Маленькая невинная ложь - Дженнифер Линн Барнс

ли в новостях имя Ника или имена членов семьи Эймс.

За исключением моего, конечно.

Когда штаб сенатора снова заработал после Нового года, я не стала возвращаться туда. Я почти не видела Уокера и Кэмпбелл. Бо2льшую часть времени, вместо того чтобы думать о них, я думала о Нике и о том, что семья Эймс – моя семья – сделала с ним.

Кэмпбелл подставила его. Сенатор надавил на окружного прокурора, чтобы тот возобновил дело. Все ли это?

У меня появилось новое увлечение. Помимо того, что я по тысяче раз на дню прокручивала в голове разговор между Кэмпбелл и Ником, я записалась на новую волонтерскую программу. Три дня в неделю я работала в доме престарелых, который мы посетили в рамках благотворительной акции Бала Симфонии.

Кольт Райан все еще был их пациентом. Если брат и навещал его, то не в мои смены. Пока что.

– Что ты мне принесла? – Эстель, поклонница откровенных сцен в любовных романах, уже ждала меня, когда я вошла в парадную дверь. – Скоро День святого Валентина. Шоколад?

Я покачала головой. Сегодня я пришла с пустыми руками, и это встревожило Эстель.

– Ты такая красивая девушка! – сказала она. – Парни, должно быть, обивают порог твоего дома и задаривают тебя шоколадом. Пара ухажеров еще никому не причиняла вреда.

Я пыталась придумать, как лучше и тактичнее всего сказать, что, выяснив, кто мой биологический отец, я еще больше утвердилась в своем решении держаться как можно дальше от тех, кто хочет затащить в постель несовершеннолетнюю девушку. К тому же, когда в последний раз кто-то пытался поцеловать меня, этим кем-то оказался мой единокровный брат.

Но сказала я совсем другое:

– Пожалуй, мне стоит больше гулять с парнями.

Эстель радостно захихикала, как я и думала. Я была совершенно уверена, что в свое время она мастерски играла в игры высшего общества, но несколько лет назад махнула рукой на все приличия.

– Я буду настаивать на этом, – пообещала она, – прямо с этого самого момента.

Для пожилой женщины она двигалась на удивление быстро.

Вот я смотрела прямо на нее, а через секунду она развернула меня на сорок пять градусов и подтолкнула в спину. Я уткнулась лицом в серую футболку и только потом поняла, что она принадлежит Нику.

Он машинально схватил меня, чтобы я не упала, а мне вдруг вспомнилось, как мы встретились в первый раз. Тогда я чуть не сбила его с ног, резко открыв дверцу машины, но помогла устоять на месте.

Сегодня я была одета в свою одежду, а не в ту, которую выбрала Лилиан, и Ник не сразу меня узнал.

Если бы он только знал, кто я на самом деле, чья я дочь, он бы без лишних раздумий вышвырнул меня за дверь.

Ник опустил руки, а я кашлянула.

– Мы можем поговорить?

– Поговорить! В наши дни это тоже так называлось, – с лукавой улыбкой сказала Эстель. – А вы, молодой человек, ведите себя прилично! – Она погрозила Нику пальцем. – И в следующий раз я хочу получить шоколад! – крикнула она нам вслед.

Я думала, что мы пойдем в комнату его брата, но Ник повел меня в сад камней.

– Что? – просто спросил он.

В последний раз, когда мы виделись, он попросил меня держать рот на замке. Так я и сделала. Он не знал, что я подслушала его разговор с Кэмпбелл. В его представлении мы с ним были едва знакомы. О чем я могла хотеть с ним поговорить?

– Сейчас в высшем обществе беседой считается обмен пристальными взглядами и молчание? – спросил Ник.

В ответ я достала из кармана предмет, который носила с собой весь прошлый месяц: жетон в форме сердца с надписью «Софи».

– Где ты это взяла? – Ни в голосе Ника, ни в выражении его лица не осталось ни капли равнодушия. – Это Кэмпбелл подговорила тебя?

– Кэмпбелл не знает, что я здесь. И она не знает, что я ее незаконнорожденная единокровная сестра. – Я не собиралась раскрывать ему этот маленький секрет, но мне нужно было, чтобы он выслушал меня. Если сомневаешься, действуй спонтанно. – И, отвечая на твой вопрос, несколько месяцев назад я украла этот жетон из шкафчика Кэмпбелл в клубе. Я понятия не имела, что он значит.

– А теперь?

Нет. Но я уверена, что он имеет какое-то отношение к его брату. Потому что, когда месяц назад Кэмпбелл упомянула Софи, он сначала остолбенел, а когда шок прошел, разозлился и потребовал, чтобы она «рассказала ему».

Вот только он не уточнил, что именно.

– Я знаю, что он важен. – Я видела, как напряглись его плечи.

– Ну почему, черт подери, ваша семья просто не оставит меня в покое?!

Я никогда, наверное, не привыкну, что меня будут причислять к семье Эймсов.

– Я – та причина, по которой сенатор хочет возобновить дело, Ник. – Говорят, признание облегчает душу. – Это из-за меня он так отчаянно стремится контролировать новостные сюжеты. Если тебе когда-нибудь было интересно, как выглядит скандал в человеческом обличье, – так вот: это я.

Я была не просто результатом мимолетной страсти. Я была плодом связи взрослого женатого мужчины с несовершеннолетней девушкой. После шести недель молчания сенатор мог предположить, что я и дальше планирую держать язык за зубами, но не мог быть в этом уверен.

Я сама еще ни в чем не была уверена.

– Не знаю, что там у вас с Кэмпбелл, – сказала я, вглядываясь в лицо Ника, – но догадываюсь, что этот жетон имеет какое-то отношение к тому, из-за чего твой брат в коме.

Ник сделал шаг ко мне и в нерешительности остановился. Я ждала, прекрасно понимая, что он ничего мне не должен. Наоборот, это я его должница.

– Не из-за чего мой брат в коме, мисс Скандал, – наконец тихо произнес Ник. – А из-за кого.

Глава 50

Явернулась в дом бабушки и сделала то, чего не делала с вечера маскарада. Я открыла сайт «Секреты на моей коже». На экране появился самый последний пост – тот, который опубликовала Кэмпбелл.

Он заставил меня причинить тебе боль.

Он – это сенатор? Тебе – это Нику? Я еще раз прокрутила в голове всю историю, промотала в самое начало блога и посмотрела на дату.

– Никто не собирается ставить под сомнение твой жизненный выбор, – сказала Лили у меня за спиной. – Однако…

– Однако это ты?

На фото, которое я открыла, на кузине было только застиранное полотенце. Под ключицами были выведены слова: «Я сломлена изнутри».

– Ты опубликовала его после того, как тебя бросил Уокер? – спросила я. Мне стало понятно,