Фридрих Незнанский - ...Имеются человеческие жертвы

После поминок, которые устроили в штаб-квар­тире движения, в одном обширном подвале на ок­раине, ее привезли домой и оставили одну. Не­сколько женщин, сподвижниц по работе в «Граж­данском действии», хотели остаться с ней, но Ната­ша решительно воспротивилась. Эту ночь, не в при­мер предыдущим, она, как ни странно, крепко спала и проснулась на рассвете с ясной головой и непреклонным решением сделать все, чтобы если и не заменить Русакова, то, по крайней мере, с голо­вой окунуться в работу движения, чтобы не заглохло оно, не сошло на нет без своего создателя и идей­ного вождя.

Она достала из секретера несколько толстых папок: его проблемные разработки, аналитические записки и впервые заглянула туда. И первое, что увидела, был конверт, надписанный его рукой, — письмо ей. Она распечатала его.

«Наташка!

Если ты вскроешь этот конверт и в твоих руках окажется этот листок, это будет означать, что меня уже нет. Я знал и не сомневался, что ты никогда не откроешь эти папки без моего позволения, а если это случилось, значит, то, о чем я говорю, уже про­изошло. Так что считай это моим маленьким заве­щанием.

Здесь, в первой папке, в сером конверте, подроб­ные инструкции — как быть с движением, как рас­пределить силы, на чем сосредоточить внимание. Я

знаю, ты многому научилась за эти годы, а значит, легко сообразишь, что к чему.

Откуда вдруг, спросишь ты, на меня нашел этот стих — завещание и прочее?.. Не хотел волновать, но третий месяц вокруг меня какая-то кутерьма, слежка, ночные звонки... Откуда ветер дует, даже не столько догадываюсь, сколько знаю, только вот до­казать не могу. Я не юрист и не следователь. Снача­ла те, кто звонили, просто предлагали свернуть дви­жение и убраться из города. Потом начали угрожать расправой.

Вероятно, эта слежка ведется уже давным-давно, потому что эти люди откуда-то знают не только о нас с тобой, но и о твоей жизни еще до начала наших с тобой отношений. То, что они говорят, — подло и гнусно, и я не верю ни одному слову, потому что знаю тебя, как никто.

Несколько месяцев назад, в ноябре прошлого года, мне стало известно, что в городе существует и действует глубоко законспирированная неформаль­ная подпольная тайная организация, в которую вошли так называемые «сливки» высшего степногорского общества: первые чиновники, руководите­ли городских ведомств, денежные воротилы и «крестные отцы» здешних бандитов, в общем, такой закрытый клуб олигархов, криминалитета и бюро­кратов, не имеющий организационной структуры, но объединенный общими политико-финансовыми и деловыми интересами. В общем — мафия. Не ми­фическая, а сугубо реальная.

Мы сами не сможем докопаться до их мозгового центра. Теперь мне это понятно, потому что эти преследования и звонки начались сразу же, как только я попытался что-то выяснить и разузнать поподробнее. Это-то, по моему мнению, и под­тверждает, что такая организация не миф и не плод чьей-то праздной фантазии.

Я понимаю, какому риску подвергаю тебя, при­влекая к решению этой проблемы. Наверное, я не должен делать этого, но выхода у меня нет. Легко допустить, что в наше движение проникли люди «с того берега». Вот почему я могу сообщить об этом только тебе. Как бы то ни было, мы заложили проч­ный фундамент, наше движение разрослось, пусти­ло корни. Мы страшно мешаем им, потому что от­крываем людям глаза на их тайную и явную деятель­ность и, когда берем под обстрел какие-то заметные фигуры, на самом деле бьем по их подпольной ци­тадели.

Не сомневаюсь, что в скором времени будет предпринята серьезная провокационная акция с целью опорочить и дискредитировать «Гражданское действие», парализовать его деятельность и вывести за рамки политического поля региона.

Основной катализатор тут — выборы, на кото­рых наверняка схватятся самые разные фигуры и группировки, возможно, и входящие в эту самую криминально-номенклатурную шарашку. Неизбеж­но встанет вопрос уже не о разделе или переделе власти, а о монопольном обладании всеми рычага­ми жизни.

В общем, делай выводы, ищи нужных людей... Замысел наших противников должен быть разобла­чен и сорван. Это имеет значение не только для нашей локальной ситуации,, но и для России в целом. Более подробные сведения найдешь во вто­рой папке.

Жаль, конечно, если они выполнят свои обеща­ния и сумеют выключить меня из борьбы. А время не ждет. Мы на пороге захвата страны объединен­ным отрядом из коррумпированных чиновников, олигархов, послушных им «силовиков» и крими­нальной «братвы». Сегодня им выгодно действовать сообща, и они понимают это. По крайней мере, у меня есть точные данные, что они, исходя из своих договоренностей и установленных квот, распреде­ляют между собой денежные поступления из цент­ра, бюджетные средства региона, прибыль предпри­ятий, целевые инвестиции из субсидий Междуна­родного валютного фонда, то есть те самые деньги,

из которых должны выплачиваться государственные долги и погашаться задолженности зарплаты, сти­пендии, пенсии и социальные пособия.

Смешно думать, что столь масштабные афе­ры, — а это миллиарды и триллионы — осуществля­ются в святом неведении нашего почтенного губер­натора, популярного мэра, руководителей финансо­вого ведомства, представителя Президента и других господ соответствующего уровня. И точно так же смешно было бы полагать, будто бы все эти здешние периферийные махинации не известны в Москве, а может быть, даже в значительной мере и иницииру­ются оттуда.

Насколько хватало сил, я пытался разъяснять это людям, открывать им глаза на происходящее, выяв­лять тайную механику этого тотального процесса ограбления. Понятное дело, прощать мне этого никто не собирается, вот поэтому я и написал тебе это письмо.

Вот, собственно, и все. Наша встреча и моя жизнь с тобой были самым дорогим и счастливым, что подарила мне судьба. Я знаю, ты сможешь вы­стоять, сможешь продолжить мое дело, наше дело.

Прошу тебя быть осмотрительной. Береги себя. Обнимаю.

Прощай.

Твой В. Р.».

Это одинаково страшное и важное письмо, при­шедшее будто уже из другого измерения, было на­писано три месяца назад. И оно многое объяснило и открыло многое.

И она поняла, что нужно делать и с чего начи­нать.

47

В тот же вечер Наташа позвонила по автомату одному из ближайших соратников Русакова по дви­жению и попросила срочно раздобыть координаты того московского следователя, который прибыл из столицы для расследования этого дела. А еще через час у Турецкого зазвонил телефон, и он услышал далекий, встревоженный и чуть глуховатый от вол­нения женский голос.

—   Я и так собирался встретиться с вами, — ска­зал Александр Борисович, узнав, кто говорит. — Но... немного погодя.

—   Время не ждет, — сказала она. — Я звоню вам не из дома, из случайного автомата. Я видела вас на похоронах. Мои друзья слышали ваше выступление по телевизору. Почему-то мне кажется, что вам можно доверять. Скорее всего, за мной тоже следят, как следили и за ним. Вполне вероятно, что и мои телефонные разговоры для кого-то не секрет. Мы должны поговорить как можно быстрее, причем в таком месте, чтобы нас не увидели и не заметили вместе.

—  Увы, — сказал он, — мы должны быть реалис­тами. Теперь это уже почти невозможно. Если кто- то установил профессиональное наблюдение, нам вряд ли удастся уединиться незамеченными. И потом, я еще слишком плохо знаю ваш город.

—   Так что же делать? — спросила она упавшим голосом.

—   Не будем, как говорится, городить Оссу на Пелион. Зачем эти игры в триллеры? Я имею право вызвать вас официально для дачи показаний по делу. Вот и все. Мне выделен кабинет в облпрокуратуре, где я провожу следственные мероприятия по делу, допрашиваю свидетелей и потерпевших. Вам будет заказан пропуск...

—   Да нет, — сказала она. — Вы что, не понимае­те? Я могу просто не дойти до этой вашей прокура­туры. Я даже квартиру свою боюсь оставить лишний раз без присмотра. Они подберутся ко мне и к тому, что у меня есть, может быть, уже в ближайшие часы.

—   Ну хорошо, — сказал Турецкий. — Тогда сде­лаем так: поскольку я знаю, как вы выглядите, вы­ходите завтра, как обычно, из своего дома, как если бы вы направлялись на работу. Во сколько вы вы­ходите обычно?

—  Около девяти.

—  Ну вот и выходите. Назовите свой адрес. Как вы? — спросил он уже другим голосом.

—   Соответственно моменту, — горько усмехну­лась она.

—  И вот еще что. К сожалению, я не знал Руса­кова при жизни. Но сейчас, поговорив с людьми и с вами, кажется, начинаю лучше понимать, кем он был. Мой телефон теперь у вас есть. В случае чего звоните в любую минуту. И еще: чтобы исключить разные неожиданности, через полтора часа ваш дом будет под охраной. Под надежной охраной. Держи­тесь!