Бриллианты с царской иконы - Ольга Баскова

по статье, предусматривающей заключение до полугода и штраф. Очень жаль, молодой человек. – Он придвинул к нему чистый, девственно белый лист. – Видите ли, господин Савин, вы должны написать о себе все, в том числе и адреса, по которым мы сможем навести о вас справки в России. Простая формальность… Все так делают.

Савин похолодел. Он вспомнил историю с Сумароковым, который наверняка заявил на него в полицию, вспомнил и неоплаченные долги, и уничтожение векселей. Если это дойдет до Франции, ему придется туго.

В бешенстве корнет заскрежетал зубами, но взял себя в руки и послал судье самую очаровательную улыбку.

– Но, господин судья, – проговорил он кротко, – зачем же связываться с Россией? Если нужно, я заплачу штраф больше положенного. – Николай подмигнул плешивому, но тот потрепал густую бакенбарду и покачал головой:

– Ничем не могу помочь, господин Савин. Нам нужно установить вашу личность.

– Но личность устанавливается по паспорту, разве нет? – возразил корнет. – А мой паспорт перед вами.

– И все же мы тщательно устанавливаем личность, – парировал судья. – Видите ли, в наше казино приезжают со всего мира, и некоторые по поддельным паспортам. Так что, – он встал и толкнул лист бумаги к арестованному, – ничего не поделаешь. Пишите.

Ногти корнета заскребли по бумаге.

– Хорошо, я напишу все, что требуется, – согласился он (в его голове родился дерзкий план), – но вы отпустите меня под залог?

Судья печально вздохнул и посмотрел на него маленькими черными глазками:

– К сожалению, не могу, господин Савин. Вы будете отпущены под залог только после того, как мы свяжемся с русскими властями.

Николай нехотя взял ручку и задумался. Он не ожидал, что в тюрьме ему не оставят выбора. Придется писать настоящие сведения о своей персоне – и ждать, чем закончится дело.

Судья наблюдал за ним с усмешкой на тонких губах.

– Вам почему-то не очень хочется это делать. – Он приблизил губы к самому уху заключенного. – Сознайтесь, господин Савин, вы там сильно набедокурили?

Николай бросил на него уничтожающий взгляд, но плешивый нисколько не смутился.

– Тогда Россия потребует вашей выдачи, – констатировал он, потирая маленькие ручки, – и мы не посмеем отказать. В моей практике бывали такие случаи.

На лбу Николая выступил холодный пот. Он понимал: стоит вернуться в Россию – и его уничтожат, сошлют на каторгу.

Черт бы побрал этого краснорожего судью!

– Вы, наверное, хотели бы спросить меня, что можно сделать, – проговорил плешивый ласково, будто беседуя с ребенком. – Это очень трудно, однако если постараться… – Он вдруг снизил голос до шепота: – Сумма будет велика, но она поможет вам избежать отправки в Россию. И внести ее вы должны сегодня.

Руки корнета затряслись, на горле заволновался кадык.

– Но это невозможно! – воскликнул он в отчаянии. – Господин судья, я попал сюда, потому что вчера проиграл все до нескольких сантимов. Это привело меня в неистовство, и я позволил себе ударить полицейского. Сейчас у меня нет ни гроша. Однако я могу написать брату, и он пришлет деньги – сколько я попрошу. И эти деньги я отдам вам, клянусь.

Плешивый с сожалением покачал головой:

– Нет, дорогой господин Савин. Или сегодня, или… – он немного помедлил, а потом выговорил с каким-то садистским наслаждением: – тюрьма.

– Умоляю вас, – Николай соскользнул со стула на грязный пол и встал на колени, – умоляю.

– Нет, нет и нет. – Судья изменился в лице: оно приняло холодное выражение. – Пишите адреса в России.

С тяжелым сердцем Савин выполнил его приказ. Где-то в глубине души теплилась надежда, что Сумароков обо всем позабыл и не ходил в полицию, что его кредиторы тоже махнули на него рукой. Однако в это мало верилось. Скорее всего на родине его ожидали тюрьма и ссылка.

Когда он протянул листок судье, на него было страшно смотреть: лицо осунулось, глаза казались воспаленными и горели необычным блеском.