Ты умрешь в Зазеркалье - Юлия Викторовна Лист

class="p1">– CNP знал только то, что преступник в музее. Вы разве не заметили? Инспектор, бедолага, в обморок упал. Уж он-то не актер, чтобы такое сыграть.

Леви поджал рот, уголки губ съехали вниз.

– Это незаконно, и Герши за это ответит.

– Вы любите кино? – спросила Вера, придвинувшись к нему ближе.

– Что?

– У вас есть любимый режиссер?

– К чему вы клоните?

– Ответьте. Например, видели фильмы Хичкока? «Психо»?

– Ну видел.

– Хичкок обманул актрису при сьемках «Психо». Взял ее якобы на главную роль и убил в первой трети фильма. Провались «Психо», карьера актрисы рухнула бы, потому что тогда зритель очень не любил неожиданных вывертов на экране. Ее звали Вера Майлз. – Она улыбнулась. – Мы тезки. А Бертолуччи? Знаете, что выкинул этот итальянец? Он позволил совершиться акту насилия в его ленте. Марии Шнайдер не сказали, что в сценарии задумана сцена насилия, настоящего, телесного, страшного. Марлон Брандо надругался над ней, Бертолуччи заснял. А зрители восхищались одним из лучших его фильмов – «Последнее танго в Париже». Русский режиссер Герман-старший страшно третировал Людмилу Гурченко, доводил ее до слез, чтобы заставить испытывать нужные эмоции при сьемках фильма «Двадцать дней без войны».

Леви слушал, сведя брови.

– Зачем вы говорите мне все это?

– Если бы Эмиль попросил вас сыграть страх, вы бы смогли? Даже великих актеров и актрис режиссеры вынуждены обманывать и манипулировать ими. Мы жили и живем по правилам двойных стандартов. Иногда, чтобы получить результат, нужно причинить кому-то неудобства, а любое благо, увы, приводит ко злу.

Вера закрыла глаза, не веря, что говорит все это. Она пытается оправдать насилие!

– Вы не психолог. – Леви покачал головой, глядя на нее с недоверием. – А философ-экзистенциалист какой-то.

– Разве вы со мной не согласны? Снимите розовые очки и признайте поражение. Тем более, что в драку полезли сами.

– Да все коту под хвост, эти выходки и мой нос. – Леви занервничал. – Убийца все равно ушел!

– Он себя этим дискредитировал. Теперь, по крайней мере, Аксель Редда не грозит арест. Французская полиция была на старте, чтобы посадить девочку: она явилась в музей в том же самом обличии, что и убийца. Эмиль не мог медлить.

– Она ему что, нравится?

– Возможно. И это доказывает, что он не психопат.

Раздался шум голосов. Из Зала Муз стали выходить полицейские и сотрудники поисковой группы с металлоискателями. Другие спускались по лестнице, которая располагалась справа от стойки «Информасьон». Те, кто вел обыск снаружи, вошли через двери у кассы. Начальники в штатском раздавали указания. Поиски решили прекратить.

От толпы отделился Эмиль, подошел к Вере и Джону Леви.

– Я приношу свои извинения, – обратился Эмиль к агенту, – что пришлось умолчать о ходе операции.

Тот поднялся и шагнул к нему так близко, что их носы соприкоснулись. Эмиль не дрогнул. Он смотрел открыто, без злобы и ждал нападения. Леви скосил глаза на группу полицейских и понял, что драка сейчас ни к чему. Он совладал с собой, отошел, продолжая пожирать шефа взглядом, полным ярости. Вера видела, как он сжимал кулаки, стискивал челюсти, заходили его желваки. После их разговора – она могла поклясться в этом – Леви будет хорошо контролировать свои эмоции, и не только, чтобы больше не ударить лицом в грязь перед Эмилем Герши, даже постараться его превзойти. Теперь между ними возникла искра соперничества. И Вера помогла ей разжечься.

Эмиль повернулся к ней.

– Аска сбежала из дома, – выпалил он.

– Боже мой! Серьезно?

– Да, сразу после нашего визита.

– Ты же мониторишь ее передвижения!

– Увы, она, кажется, догадалась об этом. Телефон остался лежать в квартире. Она не взяла ни вещей, ни документов.

– Ее ведь не могли похитить?

– Исключено. Хавьер Барба был все это время в Мадриде. Он вообще, кажется, не покидал город уже давно. Но это не все новости. Серж Редда ищет ее, и он уже здесь.

– Здесь? В Мадриде? Почему он сразу отправился сюда?

– Аска постоянно сбегала в Мадрид. Она могла вылететь вечером и вернуться утром.

– Это он так сказал?

– Да.

– Но он же ее под присмотром держит. Как отпускал?

– Он не отпускал и под присмотром ее не держит. – Эмиль на секунду стиснул челюсти, в глазах сверкнула озлобленность волка, упустившего цель. – И вообще, он, кажется, совершенно ни при чем! Он нашел мой червь, который я установил через телеграм-бот. И знаешь, что говорит? Мол, его подсунула Аска, чтобы следить за ним и водить в квартиру парней. Она, мол, уже так делала не раз.

Вера закрыла глаза, пытаясь осмыслить все это.

– Подожди! Она подсовывала отцу утилиты с маячком слежения?

– Я же говорил. Она и ноутбук свой подготовила для нас. Эта девчонка что-то задумала!

– Получается, то видео Юберу… все же могла отправить она?

– Могла. Отдал бы полжизни, чтобы узнать, что у нее в голове, – по губам Эмиля скользнула полуулыбка. Сделав глубокий вдох, он провел руками по волосам ото лба назад, вновь открывая лоб.

Эмиль старался казаться беспечным, но был готов выть – это было видно по его потерянным глазам. К тому же он перебрал Ксанакса. Если он не остановится, его настигнут страшные последствия в виде тремора рук, нарушения координации и сердцебиения. Вера подавила желание отчитать его прямо сейчас.

– Откуда ты все это знаешь? – только и спросила она.

– Серж Редда сидит сейчас в здании CNP, в кабинете комиссара Мигеля Анхеля Ислы – требует, чтобы нашли его дочь.

– Что ты будешь делать?

– Задам ему пару вопросов. Но, кажется, это дохлый номер. Стало понятно, что он тут ни при чем, еще когда…

Эмиль недоговорил, махнув рукой. Он имел в виду день, когда отец Аски едва не прибил его у дверей своего подъезда. Он повернулся к Джону Леви и посмотрел на него так, словно между ними ничего не происходило, кроме делового общения.

– Я надеюсь на вашу помощь, агент Леви. Вы просмотрели и прослушали все материалы и понимаете, какие преступления мог совершить Барба на территории США. Теперь мы знаем, где он жил – в пригороде Сиэтла, – в какой школе учился и какой университет закончил. Есть адрес его матери, она живет в Мадриде на одной с ним улице. От вас мне нужны все незакрытые дела девяностых и нулевых, в которых фигурируют убитые в собственных спальнях школьницы, трупы, сброшенные на рельсы, и смерти учителей, похожие на несчастные случаи. Вы готовы к сотрудничеству?

Эмиль задал этот вопрос в лоб, прекрасно зная: если Леви сейчас пошлет его на все четыре стороны, то признает свое поражение, а в глазах