Наследники - Олег Юрьевич Рой

предложила – как будто не всерьез, мол, вот бы вас поменять. Ну и поменяли. Сулимовой записали мертворожденного мальчика, а Лисиной девочку.

– А если бы Лисины сейчас живы были?

– А ничего бы и не было. Рассказали бы Ларе, ну, может, отправили бы ее доучиваться куда подальше, чтоб у так называемой мамаши, кроме собственной болтологии, ничего не было. На такое даже самые желтые журналисты уже не покупаются. Но когда после похорон к Ларе явилась, так сказать, родная маменька, девчонка впала в панику: родители погибли, а тут выходит, что она им никто? То есть – не наследница!

– Но это же глупость.

– Глупость. Но Сулимова, видно, пригрозила всем рассказать эту историю – дескать, сейчас быстренько ДНК твою проверят, и где ты будешь?

– Девчонка ее убила? Или та все-таки сама?

– Скорее первое. Если бы второе, у Лары духу бы не хватило на все последующее.

– Как доказывать-то будешь?

– Прежде всего повторный осмотр квартиры Сулимовой.

– Биологической матери?

– Точно так. На отпечатки не рассчитываю, а вот ДНК девушкина вполне могла там остаться.

– А сроки?

– Не так уж много времени прошло. Правда, присутствие Лары в той квартире убийства не доказывает. Но Шульгу и Стрешневу, думаю, привязать к ней все-таки получится. У соседки в квартире деталь любопытная имеется. В виде стула, который неоспоримо доказывает, что самоубийство – имитация.

– Упал не в ту сторону?

– О нет. Все смешнее. Ну или страшнее. Все же теперь умные стали, про отпечатки пальцев знают. И если бы только про отпечатки. Лара, попив с соседкой чаю, придушила ее пакетом полиэтиленовым. И только после этого надела на нее петлю и подняла. Чтоб странгуляционная борозда единственная была.

– Тяжеловато…

– Ну… как посмотреть. Нина Игоревна была, конечно, дама корпулентная, девяносто кило, но Лара, при всей своей внешней хрупкости, девушка спортивная, сил ей хватало. а крюк от люстры – это готовый блок. Но дело не в этом. Я про стул. Когда она соседку придушила, у той, как полагается, сфинктеры расслабились. А поскольку она в это время сидела…

– Пятно на стуле.

– Точно. Необъяснимое, если это самоповешение. И закономерное, если асфиксия случилась раньше, чем дама угодила в петлю. Мы при первом осмотре это прозевали, там такое амбре стояло, хоть топор вешай, а стул темный, пятна не видно. Да и не приглядывались особенно-то, явное ж самоубийство.

– И дверь, говорят, на цепочке была.

– Была. Но там от балкона до балкона метра полтора, не больше. Можно перешагнуть, – Арина запнулась, испугавшись, что ППШ сейчас спросит про их с Кимом ковбойские прыжки по запертым квартирам, спросит просто потому что он знал все и всегда. Но – пронесло. Промолчал. И она продолжала почти радостно. – Не волнуйтесь, Пал Шайдарович, наверняка и еще что-нибудь найдем. Ясно, что девушкины следы в комнате ничего не доказывают – заходила в гости, чай пила и все такое прочее. Но я почти уверена, что будут ее следы – на той самой веревке.

– Перчатки…

– Перчатки – это в процессе. Но она же эту веревку покупала! И уж точно не в перчатках. Май на дворе, какие перчатки! И потертости на веревке должны иметься, когда Лара тело поднимала. Это у нас второе убийство. По третьему необходимо тщательное обследование одежды покойной акушерки. Ее ж не только по голове ударили, но и придушили. И, раз на шее следов нет, значит, опять пакет. Есть немалая вероятность, что Лара к ней прижалась.

– Или выбросила все.

– Одежку, в которой на Стрешневу напала? Может, и выбросила, а может, не догадалась. А может, на Стрешневской одежде волосок или кожная чешуйка отыщется. Не в костюме же химзащиты Ларочка ее подстерегала. Ну и телефон опять же. Вряд ли на нем после мусорного бака и бомжовых лап много осталось, но чем черт не шутит.

– Отпираться станет.

– Поначалу конечно. Но девка-то не так чтобы кремень. Может, и признание получить удастся. Поглядим, кто там в адвокатах проявится. Ей же единственное, на что имеет смысл упирать – временный съезд крыши на почве гибели родителей.

– Кстати, о родителях. Что по Шумилину?

– Пока не густо. С одной стороны, дело вроде ясное, но… сомневаюсь я.

– Как обычно. Ладно, иди работай. И… Что у тебя со Стрелецким?

– В каком смысле?

– Что-то ты теперь только с ним и работаешь. Раньше все Мишкин да Молодцов, а теперь что?

– Мишкин неделю гуляет, а Иван Сергеич… Не знаю, как ни позвоню, вечно занят.

– Вот как? Ты поосторожнее там. Опера – они, знаешь, их близко нельзя подпускать.

– Павел Шайдарович! Я же… У меня же…

– Да знаю я! – с досадой перебил он. – Потому и говорю – поаккуратнее.

Про Дениса ППШ знал, конечно. Все знали. С-следственый комитет, чтоб его. Спасибо, хоть сочувствие не рвались выражать. И без того тошно было. Но… Стрелецкий? Арине было так неловко от этого странного разговора, что телефонную трель она восприняла как спасение. Звонил Оберсдорф, и она переключилась на громкую связь.

– Говори, Левушка.

– Нашел я твою бутылку, Вершина, – деловито начал тот. – Куплена в «Ленте», – он оттарабанил адрес, дату и время.

За неделю до скандальной эксгумации, отметила мысленно Арина.

– Куплено было, если чек поднимать, три бутылки…

– Точно три?!

– Ну тебе не угодишь, – обиженно буркнул Оберсдорф. – Тогда я тебе ничего больше не скажу!

Пахомов, внимательно слушавший их перепалку, усмехнулся.

– Левушка! – чуть не завопила Арина. – Какое там «не угодишь», наоборот! Все тютелька в тютельку!

– Правда, оплата произведена наличными…

Голос Оберсдорфа почти звенел от плохо скрываемого торжества, и Арина подала нужную реплику:

– Но ты у нас гений, да?

– Да, – важно согласился тот. – Я у вас гений. Я посмотрел камеры наблюдения около той кассы.

– Кто?

– Актер этот, который в сыновья к покойному, как его, Шумилину лезет. Так что изымай записи, я ж лицо не процессуальное, мне их из любезности показали.

Ясно было, что записи Левушка просматривал, вовсе не спрашивая ни у кого никаких разрешений, служба безопасности «Ленты», скорее всего, вообще была не в курсе. Ну да победителей не судят.

Нажав «отбой», Арина прислонилась к двери кабинета. Пахомов смотрел на нее непонятно.

– Что за бутылка?

– Тому, кто похитил шумилинский гроб, помогали два кладбищенских бомжа. Их за несколько дней до той эксгумации приятели мертвыми обнаружили. И эта бутылка из-под виски там была.

– Отравили?

– Нет, алкогольная интоксикация по всему судя. Бутылок действительно было три, в одной еще что-то плескалось, и приятели покойников это дело допили. Виски как виски. Ну а бутылку эту последнюю я изъяла.

– Но ты сомневаешься, –