Между добром и злом. 4 том - Кирико Кири

совести. Но теперь они были вынуждены тоже подставляться, разделяясь. Да, он сказал тогда Урдену, что присмотрит за девушкой, однако только в том случае, когда это будет зависеть от него. Защитить её от случайно упавшего кирпича или вот такого поступка он физически не мог.

И тем не менее Кондрат верил, что с девушкой будет всё в порядке.

Он не стал спорить. Цертеньхоф был у них лидером, об этом они сразу договорились, а значит как он скажет, пусть даже Кондрат не согласен, так и будет. Поэтому он отправился по ночной дороге в сторону второй деревни, откуда был юноша.

Здесь хотя бы мало-мальски освещал дорогу лунный свет, который пробивался через просеку. Ночной лес буйствовал, шумел, скрипел и трещал, будто кто-то неустанно следовал за ним, держась тени. Но Кондрат давно потерял любой страх перед ночным лесом, проведя в нём в своё время не одни сутки. Есть вещи пострашнее неизвестности.

Он добрался до деревни и проехал по её главной улице насквозь, так и не увидев никого. Вся округа спала, и только около местной ратуши горел на крыльце свет, и то, скорее символически, чем выполняя какую-то функцию. После этого он углубился в лес. Как далеко предстояло ехать, было непонятно, однако скоро ему об этом беспокоиться не пришлось.

— Кондрат?

Тихи голос раздался из кустов, заставив его слегка вздрогнуть, выхватив сразу оба пистолета и направив их во тьму прежде, чем он узнал голос.

— Дайлин? — тихо спросил он.

Девушка вышла из тени леса на дорогу, держа в руках ружьё. И насколько мог судить Кондрат, она была абсолютно цела. Немного потрёпана, но цела. Однако по лицу было видно, что что-то произошло. И он уже знал, что именно.

— Они мертвы? — спросил Кондрат.

Дайлин молча кивнула, выглядя слегка… подавленной и зажатой. Видимо, первое убийство. Что ж, каждый реагирует на него по-своему, Вайрин и вовсе блевал, а он держится.

— Хорошо. Запрыгивай, я довезу тебя.

Они молча ехали по дороге обратно. Кондрат не поднимал темы того, что произошло, а Дайлин не спешила откровенничать. Лишь когда они проехали деревню, она тихо сообщила.

— Я нашла место, где они прячут теперь оружие. Какой-то старый сарай в лесу около пруда.

— Ясно.

— И… я убила тех, кто перевозил их.

— Всех трёх? — уточнил Кондрат.

— Их было двое. Одного высадили в деревне. Они заглянули, и я выстрелила, не дав им времени схватиться за оружие.

— У них оно было?

— Да, — кивнула Дайлин за его спиной.

— Тогда ты всё правильно сделала, — ответил он.

— Я должна была предупредить же сначала, сказать, чтобы подняли руки… — пробормотала она.

— Нет, ты должна была сначала стрелять, а потом требовать поднять руки, — не согласился Кондрат. — Они бы схватились за оружие, как это сделали тогда в мельнице. Они бы не стали тебе подчинять, попытались бы оказать сопротивление, и это промедление могло стоить тебе жизни. Т всё сделала, как и должно быть.

И Кондрат верил в то, что говорил. Иногда ты просто не можешь рисковать, как бы не хотел сделать правильно. Он действительно верил, что все должны предстать перед судом, но не ценой твоей собственной жизни.

— Ясно… — пробормотала Дайлин, после чего спросила: — А Цертеньхоф сильно злился.

— О-о-о… а вот это ты сейчас сама и узнаешь, — хмыкнул в ответ Кондрат.

Глава 24

Удивительно, но вопреки ожиданиям Кондрата Цертеньхоф был спокоен. Когда они вернулись с Дайлин, он строгим голосом спросил, есть ли результаты, и когда девушка кивнула, просто сказал «хорошо». Вот и всё, никаких лишни разговоров или криков.

Уже в пути он расспрашивал подробности произошедшего, и когда та дошла до части, где застрелила обоих, покачал головой.

— А вот это не очень… — нахмурился он.

— Остался третий, — напомнил Кондрат. — Они его высадили в деревне.

— Она его лица не видела. Мы как его найдём теперь?

Кондрат обернулся к Дайлин, и так как-то уныло пожала плечами.

— Ну… он пел, когда мы ехали. Напевал что-то себе под нос.

— Этого достаточно, — кивнул он.

Цертеньхоф с сомнением уставился на Кондрата.

— Заставишь всю деревню петь?

— А ты — нет?

— Заставлю.

— Я тоже.

Кивнули и молча поехали дальше.

Когда их группа углубилась в лес, Дайлин указала на небольшую просеку, которую сразу в ночи заметит было трудно. Когда-то это была дорога, но время сделало своё дело, и теперь всё давно поросло высокой травой. Единственное, что ещё как-то намекало на её предназначение — примятая трава от проехавшей по ней не так давно повозки. Они вышли к небольшому заросшему зданию, покосившемуся и прогнившему настолько, что даже от одного касания всё строение поскрипывало. Сколько оно здесь стояло, одному богу известно, однако потерянное в лесу оно было отличным местом, чтобы что-то спрятать.

Прямо напротив здания стояла крытая повозка с запряжённой лошадью. У задней части лежало два тела. Одному прострелили голову, у другого была задета шея. Судя по всему, после выстрела он ещё пытался закрыть рану, но это не спасло его от того, что он по итогу истёк кровью.

Кондрат заглянул в повозку. Ящики так и оставались внутри, десять штук. Он залез внутрь и открыл один, чтобы обнаружить там ружья и удостовериться в их правоте.

— Что там? — заглянул к нему Сенштейн.

— Ружья, — выпрыгнул наружу Кондрат.

Тем временем Цертеньхоф вошёл в здание.

— Здесь тоже, штук тридцать, не меньше, — раздался его голос изнутри.

Внутри Кондрат увидел ещё больше уже знакомых им ящиков, сколоченных на скорую руку без единой пометки. Здесь же стояли масляные лампы, верёвки, доски — место успели немного облюбовать после того, как переехали сюда из мельницы.

— Если здесь под сорок ящиков, — окинул взглядом Сенштейн халупу, — то оружия должно быть под пять сотен. Это какие-то прямо промышленные масштабы, слишком много.

— Никто не говорил, что во всех ящиках будет оружие, — ответил Цертеньхоф и открыл один из них. — Здесь, например, пули к ружьям.

Кондрат открыл другой ящик и нашёл там сложенные кирасы. В третьем ящике в мешочках был порох. А вот четвёртом лежали круглые керамические и металлические шарики с торчащей верёвкой. Он подобрал один такой и позвал Цертеньхофа, хотя уже догадывался, что это.