Эмблема с секретом - Корецкий Данил Аркадьевич

– Ну что, капитан? – нетерпеливо спросил Зыкин. – Это он?

– Говори, Синицын, не тяни кота за хвост! – вписался в разговор Гнетов.

– Так точно, товарищ генерал, – устало ответил Синицын. – Слабовидимый космический аппарат противника обнаружен и зафиксирован.

– Давай, Гнетов, быстро мне связь с Москвой! – рявкнул Зыкин.

– У меня все готово, товарищ генерал! – с готовностью отозвался тот.

Возбужденно переговариваясь и облегченно посмеиваясь, московские гости и командир части вышли из операторской, которая стала коротким эпизодом в их насыщенных событиями жизнях.

Синицын тоже встал. В конце концов, он уже не в штате. У него тоже было хорошее настроение. До вертолета еще несколько дней, даже если кормить не будут – колбаса и консервы остались, продержится… И чужой нечеловеческий взгляд уже не будет его мучить – он победил в их поединке… Выйдя на улицу, капитан глубоко вдохнул студеный горный воздух и улыбнулся.

Из рабочего блокнота майора Евсеева:

«Зыкин связался с самим Севрюгиным, доложился: дескать, в сложной географической и погодной обстановке добрались до высокогорной точки, организовали космический поиск, мобилизовали личный состав, активизировали резервы – в общем, обнаружили вредоносный КА и зафиксировали его координаты. Министр его похвалил, генерал, сияя, как начищенный пятак, вытянулся, отрапортовал: «Служу России!» Севрюгин захотел говорить с командиром. Зыков передал трубку, включил громкую связь. Гнетов ни жив ни мертв, рта раскрыть не может. Севрюгин ему благодарность от Министерства обороны, правительства и лично от Президента, с модернизацией комплекса обещает помочь, то да се. А Гнетов едва в обморок не падает, еле выдавил: “Служу… Советскому… то есть России!”

И смех и грех.

Гнетов затевает большое застолье с таджикским пловом и манпаром (какое-то местное варево с лапшой). Местная повариха Катя, говорят, большой специалист по этой части. Правда, при этом усмехаются и подмигивают. Что за “эта часть” такая, интересно? Послали вертолет в Нурек за коньяком, мы – “московское начальство” – в роли почетных гостей. Синицына не звали. О нем вообще ни слова. Правда, слышал, что Зыкин вроде бы предложил ему место оператора в Ногинске-9, под Москвой. Может, так, а может, и не так… Генералы довольны, возбуждены, каждый хочет хвалиться, докладывать об успехах, только кому докладывать? Над Березиным начальник Воробьев, над ним Зыкин, все тут – кому докладывать? Ну, понятно, министру доложили, а кровь-то играет, адреналин выплеснуть хочется, поэтому звонят подчиненным, устраивают разносы: мол, вы там совсем мышей не ловите, вот я тут шпионский спутник выявил…

Ну а мы с Юрием Яковлевичем – пас. Потому что не любители пьянок. Отговариваемся крайней усталостью, генералы усмехаются. Им наши отговорки по барабану. Хотите отдыхать – идите, комната выделена. Так что наш бонус – здоровый восьмичасовый сон. Отоспались, погрузились в вертолет, взлетели. Генералы помятые, “с бодуна”, но держатся хорошо, стойко, сказывается привычка. Синицын вроде тоже должен был лететь с нами, но не полетел. Наверное, про него уже все забыли. Начальники нынче сами блестящие победители, на фиг им какой-то капитан!

На аэродроме снова загрузились в белый “Ан-72”, генералы спят, мы бодрствуем, пять часов перелета. На подлете к Москве пришла радиограмма с новым указанием. С аэродрома в Ступино сразу помчались на Знаменку, в Министерство обороны, – там заседание комиссии по ракетным ЧП, специально подогнали под наше возвращение. Домой заскочить не успел.

Заседание вел секретарь Совбеза Бровин. Торжественно объявил:

– Слово предоставляется командующему Космическими войсками генералу Зыкину, который только что прибыл из Центра космических наблюдений!

Зыкин когда-то успел побриться, привести себя в порядок и вид имел довольно бодрый. Доложил суть: спутник-“невидимка” обнаружен, сопровождается всеми доступными средствами наблюдения, мы свою задачу выполнили!

Все покивали: “Хорошо! Очень хорошо! Молодцы!”

– И что теперь с ним делать? – мрачно спросил Бровин. – От того, что его обнаружили, помехи ракетам не исчезнут…

Зыкин потерял победительный вид и развел руками.

– А это надо обсудить! Какие будут мнения, товарищи?

– Что тут обсуждать? Это враг, надо сбить его к чертовой матери! – сказал замдиректора ФСБ Никонов. – Пусть военные предложат конкретные варианты.

Бровин повернул голову в сторону “зеленой” группы комиссии. “Зеленой” в смысле мундиров. Представители Вооруженных сил занимали места в правой части зала. Они одобрительно зашумели. А генерал Козьмин, командующий противоракетной обороной, встал:

– Вариантов несколько. Номер один – сбить “изделием” “земля-космос”. Номер два – поднять “Лебедя” и использовать “Бриз”. Номер три – химический лазер воздушного базирования! На “Ту-160” смонтирована опытная установка, испытания прошла успешно, вот и опробуем в боевых условиях!

– Правильно! – “Зеленая” группа одобрительно зашумела.

– Секунду, товарищи! А историю с китайцами в 2007-м все помнят? – поднялся с места элегантный молодой мужчина в безукоризненном костюме. – Со спутником “FY”?

На груди – бейджик с триколором. Очень уверенные манеры. Это представитель администрации президента. Как то бишь его фамилия… Искрин!

– Тогда напомню, – продолжил он. – В 2007-м китайцы сбили собственный метеоспутник, вышедший из строя, применив твердотопливную баллистическую ракету. Не американский и не японский спутник, подчеркиваю. Собственный, китайский. В результате получили гигантское облако из двадцати тысяч обломков. Ну, и международный скандал соответственно. Их обвинили в милитаризации космического пространства…

Зеленые мундиры озадаченно молчат. Устами президентского представителя говорит сами знаете кто.

– Американцы тоже в лужу сели! – раздался чей-то голос. – Со своим “Сто девяносто третьим”!

– Да, – сказал Искрин. – Сели. Я знаю. Они сбили старый разведывательный спутник “USA-193” и тоже получили облако обломков. Правда, несколько меньшее, поскольку часть фрагментов переместились на низкие неустойчивые орбиты и сгорели в атмосфере. Их тоже обвиняли в милитаризации космоса. И догадываетесь, чей голос звучал громче всех? А ведь это был их собственный, американский спутник. Вот такая картина! А вы предлагаете прямую агрессию! Уничтожение иностранного космического аппарата в открытом космосе – это не шутки! Это все равно что взять и потопить американское судно в нейтральных водах!

– Не мы эту бучу затеяли! – нахмурил брови командующий ПРО. – Они первыми нанесли удар!

– А кто об этом знает? – спросил представитель. – Это для нас с вами очевидно, что “невидимка” выводил из строя наши ракеты. А вот мировая общественность об этом не подозревает, ибо его воздействие было скрытым. Ответ же, который вы предлагаете, будет явным.

В зале воцарилось озабоченное молчание.

– Простите, но я не совсем понимаю задачу, – поднялся Никонов. – Спутник надо уничтожить, но при этом сбивать его нельзя. Так, что ли?

– Спутник надо обезвредить максимально безопасным способом, – сухо сказал Искрин. – Не нужно утрировать.

– Тогда это вопрос не к нам! – буркнул с места командующий ПРО. – Мы военные люди! Мы ракеты запускаем!

– Кстати, – Искрин развернулся к нему. – Вы можете гарантировать, что ракета долетит до спутника, а не развернется и не ударит по какому-нибудь из наших городов? Ведь его дестабилизирующее излучение никуда не делось!

Ответа не было.

– Вот то-то и оно! – продолжил представитель. – И должен напомнить, что пока еще действует “президентский мораторий” на пуски и испытания стратегических ракет. Состояние ЧП никто не отменял…

– Тогда каков выход из ситуации? – спросил Козьмин. – Во всяком случае, у нас никаких других вариантов нет!

Снова наступила тишина.

Честно говоря, я устал. По дороге сюда успел позвонить Марине, заказал ей крепкий рассольник со сметаной и – обязательно! – с хорошим куском свиной грудинки. Сейчас я больше думал об этом, чем о неких военно-политических задачах, которые перед нами (почему перед нашей службой?) ставил президентский представитель. Стыдиться мне нечего. В конце концов, для таких дел есть МИД, есть Служба внешней разведки, есть куча советников, которые пусть себе ломают голову. Политическая задача подразумевает политическое решение. Ноты протеста, переговоры, организация информационного фона… Я все больше склонялся к мысли, что заседание является не более чем формальным поводом распустить комиссию за ее очевидной бесполезностью. Ну и на здоровье! Вот только зачем для этого было срывать меня прямо с Серпуховского аэродрома?