Пропасть - Роберт Харрис

– Будь он германским генералом, кайзер расстрелял бы его, – сказал Уинстон.

Премьер-министр сам прочитал телеграмму. Тон ее был недопустимым, истеричным.

– Согласен с Уинстоном, но я, к сожалению, не кайзер.

– Если не расстрелять, то хотя бы снять с должности.

– Боюсь, если мы снимем командующего в такой момент, то в глазах общества ощущение хаоса только усилится. – Он обернулся к Китченеру. – Думаю, вам следует отправиться во Францию и укрепить его дух.

– С радостью.

– Когда вы сможете выехать?

– Разрешите мне заглянуть домой и переодеться. Я буду готов через час.

– Я могу подготовить быстроходный крейсер, который примет вас на борт в Дувре сегодня ночью, – сказал премьер-министр и нажал на кнопку звонка, вызывая Бонги. – Посмотрите, сможем ли подготовить специальный поезд, который доставит лорда Китченера в Дувр.

– Когда, сэр?

– Сейчас. Ночью. И в полной секретности. Никому не называйте имя пассажира.

Появился Ллойд Джордж с растрепанной гривой седых волос, словно он только что встал с постели. Они с Китченером обменялись сдержанными кивками. Премьер-министр уже выяснил, что фельдмаршал не любит обсуждать военные вопросы с политиками, особенно с Ллойд Джорджем, выступавшим против всех войн империи, в которых Китченер участвовал. В последующие десять минут они уладили кое-какие мелкие детали. Китченер сначала отправится в Париж и заверит французов, что британцы останутся на своих позициях, а потом разыщет сэра Джона и прикажет ему взять себя в руки.

– Я надену свой фельдмаршальский мундир перед нашей встречей, чтобы напомнить ему, что старше его по званию.

– Черт бы побрал этих генералов! – воскликнул Ллойд Джордж, когда Китченер ушел. – Если бы они проявили в боях с германцами хотя бы половину того усердия, с каким воюют друг с другом, то мы бы уже завтра выиграли эту войну.

Глава 18

Во вторник, 1 сентября, словно подчиняясь какому-то древнему, известному только ему самому календарю, Геддингс объявил, что настал день, когда Димер должен перейти из сада к парадному крыльцу дома и подготовить его к осени: подстричь живые изгороди и плющ, скосить траву на лужайках и подновить гравийные дорожки.

Это было превосходное место для наблюдений. В семь утра доставили газеты, в восемь прикатил на велосипеде почтальон с утренней почтой. Приходили и уходили всевозможные торговцы. Незадолго до полудня к крыльцу подъехал большой семейный лимузин, а следом за ним и автомобиль поменьше. Лакеи и горничные вынесли уже знакомый минимальный набор для пикника: плетеные корзины, складные столики и стулья, коробки со столовыми приборами, скатертями и посудой – и погрузили все это в багажник лимузина. Затем появилось и само семейство во главе с пожилым худощавым лордом Шеффилдом. Венеция несла на руках одну из девочек. Димер опустил голову и принялся разравнивать дорожку. Слуги, среди которых он заметил Эдит, забрались в маленький автомобиль, и караван тронулся в путь.

Когда уже днем Димер принес цветы, в холле было пусто. Он решил поискать мисс Винтер и прогулялся по комнатам, прикрываясь лилиями, словно щитом, на тот случай, если кто-нибудь его окликнет. Эдит он увидел через стеклянную дверь гостиной. Она сидела на террасе и подшивала подол платья. Димер тихо открыл дверь и подошел к ней сзади. Эдит чуть заметно вздрогнула от звука шагов и схватилась за сердце:

– Вы меня напугали!

– Простите. В доме, похоже, никого нет.

– Все семейство уехало в Престатин, так что обеда сегодня не будет. И боюсь, некому будет оценить эти прекрасные лилии.

– А когда они вернутся?

– Завтра.

– Жаль. Завтра цветы уже не будут такими свежими. – И тут у него возникла идея. – Не могли бы вы взять их… хотя бы часть? Для мисс Венеции.

Эдит с усмешкой посмотрела на него и пожала плечами:

– Почему бы и нет? – Она откусила нитку, положила иголку в коробку со швейными принадлежностями и разгладила платье. – Вас не затруднит отнести их наверх?

Она провела его через гостиную к лестнице, а потом дальше, мимо фамильных портретов по широкому коридору на верхнем этаже.

– Вот комната мисс Венеции. – Эдит открыла дверь в огромную спальню и положила платье на кровать. – Подождите минутку.

Она вышла в коридор, оставив его одного. Димер слышал, как она роется в буфете. Он окинул комнату взглядом: роскошная кровать, туалетный столик и письменный стол с набором фотографий в серебряных рамках, диван и стулья, огромный гардероб и персидский ковер. На мгновение он задумался, не обыскать ли ящики стола, но его руки были заняты цветами, к тому же Эдит вернулась с хрустальной вазой меньше чем через минуту. В ванной она налила в вазу воды и поставила ее на письменный стол, а затем стала брать у него по одной лилии, пока не заполнила вазу. Отступила на шаг и оценила результат, кое-что подправила и кивнула:

– Спасибо. Они очень красивые.

– Под стать этой комнате.

– Вы просто не видели ее комнаты в Олдерли.

У Эдит было прекрасное произношение, только акцент выдавал ее.

– С вашего позволения, вы отлично говорите по-английски.

Она улыбнулась:

– Я заметила, вы не осуждаете меня за то, что я немка.

– А вы немка?

– Нет, конечно. Иначе бы меня здесь не было. – Она оглянулась на дверь и добавила уже более бодрым тоном: – А теперь вам нужно уйти. Я отнесу остальные цветы миссис Протеро. Вам действительно нельзя находиться в доме.

Следующим утром он вышел на работу пораньше. В восемь часов, как обычно, почтальон подъехал к крыльцу и вошел в дом с пачкой писем, потом вышел обратно, кивнул Димеру и покатил дальше. Пол дождался, когда почтальон скроется из виду и прошмыгнул в холл. Почта лежала на столике рядом с обеденным гонгом. Вокруг никого не было. Димер быстро просмотрел адреса. Десять писем для лорда и леди Шеффилд, три для достопочтенной миссис Хенли, два для достопочтенной миссис Пирс-Сероколд и пять для Венеции. Один почерк Димер узнал: ее имя и фамилия были выведены той же рукой, что оставила запись в журнале книжного магазина. Димер аккуратно засунул письмо во внутренний карман.

Там оно и оставалось до тех пор, пока Димер не зашел в хижину, дождавшись, когда другие садовники допьют утренний чай и вернутся к работе. Он разжег примус, вскипятил чайник, а затем подержал конверт над паром. Бумага была плотной, хорошего качества, но через минуту клапан начал отклеиваться. Димер взял с полки баночку с клеем, проверил, нет ли кого во дворе, и быстро зашагал к сеновалу.

Внутри конверта лежали два листа почтовой бумаги со штампом Даунинг-стрит, каждый листок был сложен вчетверо.