Танцующие наяды - Наталия Николаевна Антонова

— Она позвонила ему.

— Вы не нашли в ее телефоне звонка к нему, — напомнила Мирослава.

— Она звонила с кнопочного телефона, купленного у бомжа.

— Умная девушка.

— Не дура, — согласился Шура, — она позвала его вечером в клуб, сказав, что сегодня там никого, кроме них, не будет.

— И он пришел?

— Конечно. Ему же надо было уговорить ее поехать с ним в охотничий домик. Так что он был как шелковый и на все соглашался. Зоя предложила ему ласково: давай выпьем по коктейлю и поплаваем в бассейне. Не думаю, что ему хотелось купаться, но, чтобы не настораживать ее, он выпил предложенный напиток и согласился поплавать. Когда он стал слабеть от действия лекарства, она утянула его на дно и подержала там, пока он не захлебнулся. У нее самой с задержкой дыхания, в силу ее профессии, все на высшем уровне. Так что она вынырнула, а он нет. Убедившись, что с женихом все кончено, она покинула клуб, переодевшись в его одежду.

Охранник не заметил ничего подозрительного. Гусинкова он недолюбливал, как и всю его компанию, и особо не присматривался. Ушел и ушел.

Верхнюю одежду, в которой она проползла по проходу в зарослях, ей пришлось оставить в клубе, ведь Павел пришел без сумки.

— Свою обычную одежду она тоже оставила?

— Да, сложила все вместе в сумку, завязала в узел из старой мешковины. Надеялась потом забрать. Телефон Гусинкова она забрала с собой сразу и выбросила его по пути в озеро.

— Где она взяла снотворное?

— Снотворное выписывали несколько лет назад ее матери. Зоя наткнулась на него во время генеральной уборки, но почему-то не выбросила. Лекарство было просроченным. Такое уже не выпускают, но оно отлично подействовало на парня.

— Что Зоя сделала с одеждой Гусинкова, в которой вышла из клуба?

— Спрятала в своем шкафу. Сказала, что планировала избавиться от нее позднее. Ей даже в голову не пришло, что ее могут заподозрить.

— Где она взяла одежду, которую оставила возле бассейна?

— У Гусинкова, где же еще!

— Павел не спохватился, что у него пропала одежда?

— Незадолго до этого Павел пришел домой поздно и сильно пьяным. Зою это обидело. Она решила его проучить, забрала его одежду и ушла. Утром он звонил ей и жаловался, что перепил накануне так сильно, что даже не помнит, куда дел свое барахло. Она собиралась потом все вернуть ему, но не сразу, пусть, мол, помучается. Но так и не вернула.

* * *

Позднее Зоя Селиванова сказала адвокату:

— Я ведь чего к нему в тот раз так спешила. — Она потупилась, а потом и вовсе закрыла лицо руками.

— Я вас слушаю, Зоя Сергеевна, — напомнил ей о своем присутствии адвокат.

Зоя отняла руки от лица, и адвокат увидел, что ее глаза блестят от слез.

— У меня отец нашелся, — сказала она.

— Это хорошо, — осторожно заметил адвокат.

— Хотя как сказать, нашелся, — проговорила девушка, — он скончался, так и не повидавшись со мной.

— Соболезную.

— Но с помощью своих юристов, — точно не слыша его, сказала Зоя, — он узнал, что у него есть дочь, и оставил мне все свое состояние.

— Большое? — спросил адвокат только для того, чтобы не молчать.

— Большое, — ответила Зоя. — Если у меня когда-нибудь будут дети, то и им хватит, и внукам моим останется. Только вы пока никому про это не говорите, — попросила она.

— Хорошо, не скажу, — ответил адвокат.

— Я бы, может быть, и простила Павла, и ничего бы тогда в клубе не случилось. Но он пришел и стал пересказывать мне то, что я уже слышала, вернее, подслушала. — Она замолчала, но потом сделала усилие над собой и продолжила: — Про сказочную романтическую поездку в лес, где мы чудесно проведем время вдвоем в охотничьем домике его друга. Я до последнего надеялась, что он не скажет мне этого. Я-то ведь уже знала, что мне там уготовано.

— Почему вы не сказали ему о том, что уже все знаете? — спросил адвокат, жалостливо глядя на девушку.

— Сердце мое ожесточилось, и я решила довести до конца задуманное. Мы выпили коктейль, в который я бросила снотворное. Потом предложила ему поплавать и утопила его. Надела его одежду и ушла в ней. Потом вернулась на следующее утро и хотела поднять визг. Но когда я увидела его плавающим на поверхности бассейна, то я не знаю, что со мной произошло! Во мне все перевернулось! Я не могла поверить, что это сделала я. Я даже подумала, что он, может быть, жив!

— Вы не прыгнули в воду и не попытались его вытащить, — тихо возразил адвокат, — так как знали, что ему это уже не поможет.

— Вы мой адвокат, — напомнила она.

— Знаю, поэтому в суде мы изложим немного другую версию. Плохо, что при обыске у вас дома нашли одежду и следы снотворного. Попробуем объяснить ваш поступок помутнением рассудка после перенесенного потрясения.

— Как это? — спросила Зоя.

— Я вам сейчас все объясню.

Адвокат знал свое дело, и Зоя получила за убийство минимум. Свою роль сыграла восстановленная экспертами запись на ее телефоне разговора Гусинкова с Куренковым. А также показания, которые дали Елена Метелкина и Марина Левашова. Немалую роль сыграло и заключение доктора Игоря Сергеевича Молчанова.

Кстати, о докторе Молчанове. Игорь Сергеевич, полюбивший свою пациентку чуть ли не с первого взгляда, дождался Зою Селиванову и женился на ней.

Приданое невесты, о котором он узнал только после свадьбы, до такой степени ошарашило доктора, что он на несколько минут лишился дара речи.

Но все-таки главной наградой для доктора оказалось то, что Зоя стала ему хорошей женой и заботливой матерью для их родившихся детей.

Мирослава посмотрела на поставленное перед ней блюдо, полное клубники. Когда Морис его ставил, пара ягод перекатилась через край и упала на салфетку.

Она вздохнула и спросила:

— Морис, как ты думаешь, почему клубника так часто формой бывает похожа на сердце?

— Потому что клубника такая же сладкая, как любовь, — ответил он.

— С кислинкой, — улыбнулась она с легким оттенком грусти.

— Не без этого, — согласился Морис. — В любви ведь тоже так.

— Не знаю, — честно ответила она.

На этот раз грустинка промелькнула в его глазах.

— Наверное, не зря в народе говорят, что от любви до ненависти всего один шаг.

Он долго молчал, потом ответил:

— Мне кажется, что эта пословица не о настоящей любви.

— По недомыслию? — усмехнулась она.

— Нет, — покачал головой Морис, — просто на словах объяснить это невозможно.

— Что ж,