Игра саламандры - Давиде Лонго

Казалось, все шло замечательно, двое маленьких детей супружеской пары обожали тебя, но ты раскрыл глаза супруге на мужа, который заложил магазин и дом, чтобы избавиться от непосильных игровых долгов, о чем та понятия не имела. Родители расходятся. Женщина хочет, чтобы ты остался с ней и ее детьми, но суд, учитывая вышеизложенные обстоятельства, отказывает ей в этом. Ты возвращаешься в приют, но на этот раз уже в другой. Два месяца живешь там и вдруг исчезаешь непонятным образом. Тревогу поднимают спустя три часа твоего отсутствия, тебя ищут полицейские, карабинеры[25] и спасатели, но бесполезно – ты исчез. По всей вероятности, зная, что случилось ранее с твоим отцом, поисковики проверяют также реки и озера поблизости, но…

– Оливо это все хорошо известно, – перебивает ее Гектор, – да и нам тоже. Так что не понимаю, зачем нужно еще раз повторять.

Комиссарша Спирлари достает из кармана куртки чупа-чупс, разворачивает и кладет в рот.

Теперь Оливо с особым вниманием следит за ее движениями.

– Тебя искали несколько месяцев, – продолжает она, словно Гектор и не встревал. – По телевизору показывали твои фотографии, но ты, казалось, сгинул. Пока в апреле две тысячи тринадцатого, спустя год после исчезновения, в Швейцарии, на границе с Францией, в одном полицейском участке в Валлорбе – муниципалитете, где три тысячи жителей, – не появляется тринадцатилетний мальчишка вместе с израненной и истощенной девочкой с явным психическим расстройством. Полицейские несколько часов выясняют, что это за девочка, – оказывается, Грета Беллами, пропавшая в пятилетнем возрасте три года назад.

Однако, когда кидаются искать парнишку, который ее привел на станцию, с целью узнать, где и как он ее нашел, выясняется, что тот уже ушел. Спустя несколько дней, как только девочка приходит в себя, она рассказывает, что ее похитили и держали в пещере, пока не появился какой-то мальчик и не освободил ее.

Этот мальчик, следовало из рассказа ребенка, носил серую шапочку и коричневые брюки. То же самое подтвердили и полицейские. Пока мальчик и девочка добирались до города, долго шли пешком через лес, он все время молчал, а когда останавливались, чтобы отдохнуть и поспать, девочка слышала, как во сне парнишка разговаривал по-итальянски. Стоило показать полицейским и ребенку фотографии разыскиваемых итальянских подростков примерно того же возраста – местные служащие и девочка опознали Оливо Деперо, пропавшего год назад в районе Новары[26].

Комиссарша Соня Спирлари, пока читала дело, держала за щекой чупа-чупс и теперь уже несколько секунд рассматривает его, выясняя, насколько он уменьшился. Затем смотрит на Оливо, который не сводит глаз с карниза за окном, где еще несколько секунд назад сидела птичка.

– После этого появления, – продолжает комиссарша, – следующие два года никто больше тебя не видел. Ты никогда не рвался объяснить, где и с кем провел это время, что ел, во что одевался и как согревался, жил ли под вымышленным именем или поддерживал с кем-то отношения. Но снова ты объявился в две тысячи пятнадцатом в горных лесах во французском Юре[27].

Полиция уже три года искала двух похищенных братьев – шести и восьми лет. Наиболее вероятной была версия о серийном маньяке, хотя в прессе следователи никогда не озвучивали ее. Рассчитывали лишь когда-нибудь найти тела детей. Но… в октябре две тысячи пятнадцатого дорожный патруль замечает, как из леса выходят трое ребят. Самый старший, тот, что идет впереди, одет в коричневые вельветовые брюки, на голове серая шапочка.

Всех доставляют в больницу. Полиция допрашивает их. Двое младших рассказывают, что их похитили и держали в пещере или шалаше, но воспоминания мальчиков противоречивы и сбивчивы. Единственным вменяемым выглядит подросток лет пятнадцати, которым, к слову, и был ты, – вменяемый, но ни за что не желавший раскрыть, как обнаружил детей. Не сомневаюсь, если ты тогда не рассказал, где и как отыскал мальчишек, то тем более не сделаешь этого и сейчас. Или все-таки расскажешь?

Оливо первый раз смотрит комиссарше в глаза. Они светло-карие с темным ободком и, когда на них падает свет, выглядят бархатистыми. Губы тонкие, а скулы слегка выступающие.

– Я бы сказал «нет», – отвечает он.

– Хорошо, не стану на тебя давить. Еще и потому, что это не в моих интересах. В общем, чтобы покончить с экскурсом в историю, скажем так, в тот раз тебе тоже удалось бы исчезнуть, если бы, пока удирал, ты не попал под машину, водитель которой и привез тебя в город со сломанной ногой. Он сказал, что ты бросился на дорогу, чтобы спасти жабу из-под колес автомобиля, которую он чуть не раздавил.

– Bufo viridis, – произносит Оливо.

– Как-как? – переспрашивает комиссарша.

– Зеленая жаба, – поясняет Гектор. – Животные – его страсть.

– О, как замечательно! – говорит Спирлари, однако по ее лицу не заметно, что она и правда находит это замечательным. – Тогда-то тебя узнали и отправили в Италию с загипсованной ногой. Конец истории. Или, по крайней мере, так говорят документы, но что, несомненно, имеет значение, я уверена: кроме этих известных нам случаев, ты находил и других ребят. Вероятно, так спасал их, что они и не знали, кто был их спасителем. Или же подстраивал все так, чтобы детей находили, – например, оставлял улики, которые помогали полиции выйти на след. Спорю, теперь ждешь, что я спрошу тебя, почему ты все это делал?

Оливо уже некоторое время пристально разглядывает карман куртки женщины. Она замечает это и начинает выяснять, что с ним – с карманом – не так: пятно появилось, порвался или птичка оставила свой след?

– Думаю, Оливо был бы рад, если бы вы угостили его чупа-чупсом, – объясняет Гектор.

Комиссарша Соня Спирлари достает из кармана конфету.

– Это последняя, – говорит она, протягивая Оливо. – Надеюсь, поможет делу.

Оливо не берет конфету до тех пор, пока женщина не догадывается наконец-то положить ее на стол.

Только тогда Оливо протягивает свою худую руку, словно телескопическую удочку, аккуратно подхватывает чупа-чупс, разворачивает и кладет в рот. Смятый фантик засовывает в стакан для карандашей у директрисы на столе. Атраче морщится, глядя на это, но молчит, учитывая щепетильность момента.

– Думаю, ты знаешь, Оливо, что в последние месяцы в Турине пропали две девушки и двое юношей, возраст где-то между пятнадцатью и семнадцатью годами. Они все учились в одном колледже, но на разных специальностях. Об этом происшествии ты прочитал в газете, которую я оставила в машине, ведь так?

Оливо посасывает чупа-чупс.

– Да, – отвечает, – но я по-прежнему сказал бы «нет».

Женщина первый раз непроизвольно, словно что-то надавило ей на веки, опускает глаза. Оливо замечает теперь, что она уже несколько дней не