Сеть Петровского. Часть 1 - Евгений Сергеевич Калачев

у тебя было таких, кто это говорил? — Марина нахмурилась и в шутку ударила его кулаком в плечо.

— А говорила, что не такая, как все! — Петровский снова усмехнулся, — собираешься устроить мне скандал из-за каких-то девиц из прошлого?

— Очень надо! — фыркнула Марина и перевернулась набок, оказавшись рядом с ним.

— Да нет, на самом деле не так и много их было, — Петровский повернулся к Марине, притянул ее к себе и поцеловал в губы.

— Мне неинтересно, — отрезала она, отвечая на поцелуй. Петровский обхватил ее за шею и буквально впился в губы, переворачивая ее на спину. В этот момент на тумбочке завибрировал мобильник.

— Нет, не отвечай! — сказала Марина, не отпуская его от себя.

— Вдруг что-то важное… — предположил Петровский, пытаясь оторваться от ее губ.

— Не отвечай! — повторила Марина, обхватив его за шею.

— Кстати, зацени мою картину! — Петровский показал пальцем на стену.

— Что, какую картину? — Марина удивленно обернулась. Воспользовавшись этим, Петровский резко отстранился от нее и, сев на другой конец кровати, схватил мобильный телефон, который продолжал разрываться.

— Да, Фрол! — весело сказал Петровский, с легкостью закрывшись другой рукой от подушки, которой запустила в него Марина.

— Балабол! — сказала она одними губами. Петровский усмехнулся и показал ей поднятый вверх большой палец. В ответ Марина высунула язык и плюхнулась на оставшуюся у нее подушку.

— Костян, у меня проблемы! — в трубке послышался голос, по которому можно было понять, что настроение у приятеля в этот момент было едва ли не похоронное.

— Фрол, я говорил, что ты сам — ходячая проблема? — осведомился Петровский, — что у тебя стряслось?

— Костян, Карнаухов наехал! — горячо заговорил Фролов, — за косяки мои припомнил! Отчислением грозит!

— И что? — фыркнул Петровский, — это как бы ни в первый раз происходит. Фрол, я вообще-то занят делами чрезвычайной важности! — он покосился на Марину, которая незамедлительно запустила в него второй подушкой. На этот раз она угодила прямо в лицо. Петровский прыснул.

— Чем ты там, мать твою занят, весельчак?! — заорал Фролов, выходя из себя, — Костя, на этот раз все серьезно! Он велел писать на отчисление! А потом дал неделю и сказал, что на компромисс не пойдет! Не пойдет, Костик! Я его таким взбешенным никогда не видел! Костян, боюсь все серьезно, — повторил он, — я встрял…

Петровский тяжело вздохнул и поднял глаза к потолку.

— Понятно, — сказал он после небольшой паузы, — от меня ты чего хочешь?

— Костян, решить с преподами нереально, я понимаю, — начал Фролов, — но Карнаухов, ты можешь с ним поговорить? Пусть продлит сроки! Хотя бы полтора месяца, Костян!

— Диман, давай начистоту! — Петровский поднялся с дивана и прошелся по комнате, — я поговорю с ним, даже если он пойдет навстречу, что вряд ли, ты опять забьешь х…р и что потом? Он спросит с меня?

— Костян, не забью, клянусь! — Фролов говорил почти с мольбой, — все сделаю, хоть в ноги преподам кинусь, но закрою эту гребаную сессию!

— Две сессии! — напомнил Петровский.

— Да хоть семь, Костик! — взвыл Фролов, — только пусть он даст мне время! Ну ты же с ним на короткой дистанции, ты же можешь поговорить, братан, прошу тебя!

— Дим, тебе напомнить, как ко мне относится Карнаухов? — Петровский опять сел на диван, держа трубку за ухом и медленно выдохнул.

— Но тебя он все равно может послушать! — Фролов продолжал гнуть свою линию, — Костян, я бы не дергал, но выхода другого нет! Костян, ну нельзя мне отчисляться!!! — взмолился он.

— Потому что мама с папой оторвут сыночку раздолбаю голову! — Петровский ухмыльнулся, заканчивая мысль, — короче так, Фрол, на амбразуру ты меня кидаешь конкретно! Но ладно, обещаю тебе, что схожу к Станиславычу. Не обещаю, что он пойдет навстречу, но поговорить попробую. Сегодня бесполезно, он на взводе, только хуже сделаем. Пойду к нему завтра, посмотрю, что можно сделать. Но, Фрол, если он даст время, а ты опять забьешь… — глаза Петровского сузились, хотя они разговаривали на расстоянии.

— Не забью, Костик, отвечаю! — голос Фролова заметно повеселел.

— Ты подожди радоваться! — одернул Петровский, — проблема еще не решилась! И я тебе не обещаю, что она вообще решится!

— Костян, я в тебя верю! — завил Дмитрий, — братан, спасибо тебе огромное! Что бы я без тебя делал!

— У родителей бы деньги клянчил! — с сарказмом ответил Петровский, — ладно, до завтра! Я тебе позвоню, как что-то узнаю! Все, отбой! Не нажрись мне смотри!

С этими словами он отшвырнул телефон и повернулся к Марине.

— Неприятности? — спросила она уже безо всяких шуток и придвинулась к нему, обняв за плечи.

— У меня никаких, — ответил Петровский, прижавшись к ней, — просто некоторых ничему не учит жизнь. И, похоже, уже никогда не научит… — он посмотрел ей в глаза.

— Не злись так, это твой друг! — Марина нежно провела пальцем по его губам.

— Вот именно, друг, а не грудной младенец! — сердито заявил Петровский, — дружба, по идее, подразумевает взаимовыручку. А я чувствую себя няней, и меня это бесит…

— У, и чего это мы такие злые? — Марина рассмеялась и изогнула бровь.

— Даже не знаю, — Петровский провел рукой по ее волосам, — может, женщины у меня давно не было? — он прищурился и расплылся в ухмылке.

— Чего?! — игриво возмутилась Марина.

— А того! — Петровский повысил голос, — хана тебе!

Он схватил ее и повалил на кровать, на которой теперь уже не осталось подушек. Марина шутливо брыкалась и хохотала, но уже через секунду перестала сопротивляться, и они вновь слились в поцелуе…

***

— Я тебе тут фруктов принес, врачи сказали, это можно, — негромко произнес Макаров, продолжая держать мамину руку.

— Сережка, ну зачем потратился? — она слабо улыбнулась, — меня здесь и так кормят…

Она все еще была бледной и очень слабой. Врачи несколько часов боролись за ее жизнь, в итоге в буквальном смысле вытащив с того света. Теперь прошло больше двух недель. Состояние стабилизировалось, но было непохоже, что мать идет на поправку. Макаров это прекрасно видел. Он даже не знал, сколько еще встреч им предстоит и какая из них может оказаться последней…

— Все хорошо, мам, — он погладил ее по окончательно поседевшей голове, — есть у меня деньги…

— Сережа! — она вновь улыбнулась.

— Все нормально, мам, — Сергей сглотнул подступивший к горлу ком и с трудом сдержал слезы, — мамуль, мне идти надо. На занятия опаздывать нельзя. Да и тебе пока нужен покой…

— Иди, Сережа… — почти прошептала она, — учись хорошо, не бросай ни в коем случае. Все у тебя сложится… — она прикрыла глаза.

— У нас, — сказал Макаров, поднимаясь на ноги, — у нас все сложится… отдыхай, мам.

С этими словами он вышел из палаты. Доктор, спасший маму, как и обещал, ждал в коридоре.