Загадка Красной Вдовы - Джон Диксон Карр

француз, приезжавший по делам и позже умерший в той комнате, просидели там вдвоем несколько часов. И ничего не случилось. Но потом мой дед ушел, а француз остался и протянул недолго.

– Вот как? – без особого любопытства пробормотал Г. М. и посмотрел на Изабель. – Кстати, мэм, как его знали?

– Его?

– Да, того самого француза, который приезжал к лорду Мантлингу по делам.

Она прищурилась, и на мгновение показалось, будто у нее глаза без ресниц.

– Вообще-то, не знаю. Может быть, Гай знает. Это важно?

– Ну, видите ли, он ведь там умер, – довольно туманно пояснил Г. М. – Посмотрим. О, знаю. Мантлинг, не вы ли говорили мне, что среди гостей сегодня будет еще один француз?

– Вы, наверно, имеете в виду Равеля. – Мантлинг уставился на Г. М. – Да, так и есть. А что? Он вполне приличный парень, этот Равель. Кстати, что интересно, блондин. Будете бренди? – Он повернулся к гостю широкой спиной, налил полный стакан бренди и, обернувшись, протянул ему стакан. – Так что Равель?

– Просто любопытно. Например, делал ли он вам какие-либо предложения насчет мебели в той комнате?

Мантлинг замер с открытым ртом.

– Как вы догадались? – Он покачал головой. – Вот это да! Ловко, да, Джордж. Догадаться вот так с ходу. И уж если на то пошло, да, обращался.

– Ага! Я просто поинтересовался. Речь шла о чем-то конкретном?

– Нет. Вообще-то, нет. Он только сказал, что приедет и посмотрит, если я надумаю продавать. Подождите-ка. Он упоминал стол, какие-то стулья или что-то еще.

– Лучше всего, – твердо сказала Изабель, – продать их в Музей мадам Тюссо.

Все удивленно посмотрели на нее, и только Г. М. никак не отреагировал на ее слова. Прислонившись к столу и сложив руки на необъятном животе, он спокойно сидел и только моргал.

– Уф. Я тоже думал об этом, мэм. По-моему, музей уже приобрел оригинальный нож гильотины. Но давайте это пока оставим. Мне хотелось бы узнать кое-что о вашей племяннице, мэм. Как ее… Джудит, да? Милая девушка. Скажите, почему ей не позволили участвовать в сегодняшнем представлении?

Мисс Бриксгем кивнула, и на ее лице мелькнуло выражение жестко подавленного удовольствия.

– Умно. Думаю, вы и сами знаете, почему ее здесь нет. Я скажу вам то, чего никогда не скажет из-за недостатка смелости мой племянник. Ее не допустили к участию в сегодняшнем вечере, потому что она, скорее всего, сообщила бы об этом своему жениху, доктору Арнольду.

– Слышал о нем, – хмуро кивнул Г. М. – Доктор-психолог, да? Я так и думал. И что?

Лицо Мантлинга посерело под очками. Как ни удивительно, ропот протеста последовал лишь со стороны молчаливого Бендера. Сорвавшись с места, он устремился к мисс Бриксгем, и в тот же момент здоровенная рука Г. М. вытянулась и легко ухватила его за левый лацкан пиджака.

– Полегче, сынок, – спокойно сказал Г. М. – Будь внимательнее, смотри, куда идешь. Ты зацепился бы за шнур от лампы и врезался бы прямо в книжный шкаф. Так что, мэм? Что изменилось бы, если об этом узнал бы доктор Арнольд?

– Он предотвратил бы то, чего не смогла предотвратить полиция. Возможно, радикальными средствами. А мы не можем позволить себе скандала. – Слова мисс Бриксгем подбирала с такой тщательностью, с какой хозяйка выбирает в корзине спелый фрукт. – Видите ли, так случилось, что в этом доме есть сумасшедший, – пояснила она все так же ровно и любезно.

Затянувшуюся гнетущую паузу оборвал раскат грома.

– Наглая ложь! – взревел вдруг Мантлинг.

– Выслушайте, пожалуйста, меня, – отчеканила она. – А ты, Алан, будь добр, не вмешивайся, когда я говорю. Я прекрасно понимаю, что было бы глупо обращаться в полицию по поводу попугая и собаки. Это же самые обычные домашние питомцы. – Она глубоко вздохнула. – В этом доме неделю назад кто-то задушил моего попугая, свернул птице шею. Бедняжка Билли. Звучит нелепо, да? Вам, мужчинам, больше нравятся собаки. Джудит завела себе фокстерьера. Лично у меня он восторга не вызывал, но был существом спокойным и тихим. Некоторое время назад он исчез. Джудит решила, что он просто убежал; она и сейчас так считает. Я нашла его в мусорном ящике. Не стану описывать, в каком состоянии. Кто-то использовал тяжелое, острое орудие.

Она дрогнула, будто у нее подвернулась лодыжка. Бендер тут же поспешил к ней, демонстративно обойдя шнур и бросив резкий взгляд на Г. М., и усадил ее в кресло.

– Я в порядке, – раздраженно сказала мисс Бриксгем. – Я в полном порядке. – Впрочем, она тут же закашлялась и побледнела, но оттолкнула протянутую руку Бендера. – Будьте добры, оставьте меня в покое. Я еще не закончила. Если бы Алан был откровенен с вами, джентльмены, он сказал бы вам, что в нашей семье это наследственное. Он сказал бы вам, что Чарльз Бриксгем, который привез сюда жену и умер в той комнате в 1803 году, повредился рассудком задолго до своей смерти. Он был, как это теперь называется, невменяемым. И рассудка он лишился по ужасной причине. Алан должен был рассказать вам об этой причине. Что ж, расскажет Гай. – Словно чужие, она подняла руки и тут же уронила их на колени. – Я ничего не предполагаю. Я лишь заявляю, что эта болезнь проявилась снова. Можете смеяться над задушенным попугаем. Можете даже смеяться над убитым фокстерьером. Но мне не смешно. Я лишь говорю, что сегодня вы подталкиваете к преступлению несчастного безумца, который может выйти на охоту за более крупной дичью.

– И кто этот несчастный безумец? – спросил Г. М.

– Я не знаю, – ответила она. – Поэтому мне страшно.

Никто не произнес ни слова. В тишине слышалось только тяжелое, хриплое дыхание Мантлинга и дребезжание стекла в серванте. Краем глаза Терлейн заметил, как большая, в веснушках рука с рыжеватыми волосками ухватилась за бутылку.

– Дайте мне руку, – сказала мисс Бриксгем Бендеру и со сдержанной любезностью и странным, почти неприятным шармом добавила: – Не хочу заниматься прорицаниями, сэр Генри. Одного предупреждения вполне достаточно. Увидимся в гостиной.

Когда дверь за ними закрылась, Г. М. выбрался из-за стола, проковылял через комнату и дернул шнурок звонка. Через считаные мгновения он уже отдавал распоряжения Шортеру:

– Приведите сюда Гая Бриксгема и француза по имени Равель. Скажите, что они нужны здесь сейчас же. Поживее. – Потом он повернулся и, мигая, посмотрел на Мантлинга. – Темное дело, сынок. Очень темное. Почему вы не рассказали мне про попугая и собаку?

– Но я не знал о бедняге Фице. Господи, это ужасно! Я про старушку Изабель. Послушайте, как вы думаете, она в своем… – Голос Мантлинга напоминал звучание дырявого барабана.

– Ну, сама-то она считает, что кто-то здесь определенно не в своем. Вы что-нибудь об этом знаете?

– Нет! Говорю вам, это все чепуха! Про собаку