Берегитесь Ченов - Джесси К. Сутанто

дядя, похожий на бабушку амиш. Мне надо было выбрать сдержанное платье-футляр.

Заметив все внимание в нашу сторону, четвертая тетя начинает хлопать в ладоши и улыбаться, как маленький ребенок.

– Посмотрите, сколько людей пришло посмотреть, как я пою!

Не успеваю я ей ответить, как она поднимает подбородок вверх, упирает руку в бедро и начинает неторопливо двигаться по улице, как будто идет по подиуму на парижском показе мод. Я хочу сказать ей, чтобы она перестала привлекать к себе еще больше внимания, но потом понимаю, что это даже хорошо, так она отвлекает внимание от третьего дяди. Наверное. Я реально понятия не имею, что лучше всего делать в этой ситуации.

Мы идем по Сент-Олдейтс, и я стараюсь не обращать внимания на многочисленные мобильные телефоны, камеры которых направлены в нашу сторону. Четвертая тетя машет и посылает воздушные поцелуи незнакомцам, снимающим нас на видео, в то время как ма, старшая тетя и вторая тетя плотно прижимаются к инвалидному креслу, явно испытывая дискомфорт от такого внимания. Мой мозг кипит, как вода в чайнике.

Что мы будем с ним делать? А что мы будем делать с двумя другими мужиками, связанными в номере в Крайст-черч? Господи, мы похитили уже не одного, не двух, а целых трех человек! Мы вырубили и связали всех мужчин семьи Танувиджайя! Ха. Ха-ха. Ха-ха-ха. О боже.

Я мысленно встряхиваюсь, заставляя свой мозг успокоиться. Хорошо. Все будет хорошо. Не знаю как, но я заставляю себя сделать глубокий вдох. Молодец. Теперь выдох. Фью. Дышать хорошо. Думать плохо. Так что дыши.

Как раз в этот момент ма наклоняется ко мне:

– О Мэдди, у меня есть отличная идея.

Она хитро шевелит бровями, выглядя очень довольной собой.

– Да?

Как ни странно, во мне вновь появляется какая-то надежда. Что глупо, знаю, но все же.

– Я видела, что перед колледжем Крайст-черч есть большой парк.

– Да, луг Крайст-черч. И что?

– Там есть коровы, – говорит ма, заговорщически кивая.

– Эм, и?

– Мы бросим дядю на лугу, и его съест корова.

Мда, не стоило мне тешить себя надеждами. Потому что каждый раз, когда я обретаю хоть капельку надежды, происходит примерно вот это. Я изо всех сил пытаюсь придумать, что вообще на это ответить.

Но четвертая тетя вмешивается раньше меня.

– Ха! Коровы не едят людей, – насмешливо говорит она.

Ма свирепо смотрит на нее.

– Ой? А ты прямо эксперт по коровам, что ли? Знаешь, – начинает она, резко повернувшись ко мне, – мы со второй тетей смотрели вчера вечером фильм, вай, об одном парне, который любит есть людей. Ух, такой страшный.

Тут она перестает катить инвалидное кресло и увлекается рассказом о фильме.

– Да, хорошо, ма, продолжай катить коляску, – говорю я сквозь стиснутые зубы.

– Ну вот, а потом этот парень, Мэдди, да, этот парень, он бросил кого-то в свинарник! А потом включил музыку, и, вай, свинья съела этого чувака! – Ма вздрагивает. – Вот видишь, свиньи едят людей, так, может, и коровы тоже?

По ее рассказу я сразу понимаю, о каком фильме речь.

– Ты посмотрела «Ганнибала»? Это так на тебя не похоже. В любом случае да, свиньи едят все, что угодно. Они всеядные, как и люди. А коровы – травоядные.

– Хм, неплохая идея, – внезапно говорит старшая тетя, на секунду подняв взгляд от своего носового платка.

Вторая тетя фыркает и восклицает:

– Ха! Ты думаешь, это неплохая идея, ты совсем, что ли! – Ма бросает на нее оскорбленный взгляд, а вторая тетя пожимает плечами. – Извини, сан мэй, но да, это очень глупая идея. С чего бы коровам есть людей? Ты, похоже, выпила слишком много шампанского, и пузырики тебе знатно ударили в голову.

– Да я не про это, – рычит старшая тетя. – Не про то, что коровы едят людей. – Увидев обиженный взгляд мамы, старшая тетя смягчает голос. – Прости, сан мэй. Суть в том, что я слышала, что коровы могут убить человека. Не съесть, нет, но они могут – как будет это слово – когда они так быстро бегут, а потом бац! Заваливают человека, ломают все кости, раздавливают все органы, и человек умирает. Может, мы оставим третьего дядю на лугу и погоним на него корову, чтобы она его завалила. Люди подумают, мол, о, он просто забрался на луг, его затоптала корова, и он умер, конец.

Хм. Это… возможно, неплохая идея. Нет, подождите, что я несу? Это ужасная идея! Мы буквально говорим о том, чтобы убить кого-то с помощью коровы! Это просто не… это не… нет.

– Мы не можем его убить. Прекратите сводить все к убийствам, – шиплю я тихим голосом. Люди все еще нацеливают на нас свои мобильные телефоны, когда мы проходим мимо.

Четвертая тетя царственно машет им рукой, прежде чем сказать:

– Давайте просто сбросим его в реку, как уже решили раньше?

– Мы ничего не решили, и перестаньте говорить об этом так громко. – Я перешла на индонезийский. – А вы, ребята, не забыли про – тьфу, как будет это слово – других мужчин, оставшихся в номере в Крайст-черч? Убийство третьего дяди не решит проблему с двумя другими.

– Да, но, по крайней мере, их будет уже двое, а не трое. От двух других избавимся позже, – указывает четвертая тетя. – От двух тел гораздо легче избавиться, чем от трех, моя дорогая.

Даже ма кивает в знак согласия.

– Я не могу… нет. Нет! Перестаньте пытаться уговорить меня убить кого-нибудь из них.

Мы наконец подходим к колледжу, и я замечаю Стафани, стоящую прямо за огромными воротами. Я про себя начинаю материться. Черт, черт. Что мне делать?

– Ребята, берите третьего дядю и идите…

В этот момент нас замечает Стафани и спешит к нам. Твою мать. Ну, естественно, она заметила нас. Нужно быть слепым, чтобы не заметить, особенно когда мы привлекаем внимание всех прохожих. О боже, если она увидит третьего дядю, то будет в ярости.

Я пытаюсь придумать, что делать, пока она идет к нам, но напрасно, она уже слишком близко. Прежде чем я успеваю сказать своей семье хоть слово, Стаф оказывается прямо перед нами, всего в нескольких сантиметрах от ее похищенного дяди.

26

– Вот вы где, – говорит Стафани, слегка запыхавшись. – Слушайте, что бы вы ни сделали со вторым дядей…

– Что бы мы ни сделали с кем? – восклицает четвертая тетя своим нормальным голосом, а под нормальным голосом я подразумеваю крик.

Стафани выглядит так, словно вот-вот расплачется.

– Я правда надеюсь, что вы не наделали