Наследники - Олег Юрьевич Рой

ее собеседник засмеялся, и Арина подумала, что если бы хоть половина участковых были такими, как этот Рубен, жить было бы куда спокойнее. – Я могу для вас что-то сделать?

Ответ оказался неожиданным:

– Скорее я для вас. Ну… может быть. Помните, вы удивлялись, что в квартире Сулимовой нет ее фотографий? Не знаю, нужны ли они вам или…

– Вы… нашли? – перебила Арина.

– Нашел. Я ж говорил, она двадцать лет назад редкой красавицей была, ну а я… Пацан дворовый, каких на двенадцать дюжина. Еще и младше, так что только мечтал, конечно. Снимок случайный, я его у приятеля когда-то выпросил. Приятель-то уже… впрочем, это не имеет значения. Маринку вырезал, переснял, увеличил, чтоб любоваться. Сейчас-то самому смешно. Ну красотка – но ведь пустышка! Да и сказочной принцессой она мне по малолетству казалась. Моя жена, кстати, красивее, – он опять засмеялся там, в трубке. – Так насчет фотографии – вам она нужна или вы так, для порядка уточняли вчера?

– Наверное, все-таки скорее да, чем нет. Сама не знаю.

– Значит, нужна. Качество очень так себе, но…

– Но это гораздо лучше, чем ничего, – подхватила она, радуясь, что можно бросить и пасьянс, и упрямые загогулины, ради дела же, а не из каприза. – Знаете, я могу, пожалуй, прямо сейчас к вам подъехать… Если это удобно.

– Зачем? – удивился Рубен. – Я ее уже отсканировал, давайте адрес, сразу и перешлю. Ну а если оригинал действительно понадобится, тогда и заберете.

Она продиктовала предупредительному участковому свой электронный адрес, и через минуту в углу экрана ноутбука мигнул конвертик – «у вас новое почтовое сообщение».

Девушка на фотографии на паспортный снимок, тем более на свое позднее – из дела – изображение походила очень и очень отдаленно. Даже на обрезанном снимке было ясно, что она позирует, вон как гордо голову повернула и какую загадочную улыбку изобразила. Да и без позирования – красавица: узкий подбородок, тонкий нос, темные глаза, из-за размытости снимка казавшиеся неправдоподобно огромными. И размытое же облако темных кудрей.

И кто бы мог подумать, что эта вот красотка всего за двадцать лет превратится в развалину, хрупкий подбородок оплывет бесформенной картофелиной, нежные щеки обвиснут брылями, бездонные глаза провалятся, сожмутся в щелочки…

Погоди…

Кто бы мог подумать…

Арина вдруг вспомнила ту фотографию из квартиры Нины Игоревны, сделанную примерно тогда же, когда и этот снимок. Те же два десятка лет назад. Радостно улыбающегося Александра Семеновича можно было бы принять за фермера, плотника или слесаря – ну пусть даже за директора магазина. Небольшого магазина. Кто бы мог подумать, мелькнуло тогда в голове, что вот этот «фермер» практически биржевая «акула»?

Люди на той фотографии смотрели весело, как будто были уверены, что впереди их ждет только хорошее. И даже если возникнут какие-то неприятности – нет ничего, с чем они не справились бы. При том что вокруг солнечно безмятежного островка вовсю бушевали девяностые. А эти трое – смеялись. Но ведь они и в самом деле – справились!

Вот только бетонная плита, летящая с подвернувшегося некстати панелевоза – не та неприятность, с которой можно справиться. Shit happens. И сколько соломки не подстилай, не угадаешь, чем судьба тебя окатит, не убережешься…

Хотя, конечно, к бывшей районной красавице Маринке это не относилось – судьба никаких особенных бед на нее не вываливала, все свои беды красотка создала сама.

Арина задумалась.

Может, она лишнего насочиняла? Память – штука коварная, такие, случается, ошибки подбрасывает, что поверить трудно. Но все же…

Вздохнув, она потянулась к телефону.

Гудки тянулись так бесконечно, что она уже хотела нажать «отбой», но тут в трубке раздалось наконец Ларино «алло». Задыхающееся, словно девушка только что бегом взбежала на свой четвертый этаж.

– Здравствуйте, Лара. Простите. Я, может быть, не вовремя?

– Ничего, – выдохнула та. – Я… занималась. Это… помогает. Только я никак не могла себя в зал вытащить, тяжело с отвычки…

Физические нагрузки – мощные, до второго-третьего-четвертого пота – действительно сжигают практически любые эмоции, это Арина знала отлично. Так же, как и то, что иногда сил нет принять надежное «лекарство». Даже если знаешь, что после пробежки, приседаний или отжиманий тянущая, выламывающая ключицы душевная боль сойдет на нет. Точнее – именно потому что знаешь. Как будто избавление от боли – это предательство. Как будто избавление это избавляет заодно и от надежды на то, что когда-то тучи рассеются, по унылым развалинам запрыгают солнечные зайцы, и способность улыбаться не будет казаться чем-то недостижимым. Как будто боль – это необходимая плата за… За что? И – кому? Кому лучше от того, что ты хранишь и лелеешь свою боль?

Гессевская Гермина говорила очень правильно: «Если хочешь вешаться – так вешайся. А если почему-то этого сделать не можешь – значит, продолжай жить и тогда уж думай только о жизни».

Например, о паузе в телефонном разговоре. Который ты, Арина, сама же затеяла. Ну-ка соберись.

Она собралась. Вздохнула, откашлялась:

– Лара, мне нужно вас спросить про Нину Игоревну.

– Конечно. Правда, я вроде все уже рассказала, и вообще мало что знаю, но пожалуйста.

– Она незадолго до смерти звонила некоей Татьяне Ильиничне Стрешневой.

– Кто это? – в голосе звучало равнодушие, едва прикрытое тоненькой пленочкой удивления.

– Это я вас хотела спросить. Потому что… – Арина хотела было сказать, что звонила Нина Игоревна в день рождения Лары, но осеклась. – Неважно.

– А по номеру нельзя определить? Я ведь и правда не очень ее знакомых знаю.

– Похоже, это не ее знакомая была, а вашей мамы. Она акушерка.

– Ну… – Лара немного помолчала. – У мамы вроде была знакомая акушерка. Но, может быть, я ошибаюсь. Может, не акушерка, а массажистка? Не помню.

– Простите, мама вас рожала… нормально? В смысле осложнений и все такое.

– Н-не знаю. Господи, как жаль, что я никогда ни к чему не прислушивалась! Не спрашивала, не замечала… – голос, зазвеневший было, сошел почти до шепота.

– Может, Стрешнева – это акушерка, которая принимала роды? Или они приятельствовали вообще без всякой связи с профессией?

– Может. Но… Я правда не очень в курсе, – голос опять звучал спокойно, не срываясь ни в шепот, ни в близкие слезы. – Вы лучше у нее самой спросите.

– Непременно спрошу, – соврала Арина. – И тогда уж заодно. Вы контактные линзы не носите?

Если Лара и удивилась, ничем этого не выдала, разве что запнулась на секунду:

– Ну… бывает. Только не с диоптриями, а простые, декоративные. У меня зрение нормальное, но это же так прикольно: сегодня блондинка с черными глазами, завтра брюнетка с