Охота на крокодила - Эдуард Юрьевич Власов

включая Ивахару, издали различные звуки от вздоха досады до ироничного покашливания. На покрывале высилась теперь куча кусков чего-то радикально черного, и куча эта была окружена мелкой пылью того же цвета.

– Что это, Като-сама? – спросил Нисидзаки и со злостью покосился на меня.

– Уголь, – спокойно ответил Като.

– Какой уголь?

– Якутский, – пояснил Като. – Видите ли, Нисидзаки-сан, я начинаю новый бизнес и организую поставки угля из России – точнее, из Якутии – сюда, к нам на Хоккайдо. Одной из целей моей поездки в Ванино были переговоры с потенциальными поставщиками, и эти переговоры прошли успешно. Я внял вашим предупреждениям, Минамото-сан: не стал везти сюда землю с кладбища, где похоронены мои боевые товарищи, а решил использовать этот бидон в качестве контейнера для перевозки пробной партии угля. Здесь двадцать килограммов – как раз достаточно для первичной экспертизы.

– А… – начал было Нисидзаки.

– В этой папке, – опять кивнул Като на журнальный столик, – официальное разрешение Министерства экономики, торговли и промышленности Японии на ввоз этой пробной партии, причем подписал его по моей просьбе лично министр Хиранума-сан. Там же все прочие необходимые бумаги на оформление ввоза. Они все заполнены в соответствии с вашими требованиями, ведь я не таксистом работаю, Нисидзаки-сан.

Поверженный Нисидзаки взял папку, прошелестел документами, посмотрел на своих подчиненных и кивнул им на гору якутского угля, уже три минуты как украшавшую каюту первого класса российского теплохода «Анна Ахматова». Таможенники вышли в коридор, вернулись с пластиковыми совками и вениками и принялись загружать уголь обратно в жбан.

Если бы я стоял сейчас не на полу теплоходной каюты, а на родной хоккайдской земле, я бы без особого труда сквозь эту землю провалился и продолжал бы проваливаться и проваливаться до тех пор, пока не сгорел от стыда в раскаленной лаве земного чрева. Но до земли мне еще надо было дойти. Я оставил Ивахару и Нисидзаки раскланиваться перед Като, выскользнул в коридор и прошел к трапу.

Около трапа в ожидании Като топтались ганинские старички, а сам Ганин-сенсей сидел на кнехте и насвистывал одну из своих любимых мелодий «Вечер на рейде», хотя до вечера еще было далеко.

Ганин поднялся мне навстречу, а затем меня облепили его дедули. Им всем было ужасно интересно, когда наконец им разрешат сойти на берег.

– Ну что, Такуя?

– По нулям, – ответил я ему, а дедушек обнадежил: – Скоро, скоро, пять минут еще подождите.

– По нулям? Один – один был же счет, – напомнил Ганин. – Так мы с Като сходим или без него?

– С Като, – вздохнул я.

– Роман Гончарова, семь букв, вторая «б», – выдохнул сенсей.

– Или укороченный вариант названия: только из пяти первых букв…

В это время на палубу вышли Сато и Мацуи с чемоданами, баулами и жбаном, за ними в сопровождении Нисидзаки и Ивахары мерными шагами двигался Като. Едва они подошли к нам, у нас из-за спины вырос Кротов.

– Като-сан, я надеюсь, ваша поездка на нашем судне доставила вам удовольствие? Я также надеюсь, что это не последняя ваша поездка с нами?

– Все было хорошо, – успокоил Кротова Като. – А где этот ваш повар-хохол?

– Семенко? Он у себя в каюте. Пока все пассажиры не сойдут, экипаж в своих каютах остается. Их сейчас как раз пограничники и таможенники проверяют. А что?

– Да хотел его поблагодарить за вчерашний кисель и за жимолость. То что надо сготовил! Великолепный кисель получился! Передайте ему, ладно?

– Обязательно, – заверил спину Като Кротов.

За Като гуськом засеменили ганинские ветераны, а сам Ганин спешить не стал.

– Слушай, Такуя, моя миссия с ними закончена, – мотнул он головой вслед своим старичкам. – В Японии я им больше не нужен. Можно я тебя здесь подожду? Или внизу.

– Можно.

Присутствие сенсея несколько подсластило принятую мной горчайшую пилюлю.

И тут, как реакция на свое собственное «подсластило», меня озарило:

– Слушай, Ганин, а из чего кисель делают?

– Кисель? На сладенькое потянуло после романа Гончарова из пяти букв? – съязвил Ганин. – Ну, вода, крахмал, ягоды или варенье из ягод. Можно и фрукты использовать. Молочный кисель еще бывает, но там тоже без крахмала не обойтись.

– Крахмал, говоришь?.. Стой здесь, Ганин. Или сиди. Мне тут отойти надо в одно место.

Я оставил сенсея дежурить у трапа, по которому мелкими группками спускались пограничники и таможенники, закончившие все свои традиционные процедуры, и пошел искать Ивахару и Нисидзаки. Нашел я их быстро, они стояли в кают-компании и на повышенных тонах выясняли отношения. Таможня не могла не обрадоваться моему грандиозному фиаско, но формально ответственность за него лежит на Ивахаре как на местном полицейском начальнике.

– Так, друзья, – прервал я их горячую перепалку, – отложите выяснение отношений до лучших дней и идите со мной.

– Что, еще один жбан с наркотой нашли, господин майор? – процедил сквозь зубы Нисидзаки.

Удостаивать Нисидзаки ответом я не стал.

– Ивахара-сан, пять-шесть ребят своих подошлите к камбузу.

Туда я, собственно, и повел моих спутников. По дороге нам встретился Ежков, который, видимо, собирался отдохнуть в своей каюте после утомительных утренних таможенных процедур.

– Господин Ежков, – остановил я его, – не могли бы вы пригласить на камбуз вашего Семенко?

– Семенко? Вы что, проголодались, Минамото-сан? Это ваш прокол с Като вам так аппетит поднял?

– Знаете уже?

– Весь экипаж только об этом и говорит. А звать Семенко на камбуз я не буду. Он там уже минут десять как: надо же экипаж кормить. Так что идите прямо туда – он и вас накормит.

– А вы с нами вместе не пройдете?

– Я в другом месте питаюсь, вы же знаете. Несолидно мне на камбузе…

– Сейчас не до еды, господин Ежков. Поверьте, ваше присутствие может быть необходимо.

– Ну пойдемте, что же с вами делать!.. Судно пришвартовалось давно, а вы все на свой родной берег никак сойти не хотите. Странный вы народ, японцы…

Семенко действительно уже колдовал над двумя здоровенными кастрюлями, из которых доносились ароматы лаврового листа и сельдерея. Тут же Леха-Летеха старательно резал на широком кухонном столе морковь, лук и капусту.

– Здорово, Семенко! – бодро поприветствовал добросовестного кока Ежков.

– Ой, Анатолий Павлович! С проверочкой ко мне, да? Ну, милости прошу с борщеца пробу снять! Он у меня ночной, напитавшийся!

– Ага, с проверочкой. Да еще и не один: со мной вот три японских товарища. Пробу снимать не буду, доверяю тебе полностью… А где Карина с Надеждой? Чего вы тут вдвоем корячитесь?

– Да я их не стал сегодня задействовать. Сегодня же только экипаж кормится, туристов нет. Пускай девчонки в город сходят, кошельки свои опорожнят… Так, если пробу снимать не будете, то чем могу служить?

– У вас крахмал есть, господин Семенко? – поинтересовался я.

– А как же! Из чего я кисели вашим ветеранам варил? Вот, смотрите.

Семенко показал носом на среднюю полку массивного металлического стеллажа с коробками, банками и бутылками. Я подошел к стеллажу и увидел там среди прочих две большие картонные коробки с крахмалом. Я снял обе коробки. Одна была запечатана, а во второй крахмала оставалось на донышке.

– Это наш японский крахмал, да? – спросил я.

– Точно так, – закивал Семенко. – В прошлый приход у вас в «Коопе» взяли.

Я посмотрел на заклеенную коробку, хотел было попросить ее открыть, но тут недавнее воспоминание остановило меня. «“Роспланта”: крахмал кукурузный» промелькнуло у меня в воспаленной голове.

– А где российский крахмал?

– Российский?..

– Да, российский, который вы вчера в Ванино на судно принесли.

– А-а, так то кукурузный! Он для ягодных киселей не годится, – охотно начал раскрывать тайны своего кулинарного двора Семенко. – Он для молочных киселей. Мы его немного взяли – так, знаете, если кто из пассажиров на диете с гастритом или язвой. А ягодные кисели, как давеча для Като вашего, я только на картофельном варю. Вот этот ваш японский картофельный – замечательный просто!

– А кукурузный где?

Семенко окинул взглядом стеллажи, не увидел объект моего интереса и окликнул своего поваренка:

– Эй, Летеха, ты вчера крахмал заносил – куда поставил?

Особой радости на лице у Лехи-Летехи вопрос Семенко не вызвал. Он перестал стучать ножом, но при этом из рук его не выпустил.

– Там, внизу, в тумбе, – хлюпнул носом Леха и кивнул на ряд массивных тумб под стеллажами.

– Достаньте, пожалуйста, – попросил я.

Леха, продолжая держать нож в правой руке, нагнулся к одной из тумб и вытащил