я не знал, что ей говорить. На языке вертелся только один вопрос. И я задал его: – Как тебе удалось тогда остаться живой?

– Легко! – Инга спокойно пересела в кресло и теперь смотрела на меня из-под полуопущенных ресниц. Она всё еще держала меня под прицелом. – Вышла через дверь и уехала на машине.

– Но ведь… Ведь машина сгорела… Ведь нашли твое обуглившееся тело! – возразил я. – То есть не твое, конечно… Но чье тогда?

– Слушай, у тебя, по-моему, предсмертный приступ любознательности, – с легким раздражением произнесла Инга. – Зачем тебе это знать? Не лучше ли умереть в блаженном неведении?

– А все-таки расскажи. Умереть я успею, – настаивал я, чтобы выиграть хотя бы десять лишних секунд жизни. – Я же, кажется, больше никому не смогу рассказать про твои подвиги. Почему бы тебе не поделиться со мной воспоминаниями? Или ты боишься?

– И правда, почему? Ну, ладно… Уговорил… Только вот что… Чтобы мне было спокойнее, я, пожалуй, сначала лишу тебя возможности сопротивляться, а потом…

Переложив пистолет в левую руку, Инга, не спуская с меня настороженного взгляда, одной рукой открыла сумочку, достала приготовленный шприц, в котором плескалась розоватая маслянистая жидкость, и приблизилась ко мне. Пистолет упёрся мне в висок, неприятно холодя кожу. Я дёрнулся.

– Ну, не надо, Сержи, – мягко сказала Инга голосом той, другой, женщины, которая затапливала меня своей головокружительной нежностью в короткие душные ночи жаркого лета. – Не заставляй меня разбрызгивать твои мозги по комнате. Просто ты часа три не сможешь шевелиться, но твоя голова будет светлой и ясной.

Часа три? Это уже кое-что! Я хочу жить хотя бы эти три часа!

Я не успел дёрнуться, как игла впилась в предплечье, и сразу же по телу прокатилась горячая волна, плавившая кости и превращавшая мышцы в студенистую безвольную массу. С горловым бесполезным стоном я обмяк в кресле, не понимая, что происходит со мной.

Ласково потрепав меня по щеке, Инга с облегчением бросила пистолет на стол, потянулась, как будто встала после долгого сладкого сна, растрепала короткие волосы и весело бросила, повернувшись ко мне:

– Ну, так-то лучше! Теперь можно спокойно попить кофейку… Жаль, конечно, что ты не составишь мне компанию. – Она лучилась от удовольствия. – Как тебе укольчик? Пойми, Сержи, что я влила в тебя целых полторы штуки баксов так называемого АТТ, и проникнись гордостью! Я с таким трудом отыскала этот препарат на черном рынке, и он мне влетел в копеечку! К сожалению, одной дозы обычно хватает только на три-четыре часа. Но ты не переживай, через три часа я гарантирую тебе быструю и безболезненную смерть.

– Что со мной? – прохрипел я, пытаясь хотя бы пошевелить пальцами. Бесполезно,