Безумие толпы - Луиза Пенни

был начинающим мерзавцем, – хмыкнула Мирна.

– Святым малюткой, – поправила ее Рейн-Мари.

Ей было любопытно узнать, что они там обнаружат. Каким он был в начале медицинской карьеры – святым или прямой противоположностью? Случилось ли что-то, изменившее его?

Двадцать минут спустя Мирна сказала:

– Посмотрите-ка… До поступления на медицинский факультет в Макгилле Винсент подал заявление на грант и получил его.

– Правда? – Рейн-Мари наклонилась к Мирне и прочла заявление.

Отец Жильбера умер, и его матери пришлось пустить в дом постояльцев и вдобавок подрабатывать прачкой.

– Грант был довольно маленьким, – сказала Мирна. – Может быть, он еще и стипендию получал?

Эти сведения нашел Бовуар:

– Получал. Но тоже небольшую.

Гранта и стипендии было недостаточно, чтобы оплатить учебу на медицинском факультете Макгилла.

– И как же ему удалось закончить учебу? – задумался вслух Бовуар.

– Вероятно, он подрабатывал, – предположила доктор Хейг-Йерл. – Многие студенты находят работу в студенческом пабе или кафетерии. В библиотеках – возвращают прочитанные книги на стеллажи. Или что-то в этом роде. Давайте поищем еще.

Они не сразу догадались, в чем дело, наткнувшись на первые признаки присутствия невидимого существа, терпеливо ожидавшего в туннеле документов. Оно ждало, когда его найдут.

И они обнаружили его. Двенадцать минут спустя.

– Он таки подрабатывал, – бросила Мирна, показывая листок бумаги. – Он получал деньги, присматривая за лабораторными животными.

– Фу, – поморщилась Рейн-Мари. – Ужасно.

Она предположила, что отвращение на лице Мирны вызвано тем же: неприятием экспериментов, которые проводятся на животных. Так оно и было.

Но нашлось и кое-что еще.

Доктор Хейг-Йерл взяла бумагу из рук Мирны, прочла и тоже помрачнела:

– О господи! Опять!

– Что там? – повернулся к ней Жан Ги.

Она протянула ему листок. Это была квитанция в получении лабораторных животных Мемориальным институтом Аллана в Макгилле.

Ее палец указал на имя в верхней части листка.

– Кто такой Юэн Камерон? – спросил Бовуар.

Имя показалось ему знакомым. Потом он вспомнил – Гамаш и Жильбер говорили об этом человеке.

– Постойте. – Рейн-Мари взяла бумагу, вчиталась. – Что же получается – Винсент работал с Юэном Камероном?

– Мы этого не знаем, – сказала Мирна. – Известно только, что он присматривал за животными, которых использовал Камерон.

– Кто он – этот Камерон? – повторил Бовуар, все больше волнуясь.

Доктор Хейг-Йерл к тому моменту куда-то исчезла, словно одного этого имени было достаточно, чтобы превратить библиотекаря в пепел.

Жан Ги уже начал думать, что его не подвела интуиция относительно этих громадных закрытых дверей.

Они предназначались отчасти для того, чтобы не впускать незваных гостей, но также и для того, чтобы что-то скрывать внутри.

Что-то или кого-то.

* * *

Через час появился хорошо знакомый Гамашу адвокат из службы бесплатной юридической помощи.

Десять минут спустя Симон Тардиф признался, что был участником заговора, реализованного в спортзале.

Парень настаивал на том, что они хотели лишь напугать профессора без причинения какого-либо иного ущерба.

Нет, он не подумал о сотнях других людей в зале.

Нет, его самого в зале не было. Отец настоял, чтобы он в это время находился с кем-нибудь из друзей.

Симона удивило, что его дядя признался. Насколько было известно Симону, дядя никак не был задействован.

Да, план состоял в том, что его отец отвлечет смотрителя, а Симон спрячет хлопушки и пистолет.

Да, пистолет был заряжен, но холостыми патронами. Разве нет?

Когда старший инспектор Гамаш показал видео, Симон Тардиф сломался.

– Я не знал. Я не знал. Папа не мог…

Адвокат положил руку на его предплечье, чтобы тот замолчал.

– А вчерашний вечер? – спросил Гамаш, когда Симон пришел в себя.

– Я ничего не делал. Я даже не знал, что эта женщина-профессор здесь. И я понятия не имел, как она выглядит.

– Вы понятия не имели, как выглядит человек, которого преследует ваш отец? – Изабель явно недоумевала. – И не хотели знать, в чем причина? Мы можем проверить вашу историю в браузере.

– Нет, не надо. – Парень зарделся, и оба детектива и адвокат понимали причину его смущения. Он гуглил не только университетского профессора. – Ну хорошо, я смотрел записи ее выступлений. И понимал, почему отец хочет сделать то, что задумал. Но вчера я почти весь вечер провел в кухне, готовил подносы. Я не знал, что она тоже среди гостей.

– Ты вошел в зал, когда начался отсчет секунд до Нового года, верно? – высказал предположение Гамаш.

– Да.

– И что вы увидели? – спросила Изабель.

– Почти все вышли к костру.

– Ты не заметил, чтобы кто-нибудь направился в лес?

– Нет. Я не смотрел по сторонам. Хотел, чтобы все поскорее закончилось и я вернулся домой. Я только об отце и думал. О том, что с ним будет. И со мной тоже.

Старший инспектор Гамаш поднялся и сказал Лакост:

– Предъявляй ему обвинение.

– В чем? Пособничество в покушении на жизнь человека?

Гамаш посмотрел на испуганного парня. Его выбросил из гнезда одержимый отец. Чтобы птенец беспомощно приземлился прямо в руки Sûreté du Québec.

– Причинение вреда.

Это было преступление малой тяжести. Если парень получит приговор, это не погубит его жизнь. Но при этом сохранялась возможность предъявить Симону Тардифу обвинение в более тяжком преступлении. Например, в убийстве.

Они допросили еще раз Альфонса Тардифа. Тот признал, что ему было известно об участии племянника, а себя он оговорил, чтобы защитить парня.

Взвесив возможности обвинения в препятствовании правосудию, Гамаш приказал отпустить Альфонса Тардифа.

Глава тридцать первая

– Юэн Камерон был психиатром, – сказала Мирна спокойным, ровным голосом. Как всегда, теплым. Чуть ли не музыкальным. – Он изучал человеческое поведение, но его специализацией была память. Он ездил в Нюрнберг для освидетельствования нациста Рудольфа Гесса. Диагноз «амнезия», который он поставил Гессу, позволил тому избежать петли.

– Гесс, по-моему, позже признал, что он симулировал амнезию, – заметила Рейн-Мари.

– Да. Камерон впоследствии разрабатывал теории общества, он разделял людей на две категории. На слабых и сильных.

И суд людской – не всех подряд,

Судить он слабых только рад.

Вернулась Мэри Хейг-Йерл, принесла несколько книг. Открыла одну из них на черно-белой фотографии, положила перед Бовуаром.

– Вот это, – сказала она, ткнув пальцем в фото, – и есть Юэн Камерон.

Жану Ги с фотографии улыбался щуплый мужчина средних лет, с седыми волосами и в очках.

Вызывающий доверие. Благовидный. Заботливый. Он напоминал актера, точно подобранного на роль.

Доктор Маркус Уэлби[94].

Подпись под фотографией говорила, что доктор Камерон был президентом Американской психиатрической ассоциации. Канадской психиатрической ассоциации.

Всемирной психиатрической ассоциации.

– Но имя себе он сделал здесь, в Макгилле, работая по заказу ЦРУ, – сообщила