Клетка для простака - Джон Диксон Карр

теплых чувств к Фрэнку Доррансу. Дорранс интересовал его лишь чисто психологически, с точки зрения формирования характера. Его преувеличенная привязанность к Доррансу, его преувеличенная привязанность к вам, его сентиментальные мечты о вашем счастливом союзе – все это дьявольская игра, как и его хмыканье, которая началась лишь тогда, когда он понял, какую финансовую выгоду она ему принесет.

Правду можно высказать в двух словах: он разорен. Несмотря на его дом, его машины, его картины, его столовое серебро, у него нет ни фартинга. Нам неизвестно, когда началось его падение. Но началось оно задолго до того, как покойный мистер Нокс составил свое странное завещание.

Николас Янг не имел к нему никакого отношения. Но потом и, вероятно, весьма скоро он понял, какую пользу может из него извлечь – если не погнушаться убийством. Как же могло ему помочь это завещание? Никак – если Дорранс останется жив. Мы знаем, что все деньги до последнего пенса были отписаны Доррансу. Дорранс (мы слышали, как вы, мисс Уайт, говорили об этом) собирался вложить их в сеть ночных клубов. Ученик прошел слишком хорошую школу. Единственное, на что Дорранс скупился, – так это деньги. Мисс Стерджес может подтвердить. Предположим, что отчаявшийся Николас Янг пришел бы к Доррансу и сказал: «Я весь в долгах и не могу из них выбраться». Дорранс ответил бы ему: «Извините, старина, но это ваша вина, не так ли? У меня свои планы, и я ничем не могу помочь вам». С другой стороны, предположим, что все деньги наследует мисс Уайт.

Доктор Фелл помолчал.

Бренда была так бледна, что ее глаза казались темными. Хью почувствовал, как она схватила его за руку и крепко сжала. От волнения она не могла смотреть на Ника.

Доктор Фелл снова заговорил прежним спокойным тоном:

– Не потому ли, мисс Уайт, вы сперва отказали Роуленду, что рассчитывали помогать доблестному, никогда не жалующемуся Нику из содержания, которое Дорранс выплачивал бы вам после свадьбы? А-хм? Не касались ли постоянные намеки Ника: «Я старался делать для тебя все, что в моих силах», «Дела не всегда обстоят так, как нам бы хотелось», – не касались ли они денег?

Бренда все еще не могла вымолвить ни слова. Она приоткрыла рот и снова закрыла его.

– Вы понимаете, – продолжал доктор Фелл, – что он надеялся жениться на вас? – (Бренда широко раскрыла глаза, и на ее вспыхнувшем лице появилось недоверчивое выражение.) – О да. Не следует недооценивать тщеславие этого джентльмена. Его распирает от тщеславия. Вот почему он так не хочет стареть. Вот почему он разбивает гоночные машины и вызывает знакомых состязаться с ним в беге. Он смотрелся в зеркало и не видел никаких причин, мешавших ему стать мужем богатой и благодарной жены – как только уляжется шумиха. А тем временем, разыгрывая романтическое волнение по поводу свадьбы Бренды Уайт и Фрэнка Дорранса, размышлял над тем, как убить этого самого Дорранса.

– Докажите! – воскликнул Ник и рассмеялся в лицо всей компании. – Не думаю, что вам удастся убедить в этом Бренду. Ведь так, дорогая?

– Проследим все с самого начала. Эту мысль ему подала, конечно же, автокатастрофа. Его переломы – самые что ни на есть настоящие. Он действительно не может пользоваться правой рукой и левой ногой. Но, следя за ходом его мыслей, мы видим, как пришло к нему внезапное осознание того, что он может, не опасаясь последствий, убить Фрэнка Дорранса. Основная сложность заключалась в следующем: на него не должно пасть ни тени подозрения.

Он мог спокойно убить Дорранса при условии, если тот будет задушен, – то есть при условии, если убийство будет совершено способом, абсолютно недоступным для Николаса Янга. «Такой калека задушил взрослого мужчину? – скажут люди. – Чепуха! Невозможно!» Но он это мог сделать – и сделал. Он придумал способ, использовав теннисный корт и шелковый шарф, который Дорранс надевал во время игры. Целую неделю он готовился к осуществлению своего плана.

Когда же лучше всего совершить убийство? Очевидно, в субботу. Во-первых, в этот день молодежь обычно играет в теннис. Во-вторых, что еще более важно, это единственный день недели, когда все слуги уходят и в доме остается только Мария. И если случится что-нибудь непредвиденное и его застигнут врасплох, Мария, старая любовь, его выгородит.

Какое время дня лучше всего выбрать? Перед самым обедом, когда игра закончится и ему удастся застать Фрэнка одного. Позиция вам ясна? В это время в доме находятся только двое – Бренда и Мария. И та и другая, следуя неукоснительному распорядку, будут готовить обед на кухне. Если он выйдет из дома и с помощью костыля спустится по подъездной дороге, скрытой высоким уступом и деревьями, то его никто не увидит. В доме его отсутствия также не обнаружат. Еще одно неукоснительное правило гласит: между чаем и обедом он отдыхает в кабинете – и беспокоить его запрещается. Нам это отлично известно, поскольку Мария отказалась побеспокоить его даже ради суперинтенданта полиции, который около половины восьмого вечера прибыл по срочному делу.

Доктор Фелл помолчал.

На корте быстро темнело, но жара не спадала. Никто не шелохнулся, за исключением Ника, который отодвинул свое кресло на дюйм назад.

– Попробуем проследить за его действиями в тот субботний вечер, – почти приветливо заговорил доктор Фелл. – Прекрасный день, удачное время для осуществления его плана. Часы показывают несколько минут седьмого. Простаки играют в теннис. Он сидит в кабинете с открытыми окнами, и Хэдли как раз сообщает ему о том, что человек по фамилии Чендлер может попытаться убить Дорранса.

Доктор Фелл широким жестом руки вызвал в памяти всем знакомую картину: длинный низкий кабинет с зелеными стенами, низкие книжные полки с бронзовыми статуэтками наверху, тикают часы, через окна слышен отдаленный стук теннисных ракеток.

– Мы можем представить себе, что этот хитрый джентльмен поздравлял себя: так, наверное, и было. Все складывалось наилучшим образом. В лице Чендлера он получил козла отпущения. Он поспешно отделался от Хэдли. Все прочие приготовления были уже сделаны. Из западных окон его кабинета – как нам известно – открывается вид на деревья вокруг корта, подъездную дорогу, гараж и тропинку к дому миссис Бэнкрофт. Из этой дозорной башни он мог видеть, как игравшие покинули корт, мог видеть, куда они пошли.

Только одно могло нарушить его планы, и на какое-то мгновение нарушило. Гроза, которая вот-вот разразится. Она спутала все его расчеты; он запаниковал. Гроза началась, как только он отделался от Хэдли. Он в ярости сел и стал размышлять, что делать дальше. И пришел