Между добром и злом. 4 том - Кирико Кири

не собирался лезть в чужой монастырь со своим уставом, однако его такое несколько напрягало.

День уже давно перевалил за вечер и близился к ночи. Количество поездов не падало, и среди них казалось будет непросто найти нужный, особенно когда они иногда запаздывают, однако Сенштейн был уверен, что они его не пропустят. Во-первых, примерное время, во-вторых, он будет единственным, что замедляется.

Собственно, так и вышло.

Сенштейн первый всех растолкал.

— Слышите, — кивнул он в сторону леса. — Приближается поезд.

— Точно наш? — слегка сонно спросила Дайлин, которая уже начал дремать, укутавшись от надоедливых насекомых.

— Да, как раз по времени, и он… — Сенштейн прислушался. — Да, он замедляется. Идёмте.

Пешком они направились в сторону станции. Красться приходилось без света практически в абсолютной темноте, где приходилось ориентироваться исключительно на свет со станции и главного локомотива. Тот пыхтел где-то впереди, и явно притормозил — другие попросту пролетали мимо, обдавая округу свистком, когда этот тихо пыхтел на всю округу, катясь вперёд.

— Твою мать… — тихо выругался Цертеньхоф, оступившись. — Долго нам ещё?

— Ты сам видишь.

— Ничего не вижу.

— По свету.

Тихо перешёптываясь, они крались вперёд на свет, который редкими лучами пробивался через листву между стволов деревьев. К тому моменту, как они подошли ближе, откуда можно было увидеть станцию, поезд уже набирал ход, быстро покидая место преступления.

Кондрат вглядывался в слабо освещённый перрон на котором виднелась пара ящиков и ни одного человека.

— Что скажешь, наши? ­— спросил его Цертеньхоф.

— Ящики не преступление. Надо знать, что в них. Подождём немного. Возможно, они выведут нас к новому месту складирования оружия.

— Я вообще удивлён, что они решили прятать оружие на мельнице. Там же постоянно люди.

— Самое лучшее место для того, чтобы что-то спрятать — у всех на виду, — ответил Кондрат. — Все там ходят и никто не подумает, что что-то важное спрячут у них прямо над головами.

На станцию вышел один из мужчин. Ни Кондрат, ни Дайлин его не узнали и на молчаливые вопросы напарников лишь пожали плечами. Возможно, это был осмотрщик-сцепщик, который отсутствовал в прошлый раз. А может они кого-то пригласили со стороны. Тот со скучающим видом поправил ящики, огляделся по сторонам и, казалось, пробежался взглядом прямо по ним, но отвернулся и закурил.

— Ждём, — прошептал Цертеньхоф.

Через несколько минут двое неизвестных притащили на станцию ещё два ящика, после чего ушли вдоль железной дороги, скрывшись в темноте. Из них двоих Кондрат узнал только грузчика со станции, а вот второй… казался смутно знакомым, но он никак не мог ухватиться, где его видел.

Люди собирали ящики ещё на протяжении пятнадцати минут после того как поезд ушел и в сумме набрали десять ящиков. Или сто двадцать ружей. Внушительное количество даже по меркам незаконной торговли. Они складировали их прямо на перроне, не сильно заботясь о безопасности, слишком уверовав, что никому не будет до этого дела.

Шесть человек, из которых Кондрат узнал двоих — начальника станции и грузчика. И ещё один был смутно знакомым. Они о чём-то беседовали, после чего один подогнал телегу прямо к перрону, и они быстро перегрузили их внутрь.

— За конями, — прошептал Цертеньхоф. — Надо проследить за ними.

— Не успеем, — ответил Сенштейн. — Пока бегать будем, они уже уедут. Сейчас эти свалят и берём остальных.

— А если они не знают нихрена?

­А действительно, вдруг они даже не знают, кто к ним приезжает? Просто небольшие посредники, выступающие в роде перевалочного звена?

В этой ситуации каждый подумал, что можно было лошадей подогнать поближе, но не дай бог на перроне услышали бы ржание. Ситуация тут же бы изменилась в худшую сторону. Да, они вооружены, но лучшая перестрелка та, которой не состоялось. А теперь надо было быстро бежать через тёмный лес обратно, чтобы броситься в погоню, но всем было понятно, что пока они вернутся, те успеют по сто раз уехать.

И пока Сенштейн с Цертеньхофом спорили, а Кондрат думал, что делать, Дайлин неожиданно шагнула вперёд, воспользовавшись моментом, когда все, абсолютно все, отвернулись.

Её даже остановить не успели. Лишь Кондрат схватил её за рукав, но та легко вырвалась и шмыгнула вперёд. Он слышал, как Цертеньхоф выругался сквозь зубы, но сейчас они ничего поделать не могли, разве что наблюдать и молчать, чтобы не выдать девушку. А та, пока все остальные смотрели в другую стороны лёгким беззвучным шагом подбежала к повозке и просто шмыгнула вперёд. Обернись в этот момент любой из них, и всё было бы кончено, однако…

Что ж, Дайлин любимица удачи, судя по всему.

— Вот теперь точно за лошадьми… — прошептал зло Цертеньхоф, и втроём они бросились обратно. Даже бежать не могли из-за темноты, рискуя запнуться и сломать себе что-нибудь. Спотыкались, падали, но кое-как добрались до лошадей, которых теперь тоже надо было вывести, чтобы те ноги не переломали.

Они потеряли слишком много времени на всё это.

— Долбаная Дайлин… — ругался Цертеньхоф. — Где теперь эту дуру искать⁈

— Здесь всего четыре дороги, — ответил Кондрат. — Одна в сторону столицы, две к деревням и дальше, одна к перрону. Такую партию они вряд ли повезут сразу в столицу, а с перрона они только что выехали. Остаётся две дороги, только я не знаю, куда обе ведут после деревень.

— Дальше, в лес, — Цертеньхоф окинул их взглядом. — Так, нам надо разделиться. Кто-то поедет в одну сторону, кто-то в другую, третий останется ждать здесь, может она сама вернётся.

— Разделяться? — с сомнением спросил Сенштейн.

— Надо найти её.

— Думаю, она сама вернётся, — заметил его напарник.

— А если её схватят?

— Она или вернётся сама, или не вернётся. Если её найдут, мы никак не сможем на это повлиять, потому что не знаем, где она. А если Дайлин выберется, то вернётся сюда сама. А вот мы, бродящие по ночным дорогам можем привлечь ненужное внимание.

— Нет, — покачал головой Цертеньхоф. — Даже если есть малейшая найти её, мы будем искать. Кондрат, берёшь дорогу направо, я возьму налево. Сенштейн дожидается здесь.

Кондрат был тоже против поиска, но не потому, что ему было плевать, а из-за того, что они рисковали остальными. Дайлин сделала это, полностью осознавая, что творит, это был её выбор и риск был на её