Не смотри назад - Джо Спейн

чем‑либо противозаконном. О таком договариваются иначе. Он просто выразил желание разузнать об одном человеке, связанном с семьей, который может быть причиной неприятностей.

Но Эллиот даже не сомневается, что облажается целиком и полностью.

Это не его экспертная область. Он может узнать информацию о ком и о чем угодно: пробить по базам авиабилеты, временные удостоверения личности, банковские счета. Но проникновение под прикрытием в преступные семьи находится максимально далеко от его зоны комфорта.

И вот Эллиот сидит на парковке возле уединенного пляжа и ждет, когда прибудет осведомитель. Пляж дикий, абсолютно нетронутый и очень красивый.

Если бы бо́льшую часть года здесь не лил дождь с ветром, сбивающим с ног, Эллиот вполне мог бы представить, как это место становится популярным туристическим направлением.

Эллиот смотрит сквозь лобовое стекло на пару людей, выгуливающих вдалеке собак, – очевидно, это владельцы других автомобилей, припаркованных здесь, – и думает: каким преданным своему питомцу нужно быть. Сам Эллиот ни за что на свете не пошел бы выгуливать собаку на этом пляже в такую погоду.

Сейчас всего лишь конец сентября, снова напоминает он себе. Он покинул Англию в теплых объятиях бабьего лета.

Как, черт возьми, в этих краях согреваются?

Эллиот слышит шум колес, которые приближаются по пустынной дороге, ведущей к пляжу, выходит из машины, и чужой автомобиль как раз появляется в поле зрения.

Эллиот знает, что на таких встречах важную роль играет доверие, и именно он должен первым показать, что не представляет собой угрозы. Какая там угроза! Эллиота трясет от страха. Он старается даже лишний раз не смотреть в ту сторону.

Черный БМВ въезжает на парковку с включенными фарами, оживляя пасмурный день.

Эллиот попадает в свет фар и поднимает руку, чтобы прикрыть глаза.

Автомобиль останавливается. Из него выходит мужчина ростом пониже Эллиота, и тот мигом расслабляется. Парень тут один. Если что‑то пойдет не так, хотя бы есть реальная возможность сбежать от него и вернуться обратно в безопасный Лондон.

– Эллиот Ибекве? – спрашивает мужчина с сильным донеголским акцентом.

– Он самый, – говорит Эллиот.

– Вы хотели поговорить с семьей Дэвидсон?

– Да. Я не собираюсь создавать никаких проблем. Просто хочу задать несколько вопросов об одном члене семьи. Дело касается моей клиентки.

Мужчина улыбается. Эллиот расслабляется еще больше и в то же момент замечает движение на периферии зрения.

Когда в затылок ему упирается ствол пистолета, Эллиот делает выводы за долю секунды.

Двое выгуливающих собак на пляже.

Рядом с его машиной припаркованы еще три.

Когда он прибыл, его уже ждали.

– Я не создам вам проблем, – слабо протестует он.

Внезапно затылок обжигает боль, и земля стремительно приближается к лицу.

* * *

Эллиот приходит в себя от боли. Он находится в темном замкнутом пространстве. Это очевидно. Конечности ноют, он толком не может двигаться, и его то и дело потряхивает.

Тут пахнет бензином.

Глаза привыкают к темноте.

Он в багажнике машины.

Эллиот чувствует шишку, вздувшуюся на затылке, и что‑то мокрое, липкое. Но он жив. И его куда‑то везут. Если бы его собирались убить, уже убили бы.

Эллиот успевает осознать две вещи, прежде чем снова теряет сознание.

Возможно, он больше никогда не увидит Нану и свою семью.

И семья Дэвидсон намного опаснее, чем они с Микки себе представляли.

Остров Святой Терезы

Микки пьет одна в баре отеля, когда вечером туда заглядывает Марсель.

Она надела короткое черное платье и рада, что единственное, о чем ей сегодня нужно беспокоиться, – синяки и шишки, а не чип с двадцатью миллионами фунтов стерлингов.

Она уже выпила половину своего коктейля с ромом.

Встреча по ее приглашению. Она хочет сама рассказать инспектору о случившемся; это самое малое, что она может сделать. Но когда Микки видит, как он заходит в бар, по обыкновению элегантный и невозмутимый, ее тянет по-детски убежать наверх и спрятаться у себя в комнате под одеялом.

– Микки, – говорит инспектор в знак приветствия. Он присоединяется к ней у барной стойки и отмечает, что она почти допила свой напиток, прежде чем поднять руку и позвать бармена.

– Мохито, и повторить коктейль для дамы, – говорит он.

– Спасибо, – кивает Микки, пытаясь успокоить взбунтовавшийся желудок.

Детектив выглядит расслабленным. Он не похож на человека, который только что задержал в аэропорту беглого преступника, условно освобожденного под домашний арест, и теперь желает получить ответы.

Микки смотрит на часы. 22:30.

Она ничего не слышала, поэтому рассчитывает, что рейс вылетел по расписанию.

Люк, должно быть, уже летит над океаном по направлению к Лондону.

– И спасибо, что ты согласился встретиться со мной так поздно, – добавляет она. – Существует ли миссис инспектор, которую пришлось успокаивать?

Микки пытается потянуть время, хотя это и не обязательно.

Не хочется унижаться в глазах этого мужчины.

Марсель смеется.

– Это что, подкат, или как он у вас называется?

Теперь они оба смеются. Между ними не происходит ничего даже отдаленно сексуального. Микки уважает профессионализм инспектора, а он уважает ее… до поры до времени, думает она.

– Скорее мне неловко, что отрываю тебя от семьи, – поясняет она.

– А-а! Да, есть и миссис инспектор, и три мини-инспектореныша. Но они привыкли, что я работаю допоздна. И с раннего утра. И круглыми сутками.

– Будь осторожен, – с чувством предостерегает Микки. – Жена обычно твердит, что нормально относится к вечным отлучкам мужа, но в глубине души возмущается. Тем, что ты променял ее на работу.

По отсутствию реакции Марселя Микки догадывается, что он наблюдает за ней и размышляет, судит ли она на основе личного опыта.

– Ну, мне показалось, ты хочешь сообщить нечто важное, – говорит он. – Поэтому на сегодняшний вечер жена меня простит. К тому же… Я люблю ее. Всем сердцем. Она солнце, вокруг которого я вращаюсь. Но при этом она плохо, просто ужасно готовит. Кошмарно. Способна сжечь даже яичницу. Так что всякий раз, работая допоздна, я ужинаю вне дома и тем самым спасаюсь от преждевременной смерти из-за пищевого отравления.

– Всегда можно научиться готовить самому, – фыркает Микки.

– Исключено. Жена считает, что она прекрасная повариха, поэтому я позволяю ей кормить себя. Ей приятно. Мне – нисколько, но разве не в этом заключается любовь? Когда чем‑то жертвуешь.

Микки улыбается. Ей не встречалось более правдивого определения любви.

Они переживают приятный, дружеский момент, а она собирается все изгадить.

– Прости меня, – выпаливает она.

– За что?

Сейчас Микки не в силах смотреть на Марселя. Она наблюдает за барменом, который все еще смешивает мохито. По-хорошему, стоило бы позволить инспектору выпить, прежде чем обрушить на него ошеломляющие