Четвертая подсказка - Кацухиро Го

Далее его вопросы были адресованы Тодороки. Тот отвечал на них в рабочей манере. Ездил встречаться с семьей Юко Хасэбэ и приехал сюда на основании полученной от них информации. Не знал, что Судзуки имеет отношение к этому месту. Даже представить не мог, что в доме заложена бомба.

– Домовладелец сказал, что пулей вылетает к нам, – доложил сыщику связавшийся с владельцем шерхауса Идзуцу.

Сам владелец живет в районе Мэгуро. Когда Идзуцу рассказал ему о взрыве, тот был совершенно потрясен и заявил, что возьмет с собой адвоката. Идзуцу отговорил его, попросив оставить это на потом. Никаких важных сведений владелец не сообщил. Сказал, что виделся с Тацумой во время собеседования при заселении в дом, что слышал о ситуации с отцом и о психической неуравновешенности Тацумы. Однако после того, как тот начал жить в доме, видел его всего несколько раз. О личной жизни Тацумы говорить с ним не приходилось. Владелец подумал, что Тацуме не понравится, если он будет слишком вникать в такие вопросы…

– О Судзуки он вообще ничего не знает. Дошло до того, что на мои попытки выяснить, когда и каким образом Судзуки очутился в шерхаусе, он стал мне задавать встречные вопросы! Сказал, что жильцы вообще часто меняются и что многие просто молча исчезают из дома.

Немудрено, что при таком управлении домом смогла возникнуть эта лаборатория. Поэтому же и Судзуки мог там поселиться.

– А кто проживает там сейчас? – спросил Регент.

– Жильцов трое, считая Тацуму. Остальные двое…

– Начальник группы! – раздался обращенный к Регенту крик. Это был сыщик, стоявший рядом с криминалистами у входа в дом. – На втором этаже обнаружены тела! Два тела молодых мужчин!

Глядя на начавшуюся суматоху, Тодороки со странным хладнокровием подумал: «Ну вот, цифры сходятся». Тела, вероятно, принадлежат двум другим жильцам шерхауса, жившим в нем вместе с Тацумой. Солнце зашло за тучи, и окруженный темно-зелеными деревьями двухэтажный особняк погрузился в тень.

– Эй! – Остановившись на бегу, Регент оглянулся на Тодороки. – Привези сюда ту женщину из Нумабукуро. Ты за это отвечаешь, – бросил он и помчался в сторону входа в дом. За ним проследовал Идзуцу; его уверенный шаг как бы говорил: «Мальчиком на побегушках я быть не намерен!»

Тодороки засунул руку в карман и вынул ключ от полицейской машины, который дала ему Кода. Причин не подчиниться распоряжению Регента не нашлось, и он направился прочь от шерхауса.

Ведя полицейскую машину в направлении больницы, Тодороки пробормотал: «Неужели мои эмоции парализованы? Сын Хасэбэ мертв, еще двое молодых людей лишились жизни… Но при этом, как ни удивительно, во мне нет негодования.

Я стал полицейским, стал сыщиком, имел дело со многими смертями. Я более или менее привык к этому. Но, несмотря на это, я все равно испытывал гнев по отношению к беспричинным преступлениям. Я и сейчас был на самом деле потрясен, когда умерла пострадавшая от взрыва у “Токио доум”. Но за последние полдня мои чувства изменились. Точнее говоря, мое сердце остыло только что – когда я своими глазами увидел место взрыва в шерхаусе. Да, после самоубийства Хасэбэ и последовавшей за этим травли меня самого мое представление об “обычной справедливости” померкло. До сих пор я верил, что тогда померкло только мое рвение к работе, но не сочувствие к жертвам. Неужели это было не так? Неужели я испытывал сочувствие и гнев только потому, что у меня было рвение к работе? Неужели прежний Тодороки тоже был человеком, спокойно воспринимавшим смерть и унижение других людей? Тоже думал, что это его не касается?

Нет, это ведь было на каждом шагу. Каждый раз, расследуя то или иное дело, я встречался с разными людьми. Всем им в равной степени я выражал скорбь и гнев, испытывал злость, но все они были не больше чем просто знакомыми и коллегами, и к ним у меня всегда было определенное безразличие. Иногда я даже демонстрировал эмоциональное возбуждение. Прямо как зритель телевизионного фильма… Ладно, нет смысла думать об этом», – таков был вывод Тодороки. Он решил прогнать эти мысли, но ему помешал всплывший в сознании голос Судзуки: «Может быть, и хорошо, если взрыв произойдет?»

Тодороки колебался. Может быть, и хорошо. Семьи у Тодороки не было. Уже долгое время у него нет и любимой женщины. В Токио нет родительского дома, нет и людей, которых можно было бы назвать друзьями. Вероятность, что кто-то из близких пострадает от взрыва, минимальна. В худшем случае придется попереживать за безопасность своих коллег. Впрочем, сейчас даже об этом речь не идет…

Телефон завибрировал. Пришла эсэмэска. Она была от Руйкэ. Текста не было, только ссылка на сайт. Как раз в это время Тодороки подъехал к больнице и припарковал полицейскую машину на стоянке, после чего нажал на ссылку. Экран переключился на зарубежный сайт видеохостинга, и сразу же начало проигрываться видео.

* * *

Операция Ябуки еще продолжалась. На скамье в коридоре сидела Кода. Она сцепила руки между коленями и все время смотрела вниз.

Заметив Тодороки, она начала говорить еще до того, как он успел к ней обратиться. Закончена обработка правой ноги, но из-за взрывной волны в позвоночнике образовалась трещина; кроме того, сломаны ребра, повреждены внутренние органы и разорваны барабанные перепонки. В сознание Ябуки не пришел. Закончив говорить, Кода потупила голову и плотно сжала губы.

– Тебя вызывает сыщик из Столичного управления – требует, чтобы ты объяснила, что произошло. От того, что ты здесь останешься, толку не будет. Разве что молиться здесь сможешь. Так что давай, живо вставай и пойдем отсюда, – скучным тоном произнес Тодороки скучные прописные истины.

– Это все из-за меня, – сказал Кода, не глядя на него. – Я была неосторожна. Ни о чем не подумав, подошла к нему. Хотя он и говорил: «Не подходи!», – я, как дура, подошла. А он попытался защитить меня…

Сжатые кулаки Коды отчаянно пытались сдержать грозившие выплеснуться эмоции.

В голове Тодороки пронеслась холодная мысль: может быть, она уйдет из полиции. И, может быть, так будет лучше. Иначе каждый раз, когда она будет продевать руки через рукава синей полицейской формы, ей придется вспоминать о сегодняшних событиях. В нее проникли чувство раскаяния и страх. В экстремальных ситуациях они станут притуплять здравый смысл ее решений. Это будет порождать ее следующие ошибки.

«Впрочем, сейчас главное – увезти ее с собой. А для этого ее нужно подбодрить. В этом и состоит приказ, который