Между добром и злом. 6 том - Кирико Кири

Урунхайс — это достопочтенный глава отдела стражей правопорядка. Ефенсоуз — наш мэр, благодаря нему наш город процветает. Хастон — это наш купец. И Ягершмейт, он наш добропорядочный судья.

— И в честь чего такой цвет империи собирался здесь? — подался вперёд Цертеньхоф.

— Прошу прощения?

— Они впятером собирались здесь. Зачем? — повторил он вопрос.

— Я… я не припомню этого, господа… — улыбнулся мужчина виновато.

— Тогда припомни мои слова, что, если мы выйдем из этого кабинета, то следующая наша встреча будет уже в застенках специальной службы. И рассказывать ты будешь при других обстоятельства, — не скрывая угрозы произнёс Цертеньхоф. Мелочиться он не стал, уже обещая все возможные кары на голову. — Тебе дороги твои пальцы? А пальцы твоей жены? Я тебе гарантирую, что вы оба пойдёте как соучастники убийства аристократов.

— Но… но я же здесь ни при чём! Я просто администратор этого места! — пискнул тот, вжавшись в потёртое кресло.

— Я бы лучше ответил сейчас, — произнёс Кондрат, невозмутимо стоя в стороне и скрестив руки на груди. — Мы знаем, что они здесь были. Нам уже рассказали всё. Вопрос лишь в том, что они здесь делали впятером? Зачем собрались за неделю до того, как один из них сгорел в собственном доме вместе со своей семьёй?

— Я… я не знаю, что они обсуждали… — промямлил тот, обливаясь потом. Наверное, сложно было при таком весе жить в таком климате. — Они были в отдельной комнате. Мы заходили только по звонку, да и… их не пятеро было, нет господа. Их было семеро…

Глава 21

— Семеро? — переспросил Кондрат. — Жангерфер, Урунхайс, Ефенсоуз, Ягершмейт, Хастон, а кто ещё?

— Жангерферы были оба, отец и сын, — быстро ответил тот. — Я имею ввиду старшие.

— Понятно, что не детей, — рыкнул Цертеньхоф. — Получается шесть. Кто седьмой?

— Я не знаю.

— В смысле, ты не знаешь? — встал он и упёрся на стол руками.

Будь он повыше, смог бы нависнуть над перепуганным администратором, но получилось так, что Цертеньхоф будто тянулся к нему, чтобы поцеловать. Может это и выглядело смешно, но уж точно не для администратора, который будто пытался срастись с креслом.

— Клянусь, я… я не знаю! — пискнул толстяк. — Знал бы, сразу сказал, а я не знаю!

— Без усиленного допроса здесь не обойтись… — пробормотал Цертеньхоф.

— Послушайте… — чуть ли не плача, начал было тот, но Кондрат его перебил.

— Как выглядел седьмой гость?

Администратор взглянул на него, как на спасителя.

— Бабка! Старая бабка! Вся седая морщинистая и в юбке. Знаете, такой, пышной, будто надела не себя сразу десять! Какая-то вязанная кофта и куча украшений, камней и прочей ерунды на верёвочках на шее!

— Что за чушь ты сейчас несёшь? — прищурился Цертеньхоф.

— Клянусь, не чушь, всё как говорю! Бабка, старая бабка в странной одежде!

— Из кочевых народов? — спросил Кондрат. ­— Те, кто держал некоторые лавки на празднике?

— Да! Да, она из них! Она была среди приглашённых!

— И что они обсуждали?

— Я же говорю, что не знаю! Мы не заходили без приглашения, и я зашёл разве что один раз!

— А официанты? — уточнил Кондрат.

— Они тоже заходили! Но я беседовал с ними, и никто ничего не слышал! Едва входили, сразу замолкали, клянусь вам! Можете у официантов поспрашивать, они подтвердят мои слова!

Вряд ли бы он стал врать насчёт того, что можно спокойно проверить у других. Ну если только они не сговорились рассказывать одно и то же, в чём Кондрат очень сомневался. Получалось, что здесь собрался весь свет города и… представительница кочевых народов, насколько он понимает. Но зачем? С какой целью?

Если так подумать, что именно могло их объединять? Людей, которые хотят только власти, и человека, от этого далёкого, на знающего эти места? Учитывая направленность всех пристывающих, речь шла точно о деньгах. Может старуха могла предоставить за какие-нибудь услуги ценную информацию о залежах драгоценных металлов?

— Я думаю, мы закончили, — произнёс Кондрат, взглянув на Цертеньхофа. Тот и сам явно решил, что больше они не выяснят, а потому просто кивнул, напоследок предупредив администратора.

— Если вы соврали или решите рассказать что-нибудь о нашем диалоге другим, разговор с вами будет коротким.

— Я буду молчать, — сглотнул тот нервно.

— Будем на это надеяться.

Они покинули ресторан, не проронив ни слова, и лишь оказавшись на другой стороне дороги от входа, Цертеньхоф спросил:

— Что за бабка? Ты её знаешь?

— Нет, бабку не знаю, но знаю, о каких людях он говорил. Это какой-то кочевой народ, судя по всему, проживающий здесь достаточно давно и знающий об этих местах если не столько же, сколько и местные, то точно побольше нашего. Я уже встречался с ними на празднике. Думаю, что проблем выяснить, что за старуха там была, у нас не возникнет. Вряд ли таких много. Надо только найти самих кочевников…

Голову не покидали мысли о том, что они могли обсуждать? Какие-то месторождения? Свою магию вуду? Раздел территорий влияния? Или может какие-нибудь бизнес-проекты? Вариантов было настолько же много, насколько ты мог придумать, потому что такая разношёрстная встреча давала пространство для полёта фантазии. Одно точно — они там не о погоде собирались поговорить.

— Надо скоординировать планы, — предложил Цертеньхоф. — Кто-то идёт опрашивать местную знать, кто-то идёт искать ту самую бабку.

— Я примерно представляю, о ком идёт речь, поэтому я пойду искать старуху, — предложил Кондрат. — Ты возьмёшь на себя знать. Знаком с ревизорами, которые приехали с вами?

— Да, перекинулся парой слов, приятные ребята, — кивнул он.

— Тогда тебе тем более будет сподручнее трясти их при поддержке новых знакомых.

— Хорошо. А что насчёт Дайлин? Куда её?

— М-м-м… — Кондрат бросил взгляд на лес, который замер за близлежащими домами, будто наблюдая за ними из-за крыш. ­— Пусть останется в городе и поработает с тобой. Думаю, ей будет полезно побыть с другим напарником.

Тем более, когда надо двигаться через джунгли, где один человек может будет куда сподручнее, чем двое. Хотя правда крылась и в том, что Кондрат чувствовал за неё ответственность, и ему будет не до того, чтобы ещё следить