Охота на крокодила - Эдуард Юрьевич Власов

раз совершали набеги на окрестные торговые точки, возвращались в гостиницу, чтобы оставить в номерах разнокалиберные матрешки, миниатюрные самоварчики, экзотические бутылки водки, сделанные в виде то «калашникова», то древнерусского богатырского меча, после чего, что те половцы или татары, уходили в очередной набег. Я же ограничился закупкой в гостиничном киоске вафельных тортиков местного производства и китайских магнитов на холодильник с рекламными видами Хабаровска, Комсомольска-на-Амуре и Ванино.

Утром в день отплытия мне в номер неожиданно позвонил Ковалев и предложил свои услуги по трансферу – то бишь доставке – меня из гостиницы в порт. Я искренне обрадовался этому предложению, поскольку не хотел ехать в одном микроавтобусе с неуемными ганинскими дедушками, тем более что от Като в мой адрес предложения подвезти до порта по понятным причинам не поступало.

Через сорок минут я вышел из гостиницы, изрешеченный суровыми взглядами зубиловских громил, которые вообще-то должны были испытать чувство полного облегчения в связи с моим отъездом, и плюхнулся на левое переднее сиденье ковалевского, как он его ласково называет, «Паджерика».

– Ну что, товарищ японский майор! Как любила говорить моя старорежимная бабка, позвольте, милостивый государь, полюбопытствовать, с пользой ли вы провели свое время на нашей российской – вернее, дальневосточной – земле, – иронично поинтересовался Ковалев.

– Безусловно, – честно ответил я. – Приобрел ценнейший опыт в самых различных областях теоретических знаний и практических практик.

– Да, что по Шепелеву будете делать?

– По Шепелеву работают мои коллеги в Отару. Когда будем в море в зоне сотовой досягаемости, свяжусь с ними и узнаю о том, как продвигается расследование.

– Значит, у вас по-прежнему только «крокодил» на уме?

– Да, рептилия эта мерзкая – сейчас моя главная забота.

– Допускаете, что его повезет кто-нибудь из пассажиров?

– Только в том случае, если он уже плавал на «Анне Ахматовой» в Отару.

– Таковых в нынешней группе нет.

Придерживая руль правой рукой, левой Ковалев потянулся к карману на спинке моего сиденья и извлек из-за моей спины прозрачную пластиковую папку.

– Я вам тут решил облегчить жизнь напоследок. Вот список туристов, которые сегодня пойдут с вами в Японию.

Я вынул из папки две страницы с поименным списком и паспортными данными моих сегодняшних спутников, которые мне, естественно, ни о чем не говорили.

– Я наших паспортистов напряг. Они пробили всех по своим базам: никто из них в Японии никогда не был. Сегодня с вами плывут три организованные группы: тридцать пять человек из Хабаровска, двадцать пять – из Уссурийска и семеро – из Тынды. Неорганизованных туристов нет ни одного. И вам с этим сильно повезло, поскольку неорганизованные туристы, как правило, – это гнущие пальцы миллионеры от краба или от леса, которые едут к вам в сопровождении либо законных жен, мечтающих о японских жемчугах, либо сами понимаете кого, мечтающих о том, чтобы их спутник побыстрее развелся со своей кикиморой и осчастливил ее саму законным браком.

– Вот спасибо вам, господин Ковалев!

Бескрайняя ковалевская доброта меня действительно обрадовала, но тут я вспомнил еще об одном.

– А девицы легкого поведения как же? Их что, на рейсе не будет? В Отару их кое-кто ожидает…

– Они приедут, приедут, пусть ваши клиенты не беспокоятся. Они есть в каждой из этих групп. По моим сведениям, их всего семь. Все они зарегистрированы как члены организованных групп. Они правда ездят к вам вполне легально.

– Ездят легально, чтобы заниматься нелегальным, – заключил я.

– Именно. Так что пускай ваши турагенты не удивляются, когда в автобусы в порту сядут не шестьдесят семь человек, а только шестьдесят. У семерых «появится» высокая температура или расстройство желудка, и в Саппоро они не поедут… Кстати, если не секрет, каков ваш план действий по прибытии в Отару?

– Раз ни одного «повторного» туриста в группах нет, дам команду своим и пограничникам выпустить их всех на берег, а вот экипаж я попрошу Кротова задержать на судне.

– А Като и ганинские дедушки как?

– Вообще-то дедушки мне не нужны, но они и Като – это единая группа наших бесславных ветеранов. Так что им всем вместе с катовскими Сато и Мацуи тоже придется задержаться на борту. Ну и Ганину, разумеется, тоже.

– Шмон будете Като устраивать?

– Не я, а пограничники с таможней. Но под моим неусыпным наблюдением.

– А вдруг Като подмогу себе с берега вызовет? Кого-нибудь из его высокопоставленной «крыши», которая повыше ваших полномочия имеет?

– В теории это возможно, но, господин Ковалев, в Японии у нас такие штуки редко проходят. Если даже, скажем, лично мэр Отару попросит нас не мучить досточтимого Като, он будет послан нами или даже конкретно мною куда подальше.

– Завидую вам! Какие у вас в Японии чистые, невинные нравы!.. А вдруг вы у Като ничего не найдете? Ни «крокодила», ни ствола, из которого по вам здесь шмаляли?

– Тогда он будет отпущен на родной берег, не обремененный никакими обязательствами перед нашей, как юридически подкованный Ганин любит говорить, Фемидой.

– Кого из экипажа подозреваете?

На этот вопрос я ответить не успел – да и отвечать, честно говоря, было нечего. Ковалев остановил «Паджеро» на пирсе, напротив «Анны Ахматовой».

– Ну, вот, доставлены в целости и сохранности. Рад был знакомству! Счастливого плавания, товарищ японский майор!

Ковалев пожал мне руку, и мне даже стало немного грустно, что мы расстаемся.

– Взаимно, товарищ российский майор, – откликнулся я. – Может, когда-нибудь наши дорожки еще раз пересекутся.

– «Позарастали стежки-дорожки…» – пропел у меня за спиной ганинский баритон. – Так вот, значит, Такуя, как! Я тебя в гостинице ищу, среди дедов своих панику сею – они с четырех утра на чемоданах сидят, на свой философский пароход опоздать боятся, – а ты на личном лимузине в порт отправился и мне об этом ни устно, ни письменно не доложил!.. Здрасьте, Виктор Васильевич!

– Приветствую, господин Ганин! Или Ганин-сенсей… Как вам поездка? – поинтересовался Ковалев.

– «Господин» вполне себе сойдет, хотя «сенсей», конечно, посолиднее, поувесистее будет. А так все было замечательно! Очень насыщенная поездочка получилась. Много всего переделать-пересмотреть-перечувствовать удалось, на собственных костях и мышцах тоже.

Ганин повел плечами и выдавил на лице некое подобие болезненного взгляда.

– Ну, главное дело сделали, да? – указал Ковалев на тянущихся муравьиной нитью по направлению к судну ганинских дедушек.

– Так точно! Прах собран, костер потушен, после нас никаких разрушений не зафиксировано.

– Ну, если не считать двух маленьких дырочек в лобовухе «Патрола», – лукаво улыбнулся Ковалев в мою сторону.

– Каких дырочек? – не понял Ганин.

– Это я ему, – кивнул на меня Ковалев.

– Это он мне, – пояснил я Ганину.

На это, как всегда, ни к селу ни к городу сенсей произнес:

– Нет, это варенье… Хворост… Хво-рост…

– Кино старое советское любите, да? – заметил Ковалев.

– Очень. Особенно про любовь и измены.

Мы распрощались. Пришедшийся мне по сердцу Ковалев сел в «Паджеро» и погнал в сторону города, а мы с Ганиным встали в очередь к будке паспортного контроля. Нам повезло: автобусов с туристами еще не было, и мы быстро прошли все, надо признать, безболезненные паспортные процедуры вместе с членами экипажа.

С верхней палубы нам неискренне помахали ладошками Кротов и Ежков. К ним мы и направились после нелегкого, надо сказать, подъема по почти вертикально установленному трапу. Помнится, в Отару угол был гораздо меньше.

– Доброе утро, господин Кротов, господин Ежков! – подобострастно произнес я. – Вот и мы!

Кротов окинул нас с Ганиным холодным взглядом.

– Вижу.

– Что-нибудь не так? – спросил почувствовавший холод во взгляде и холодок в голосе капитана Ганин.

– Я, уважаемые японские господа, планировал на родном берегу расслабиться с семьей и товарищами. С товарищами не по работе, а по жизни. И Анатолий Павлович тоже, – кивнул Кротов в сторону Ежкова. – А вместо этого из-за нашего с вами знакомства нас все эти дни мурыжили ребята. Сами понимаете, непростые.

– Ковалев? – уточнил я.

– Какой Ковалев?

По Кротову было видно, что он с майором незнаком, хотя Гоголя, может, в школе и читал.

– Носенко? – сделал я второй и последний заход.

– Какой Носенко? – в том же своем всеотрицающем духе переспросил капитан.

– «Фейсы» нас с Виталием Евгеньевичем терзали, – прояснил наконец ситуацию Ежков.

– ФСБ? – законно предположил я.

– Именно, – вздохнул Кротов. – Мне приказано… Как ведь сказано-то: «Мне приказано»! Мне, Витале Кротову, у которого семь экваторов за плечами, «приказано»!

– Сказано-приказано, – задумчиво промычал Ганин.

Кротов оставил поэтические потуги Ганина без внимания.

– Мне приказано оказывать вам полное содействие…

– Мне? – искренне удивился Ганин.

Кротов вновь проигнорировал