Безмолвие - Джон Харт

во вторую кожу. Одежда пахла тиной, глиной и черной водой, и этот запах был началом. Через два коридора появился свет — настоящий свет, — и ветерок, принесший выхлопные газы и дух раскаленного тротуара. Но и это было только начало. Джонни знал, что ему нужно. Еще одна дверь. Голубое небо. Дом.

В конце последнего коридора путь им преградил шериф. В его взгляде читалось откровенное презрение, и Джонни невольно выпрямился. Наполовину слепой, наполовину глухой — неважно. Животное.

— Шериф.

Сухощавый и подтянутый — 90 процентов жесткие глаза и кривая улыбка, — шериф кивнул охранникам.

— Дайте нам минутку. — Они исчезли, а он окинул Джонни критическим взглядом, отметил тремор и холодный пот. — Хотел бы я понять тебя. Поможешь мне с этим?

— По-моему, меня выпускают.

— Выпускают, да. Но мне, бывает, нравится воспользоваться таким вот моментом, последними секундами.

— Арестуйте меня снова или отступите в сторону.

Шериф прищурился.

— Ты лжешь мне в чем-то.

— В чем?

— Не знаю.

Через стеклянный квадрат в двери Джонни видел комнату ожидания и за ней намек на открытый воздух.

— О чем ты мне не говоришь?

— Я не видел, как умер Бойд. И не знаю, что его убило.

— Как ты нашел тело?

— Я же говорил…

— Да, да. Ты услышал выстрел и пошел на звук. Мы оба знаем, что это чушь собачья.

— Я выхожу.

— Только не думай, что все кончилось. — Шериф подал знак кому-то невидимому, и стальная дверь щелкнула и открылась. — Вот моя карточка. — Он и впрямь протянул Джонни визитку. — Позвони, когда наберешься смелости поступить правильно.

Джонни убрал карточку в карман и моргнул от яркого света за дверью. Он уже видел стеклянные окошечки и намек на что-то зеленое. Там его ждали Клайд и Джек.

— Прощайте, шериф.

— Вы хоть себя-то не обманывайте, мистер Мерримон. Я уходить не намерен.

А потом все снова смешалось. Крепкие объятия Клайда, рука Джека на плече. Какие-то слова. Но Джонни уже едва держался.

— Домой. Хочу домой.

— Вот и хорошо, — обрадовался Клайд. — Тебя там мать ждет. Беспокоится, так что…

Он говорил что-то еще, но Джонни покачал головой.

— К себе домой. В Пустошь.

— Не глупи…

— Джек, пожалуйста. Отвезешь?

— Да перестань же, сын… — Но Джонни уже не слушал и, заметив машину Джека, потащился к ней. — Черт. А как же мать?

— Завтра, — бросил Джонни.

— Она ведь тревожится.

— Пообедаем. Обещаю. Джек, открой…

— Не надо, Джек, — предупредил Клайд.

— Извините. — Джек открыл дверцу, и Джонни упал в машину. — У него иногда такое бывает. Я поговорю с ним завтра.

— Что сказать Кэтрин?

— Мне очень жаль, Клайд. — Джек обошел машину спереди. — Правда. Очень жаль.

Джек сел. Машина качнулась. Джонни прижал ладонь к стеклу, и Клайд ушел назад. Мир за окном смазался, расплылся. Город. Люди. Все замелькало, слилось.

— Мог бы и помягче с ним, — сказал Джек. — Он заслуживает лучшего.

— Не отвлекайся. — Джонни прислонился к стеклу лбом.

— Да что с тобой такое?

— Не сейчас.

— Ты серьезно?

— Завтра, Джек. Всё завтра. И ты тоже.

Джек говорил что-то, но Джонни не слушал. Город закончился, дома убегали назад, и он провожал их взглядом. В миле от Пустоши ощутил первое шевеление, словно пламя в холоде.

— Тормозни.

— Мы же еще не приехали.

— Останови машину.

Джек съехал на обочину.

— Что дальше?

Джонни открыл дверцу.

— Выходишь? — удивился Джек. — Здесь?

Джонни обернулся, посмотрел на город, потом в противоположную сторону. Впереди, примерно в полумиле, дорога отклонялась влево, убегая от проселка, пахнущего глиной, травой и далекой водой. Он еще не чувствовал этот запах, но знал, что скоро почувствует.

— Дальше я пешком. Спасибо, что подбросил.

— Вот так, да?

— Пока.

— И это всё? Ничего себе…

— Завтра, — сказал Джонни. — В пять часов. Я буду у тебя.

— А как же твои родители?

— Потом к ним. Пообедаем все вместе, вчетвером. — Момент был трудный, потому что Джек хотел быть с другом, а Джонни хотел прогуляться, ощутить, как оно приближается, крепнет. — Договорились?

Джек медленно кивнул, и для Джонни разговор закончился. Он отступил в сторонку, ожидая, пока друг развернется на пустом шоссе; потом зашагал сначала по шоссе, а потом по проселку. По пути перелез через одни, затем другие ворота, и вскоре за деревьями мерцающей линией проступил дом. Была ли то галлюцинация или игра воображения, значения не имело. Он переступил эту линию, и Пустошь хлынула в него, заполняя своей сущностью и теплом; и когда внутри согрелось, Джонни припал к земле, словно ребенок-сирота, — и Пустошь, его мать, воскресла.

* * *

Вернувшись в город, Джек отправился в офис. Количество оплачиваемых часов у него сократилось, к тому же он, по всей вероятности, попал в черный список из-за очевидной причастности к смерти Бойда и незапланированной потери потенциального дохода. Некоторые партнеры были людьми вполне рассудительными и справедливыми, другие жили на самолюбии, злости и власти. Такова природа бизнеса, то, что Джек понял ко второму году учебы в школе права. Дипломы, табличка на двери — это до сих пор имело для него значение, потому что он рос безгласным, незаметным, ущербным. Джек любил свою работу по той же причине, по которой любил Джонни: они были единственными, достойными пережить то детство.

— Привет, Сьюзен. — Он с улыбкой поздоровался с помощницей, кивнул коллеге за открытой дверью, но улыбка была притворной, и когда его плеча коснулся проходивший мимо ассистент, Джек вздрогнул. Из углового офиса за ним наблюдали холодные глаза. Укрывшись в офисе, он отгородился от фирмы закрытой дверью. Почему сегодня все ощущается таким бессмысленным, мелким и фальшивым?

Потому что так оно и есть.

Улыбки. Кивки. Если б Джонни убил Уильяма Бойда, ничего этого не было бы. И ведь именно этого люди и ждали. Именно это он видел по пути сюда. Удивление, сожаление, неприязнь. Подозрения подтвердились, когда Джек направился к столу и увидел ежедневную газету с фотографией Джонни и частного самолета под набранным крупным шрифтом заголовком:

СЕМЬЯ МИЛЛИАРДЕРА ПРИБЫВАЕТ В МЕСТНЫЙ АЭРОПОРТ.

ПЕЧАЛЬНО ИЗВЕСТНЫЙ МЕСТНЫЙ ГЕРОЙ ПО-ПРЕЖНЕМУ В ЗАКЛЮЧЕНИИ.

Возле газеты лежала потрепанная книга, рассказывающая о смерти Алиссы и детстве Джонни. Где-то в ней была и фотография Джека. Загорелое лицо. Изуродованная рука.

Люди не знают…

Они думали, что Джонни все еще в тюрьме. Они считали его лучшего друга убийцей. Конечно, за это Джека не уволили бы — такое решение было бы невыгодно, — но в фирме его сочли бы виновным по ассоциации. На мгновение он застыл на месте, но потом уголек злости полыхнул с новой силой.

— Кто положил это сюда?

Джек распахнул дверь, и