Между добром и злом. 6 том - Кирико Кири

— И расскажете ещё раз. Расскажете столько раз, сколько вам скажут, — отрезал Цертеньхоф, заставив её сжаться. — Отвечайте на вопрос, миссис Вачински.

— Я не спала… то есть да, я спала, но… я… Я иногда засыпала, да, — призналась она. — Но господа Жангерферы никогда меня ночью не вызывали. Ни разу за ночь… Я… я просто потеряла бдительность, вот и всё!

— Удачно вы потеряли бдительность, — наклонился вперёд Цертеньхоф. — Прямо-таки в яблочко попали.

— Я и до этого засыпала, — жалобно произнесла она.

— Много людей могло знать, что вы так халатно относитесь к своим обязанностям? — спросила Дайлин.

— Что? — взглянула женщина на неё испуганным взглядом.

— Кто ещё знал, что вы спите на работе? — перефразировала она.

— Ну… меня застукивали другие слуги.

— Кто именно?

— Я Марвон, он однажды заметил, что я сплю у звонковой стены. Он постоянно дела мне замечания, — тихо ответила она.

Кондрату было ясен ход мыслей Дайлин.

Могла ли служанка сделать это всё? Да кто угодно мог, если говорить прямо, и как раз в этом всё и дело. Очень удачно получилось, что служанка спала, и именно в её смену произошёл пожар. А что, если кто-то знал, что служанка такая безалаберная, спит на работе, и попросту воспользовался этим?

— Марвон, это… — пробормотал Кондрат. — Тот, кто сгорел?

— Нет-нет, у них у обоих было имя Марвон. Я говорю про Марвона Тпенца. Он спал в домике для гостей, — оживилась женщина, едва речь перешла с неё на другого, будто исчезло всё давление. — Он мне делал замечания, но… я…

— Много ещё людей знал об этом?

— Да мне не с кем обсуждать было работу. Да и кому я скажу об этом-то? Признаюсь в этом? Я очень, ОЧЕНЬ жалею, клянусь, но я бы никогда не стала поджигать дом. Мне платили хорошо, меня не наказывали, не ругались на меня. Всё было идеально!

— Это правда, что Жангерферы были очень верующими? — спросил Кондрат, резко меняя тему.

— Ну… да, были. После того, как умерла Вильва Жангерфер, они прямо-таки изменились. Особенно Партес Жангерфер и его сын, Рокардо Жангерфер. Ульиса и дети ещё не так, но они очень трепетно начали к этому относиться. Стали амулеты носить, подношения делать, суеверия там…

— Они вели себя странно, другими словами? — уточнила Дайлин.

— Как любой другой человек, который верит в духов.

— А выверите?

— Я верю в наших богов, — ответила та и достала небольшой амулетик из-под одежды на манер крестика в мире Кондрата. — Они единственные, кто правит миром.

Вопрос про Жангерферов был необязательным, но Кондрат просто лишний раз решил подтвердить, что они действительно занимались жертвоприношениями. К тому же, он хотел узнать и другой момент, в котором пока что не было точки.

— А что вы скажете о других?

— О ком, о других? — спросила женщина.

— О друзьях их семьи? Друзьях Партеса и Рокардо Жангерферов. Ну например… о господине Ефенсоузе, мэре вашего города. Он бывал у вас в гостях? Может он обсуждал с вашими господами тему религии? Вместе там делали подношения духам или ещё что-то? Или иногда и вовсе вместе уходили и пропадали на целую ночь?..

Глава 25

Более наводящий вопрос было сложно придумать, но женщина явно подтупливала, напуганная таким вниманием к себе не последних лиц. А вопрос про мэра её и вовсе заставил напрячься, испуганно бегая взглядом по сыщикам и на дверь.

— Мистер Ефенсоуз приходил к вам? — повторил Кондрат вопрос.

— Ну… иногда… да… — пробормотала женщина.

— А, например, Урунхайс. Хастон или Ягершмейт? — перечислил он других участников этой секты.

— Да, они все приходили, господин. Званные ужины или сыграть в карты. Они были друзьями, и нередко сами господа Жангерферы ходили к ним в гости.

— А вы помните, что они обсуждали между собой?

Та быстр покачала головой.

— Вы не заслышали или вы не хотите отвечать?

— Я… я не слышала, господин. Они запирались в курительной комнате и там сидели чуть ли не часами, не обращая ни на кого внимания.

— Если вы думаете, что мэр или кто-то узнают о нашем разговоре, то не волнуйтесь, этот разговор конфиденциален, а мы из столицы, и он не имеет власти над нами. Если они не причастны, то этот разговор так и останется между нами. Если причастны — они сядут быстрее, чем успеют моргнуть.

— Но… я действительно ничего не слышала, господин, — произнесла она.

— Хорошо… — протянул Кондрат и слово взял Цертенькоф. Взяв у Кондрата папку, он сам пробежался по содержимому взглядом, поглядывая на бедную женщину исподлобья.

— Вы проживаете на каменной два и два, адрес актуален? — спросил он.

— Да-да, актуален, господин.

— Муж погиб в результате несчастного случая семь лет назад, сожителя нет, всё верно? ­— уточнил он информацию.

— И у вас нет никакого мужчины? Никого? — уточнил Цертенькоф.

— Я прилежная женщина, — слегка возмущённо ответила она. — И я скорбящая вдова!

— Значит, зайти к вам домой осмотреться мы можем?

Это скорее был вопрос с подвохом, так как зайти и обыскать квартиру они могли и без её разрешения. И уж точно никто бы не стал спрашивать её разрешения. Но реакция сыщиков разочаровала, женщина лишь соглашалась, желая в этой ситуации только одного — поскорее покинуть это место.

И когда её мечта сбылась, им не оставалось ничего, кроме как переглянуться.

— Что скажете? — спросил первым Цертенькоф.

— Скажу, что вряд ли она, — покачал Кондрат головой.

— Чутьё?

— Можно и так выразиться. Не похожа. Я не вычёркиваю её, но подумал бы скорее на слугу, если бы тот не сгорел. Кто ещё был, этот Марвон разве что? — произнёс он, пробежавшись взглядом по делу.

— Есть ещё и третий, — напомнила Дайлин.

— Да, Рикитук фамилия… — произнёс Цертенькоф. Фамилия напомнила Кондрату одну старую сказку про мангуста. Отчего-то захотелось улыбнуться старым воспоминаниям, он удержался. — Тоже ничего. Итак, кого следующего тащим или идём осматривать квартиру женщины?

— Не думаю, что там что-нибудь найдём, но надо на всякий случай, — произнёс Кондрат. — Я схожу.

— Лучше я, — вздохнул Дайлин. — У вас отлично