Между добром и злом. 6 том - Кирико Кири

изначально или переняли эту веру, столкнувшись с проклятой шахтой, вряд ли кто-то уже расскажет, но одно оставалось неоспоримым фактом — к этому вопросу они подходили со всей ответственностью. И сейчас, уже зная о многих фактах, Кондрат мог сложить в голове окончательную картину, которая закрывала все спорные моменты.

Всё началось с проклятой пещеры.

До войны её уже начать разрабатывать, а потом забросить, поэтому к тому моменту, когда Жангерферы обосновались здесь, он уже была практически готова к тому, чтобы начать её разрабатывать. Да слегка подтапливаемая, но с большими залежами железной руды она была чуть ли не золотой жилой, не иначе. Ничего не надо делать, просто приходи и добывай сколько влезет. И, естественно, когда на кону такие деньги, никто не вспомнит о том, что она проклята.

Сейчас оставалось лишь догадываться, как всё конкретно складывалось, однако Кондрат предполагал, что события развивались следующим образом.

Шахта была открыта, и люди начали массово добывать оттуда железную руду. Деньги потекли рекой в семью Жангерферов. И где-то в этом промежутке они находят тот самый красивый светящийся камень, что Партес, глава рода, дарит своей жене, тем самым подписывая ей смертный приговор.

Не надо много думать, чтобы понять, что происходит — она буквально сгорает от облучения. По останкам, которые эксгумировал Бампс, можно сказать, что последние годы жизни у неё были страшными, а сама она буквально разлагалась на глазах. И то же самое начало происходить с рабочими из шахты. Со временем один за другим они заболевали неизвестным и страшным недугом, который сводил всех в могилу в страшных муках.

Кондрат предполагал, что именно после смерти жены, — ну или матери, если говорить о Рокардо, — семья Жангерферов уверовала в духов, а если быть точнее, поехала крышей. Возможно, этому поспособствовал тот факт, что их жена и мать умирала прямо у них на глазах, позволяя воочию увидеть все последствия долгого облучения. Страх перед неизвестным и боль от потери близкого человека — отличный микс для того, чтобы поверить в духов, а там и начать приносить жертвы.

Начали ли они сразу приносить в жертву людей или нет, и принимал ли в этом участие кто-то ещё по мимо них, сказать сложно, но так или иначе они к этому пришли, видимо решив попробовать откупиться от духов, умаслить их и снять проклятие с этого места. Кондрат до сих пор не мог взять в толк, почему они просто не закрыли шахту, а решили пойти столь экстравагантным путём, но причина, скорее всего, та же, что и у людей, которые идут в секты, вступают в различные культы и готовы чуть ли не собственных детей отдать — жадность, глупость и безумие в купе.

Как бы то ни было, большая часть тех, кого принесли в жертвы, скорее всего, была именно приезжими, потому что местные бы заметили исчезновения людей в таких масштабах. Хотя в каких масштабах? Сто человек за двенадцать лет работы шахты — это что-то около одного в полтора-два месяца. Такое действительно сложно отследить.

Видимо, после десяти лет работы шахты они решили, что не справляются с проклятием и закрыли, после чего попытались вновь, но с первыми смертями окончательно отказались от этой затеи. Но здесь на первый план выходит лучевая болезнь среди самих Жангерферов.

После столь длительного контакта с радиоактивными предметами это не могло не сказаться на них. Заболел глава, Партес Жангерфер, его сын, Рокардо Жангерфер и, если верить Бампсу, изменения начали проявляться уже и у жены Рокардо, Ульисы Жангерфер. Можно сказать, что проклятие добралось и до них, а когда речь заходит о собственной шкуре, люди готовы на всё, что угодно.

Именно поэтому они связались с той цыганкой-ведуньей. Хотели узнать, как побороть проклятие. Что сделать, чтобы оно, в конце концов, оставило их в покое. И цыганка дала им ответ — там, где всё началось, там должно всё и закончиться…

— Погоди, — остановила Кондрата Дайлин, дослушав его версию до этого места. — Там, где всё началось, там всё должно и закончиться, но как это вяжется с их смертью?

— С них всё началось, на них всё и закончится, — ответил Цертеньхоф заместо Кондрата. — Именно они начали эпопею с шахтой, а значит и вина тоже их. И кто-то из присутствующих на том обеде, а, скорее всего, все четверо решили положить конец проклятию. Другого я не могу понять, ладно Жангерферы поверили в духов, но почему остальные к этому присоединились?

— Люди, отрезанные от остального мира. Проклятие, которое убивает людей. Окружающие, которые искренне в это верят, — перечислил Кондрат. — Человек очень суеверен, и, если он не может объяснить это логически, начинает приписывать мифические объяснения происходящему. Особенно, когда все остальные об этом только и говорят. Но у нас теперь другая проблема.

Кто убил самих Жангерферов?

Кондрат не отрицал, что они в какой-то мере получили по заслугам и знал, что остальные думают точно так же, но это не избавляло их от долга найти убийцу. Закон есть закон, да и к тому же дети были здесь ни при чём, а они всё равно погибли.

— У нас нет доказательств против членов этого кружка, — недовольно пробормотал Цертеньхоф и взглянул на Кондрата. — Насколько я понимаю, остальных участниками жертвоприношений она не назвала, верно? Сами они точно не признаются, а нам попросту нечем доказать их причастность.

— Участие в секте не будет причиной? — спросил Кондрат.

— Участие в секте — это, конечно, хорошо, но убийств это не доказывает.

— А усиленный допрос? — предложила Дайлин, сразу поймав осудительный взгляд Кондрата. — Что? Они же убили их!

— И чем ты докажешь, чтобы применить его? — спросил Цертеньхоф. — Хоть одно доказательство есть? К тому же они должностные лица. Если начнём здесь всех подряд допрашивать, будут проблемы.

— Можно было бы попробовать притянуть их за участие в жертвоприношениях, но у нас нет ни единого доказательства, — произнёс Кондрат. — А ведунья указала лишь на Жангерферов.

— Как удобно всё сваливать на покойников, — фыркнул Цертеньхоф. — Не удивлюсь, если она в этом тоже участвовала.

— Как вариант.

Что по итогу? Они закрыли вопрос с костями и историей по поводу проклятой шахты. Так же они смогли выяснить, что семья баронов непосредственно с этим связана, и их смерть была совсем не случайна. Но теперь был вопрос — кто убил их? И были ли причастны