Андрей Курков - Город для отдыха героев враждующих армий

 - А, да, извини, - генерал понял, в чем дело, и сам сунул таблетки в

 кармашек моих спортивных штанов. - А теперь иди!

 Я спускался по лестнице, уже не слушая ее скрип.

 Приходилось идти, немного отклоняясь назад - если нижний кусок мяса я

 кое-как поддерживал ладонями, то верхний кусок лежал на нижнем и на моей

 груди, и холод, неприятный влажный холод от этой ноши проникал сквозь

 быстро пропитавшуюся оттаивавшей на ходу кровью спортивную куртку.

 Пока я дошел до каменных ступенек, верхняя часть моих штанов тоже

 пропиталась неприятной кровянистой влагой. Это было похоже на пытку - я

 видел как с мяса капает мне под ноги, я едва удерживал равновесие,

 поднимаясь вверх, и нервы мои снова были на пределе. Если бы я

 поскользнулся и покатился вниз, больше бы мне не встать.

 Но последняя, верхняя ступенька приближалась и я уже был уверен, что

 преодолею ее.

 Уже остановившись у машины, я бросил мясо на землю и открыл заднюю

 дверцу.

 Спортивная куртка прилипла к коже и я стащил ее с себя.

 Кожа на животе и груди была липкой и мерзкой. Я дотронулся до нее

 пальцем и брезгливое ощущение заставило меня скривить губы. Я словно сам

 стал жабой. Страшно захотелось броситься в воду, отмыться, но до воды было

 далеко. До воды надо было возвращаться тем же путем по тропинке, потом по

 ступенькам. И чувство усталости победило.

 Я переложил мясо на резиновый коврик между задними и передними

 сидениями и сел за руль.

 Снова зашипела под колесами дорога.

 Машина ехала медленно.

 В воздухе пахло морем.

 Впереди показался заброшенный ботанический сад и я, предчувствуя его

 краски и ароматы, успокаивался и пытался ни о чем не думать.

 И вот я снова в зеленом царстве заброшенной, а если точнее - то

 наконец оставленной в покое природы.

 Аллея бежит прямой линией, но теперь это уже не аллея, а центральная

 дорожка сада. Она узковата - грузовик бы здесь не проехал, но джипу это

 удается, хотя мне и кажется каждую минуту, что вот-вот я соскользну на

 землю правыми или левыми колесами.

 Здесь ничего не меняется. Здесь все так же прекрасно. Здесь легко

 уживаются вместе естественная жизнь и естественная смерть. И никто не

 плачет по умершим птицам и засохшим цветам. И нет здесь ничего лишнего.

 Когда-нибудь, наверно, этот диковинный сад-лес разрастется и обовьет

 своими лианами деревья, которые вырастут и среди ржавых вольеров.

 И главное - чтобы заросли тропинки, чтобы никто из тех, кто ходит по

 ним, не смог больше приходить в эти места.

 А вот и воззвание, достойное нашего века.

 "Животных не кормить!"

 Въехав в ворота зоопарка, я повернул направо.

 Плавно проплывали по обе стороны дорожки ржавые решетки вольеров.

 В царстве белых костей только шум мотора нарушал тишину.

 Но и этот шум скоро умолк. Я остановил джип перед знакомой клеткой и

 спрыгнул на землю.

 Волки встретили меня негромким рычанием. Они стояли посередине клетки

 и голод легко читался в блеске их глаз.

 Я подошел вплотную к решетке и смотрел на них.

 А они рычали все громче и в их рычании слышалось требование мяса. Они

 словно знали, что я привез им еду.

 Самец приблизился ко мне и я услышал его дыхание.

 Я сделал шаг назад.

 - Сейчас, сейчас вы получите свою порцию... - шептал я, наблюдая за

 волками.

 И уже перед тем, как повернуться к машине, опустил на мгновение свой

 взгляд вниз и тут же застыл на месте. Я еще не понимал, что я вижу, но

 нервная дрожь уже охватывала меня, и горечь подкатывала к горлу.

 Внутри клетки под самой решеткой валялись клочки рыжей шерсти,

 оскаленная мордочка Эсмеральды с замершим тупым взглядом в никуда, и

 рядом, отдельно, обглоданные до костей четыре лапки, связанные капроновым

 шнуром.

 Я все еще стоял без движения и пялился на этот шнур. Это было похоже

 на страшную мученическую казнь никому не мешавшей собачонки. Я просто не

 мог представить себе, чьи руки могли завязать этот капроновый узел?! Я не

 мог представить себе, что эти руки спокойно держат вилку и нож три раза в

 день в том же "обеденном" кафе около гаража. Что эти руки машут кому-то на

 прощанье... И пожимают при встрече другие руки?!.

 Медленно, уже не слушая и не обращая внимания на волчье рычание, я

 попятился к машине и остановился лишь тогда, когда почувствовал спиной

 разгоряченное солнцем железо.

 Казмо сказал, что их не кормили три дня?! Похоже, что Эсмеральда была

 их последней едой.

 И снова старый вопрос прозвучал в моих мыслях.