Жертвы осени - Марина Крамер

узкую форточку. В центре комнаты находился длинный металлический стол, в торцах которого стояли стулья, а к той половине, где должен сидеть осужденный, была приварена скоба, к которой, видимо, крепился наручник.

Васёна поежилась – ей вдруг стало очень страшно, и она как-то беспомощно спросила у сопровождавшего ее капитана:

– А вы из помещения выйдете?

Тот, кажется, понял причину вопроса и слегка усмехнулся в усы:

– Вы не волнуйтесь, Василиса Владимировна. Я буду за дверью, там еще и конвой, под столом с вашей стороны кнопка вызова. Но никаких ситуаций, поверьте: он ведь даже достать до вас не сможет, посмотрите на размер стола. И потом, Вознесенский на хорошем счету, не конфликтный, спокойный, никаких замечаний. Это, кстати, во многом и повлияло на решение начальства позволить вам поговорить с ним. Так что бояться вам совершенно нечего.

– Да я… – смутилась Васёна, чувствуя, что краснеет, – я не то что боюсь… просто никогда в таких местах не бывала. Понимаете? По телевизору оно как-то иначе выглядит…

– Не так страшно?

– Нет, кстати, гораздо страшнее… но тут все как-то натуралистичнее, что ли… и запах этот странный…

– Да? – удивленно потянул носом воздух капитан. – А я давно не чувствую, принюхался, видно, за двадцать лет.

– Вы так давно тут служите?

– Это разве давно? Есть те, кто и на пенсию отсюда выходит. Тоже, знаете, вроде пожизненного. Так и остаются потом на острове.

– Если бы не тюрьма, здесь вообще бы было прекрасно, – пробормотала Васёна, вынимая из сумки ежедневник и карандаш.

– Диктофоном не пользуетесь? – спросил капитан.

– Пользуюсь, но параллельно еще что-то от руки записываю.

– Ясно… ну что, можно заводить, готовы?

Васёна зажмурилась на секунду, вдохнула и резко выдохнула:

– Да… готова.

Капитан опять ухмыльнулся в усы, думая, что она этого не заметила, и нажал кнопку под столешницей справа от Васёны.

Дверь в противоположном углу открылась, и в комнату вошел сперва конвойный, за ним – высокий человек лет сорока в робе заключенного, прикованный к конвоиру наручником, за ними – еще один конвойный, который отстегнул браслет с напарника и тут же перецепил его к скобе на столе:

– Заключенный Вознесенский, сесть.

Мужчина в робе послушно опустился на стул, конвойный посмотрел на капитана:

– Товарищ капитан, заключенный Вознесенский для проведения интервью доставлен.

– Можете быть свободны. А ты, Вознесенский, смотри у меня… – выразительно посмотрел на Вознесенского капитан. – Приступайте, Василиса Владимировна. – Он легко коснулся плеча Васёны и негромко произнес: – Помните, о чем я говорил. Работайте спокойно. Если что-то понадобится – кнопку видели. – И он вместе с конвойными вышел за дверь.

Защелкнулся замок, и Васёна осознала, что осталась наедине с серийным убийцей, хоть и прикованным к столу наручником. Ощущение было странное…

– Добрый день, – откашлялась она. – Меня зовут Василиса Стожникова, я журналист, представляю портал «Вольск с огоньком». Спасибо, что согласились поговорить со мной…

Вознесенский медленно кивнул:

– Человек из родного города, надо же… я почему-то думал, что вы из Москвы.

– Ну, не только в Москве журналисты есть…

– И о чем вы хотели поговорить, Василиса? – Взгляд, устремленный на нее, при этом не был наглым или хищным, Васёна сразу отметила, что Вознесенский спокоен и даже довольно благодушно настроен.

– Я делаю цикл статей… – тут она, слегка подавившись фразой «о маньяках», быстро перефразировала: – о людях, совершивших несколько убийств…

– Это вам не ко мне, Василиса, – перебил Вознесенский. – Я-то никого не убивал.

– Хотите сказать, что отбываете наказание ни за что?

– Могу и так сказать.

– Но ведь суд за что-то присудил вам двадцать пять лет…

– За что-то присудил, это точно. Но девушек тех я не трогал и в глаза не видел.

К такому повороту событий Васёна была готова – ее долго натаскивал и начальник учреждения, и сопровождавший капитан, объясняя, что при любой возможности здешние «квартиранты» отрицают все, что натворили, и давят на жалость, напирая на несовершенство и продажность судебной системы. Но почему-то в голосе Вознесенского ей слышалась совершенная, стопроцентная уверенность в собственной невиновности, неприятие приговора, несмотря ни на что, ни тени сомнения в том, что он утверждает.

– Леонид Витальевич…

Но он мягко перебил:

– Просто Леонид, так проще.

– Хорошо, пусть так. Леонид, но ведь следствие шло два года почти, что же – за это время никому в голову не пришло, что вы невиновны?

– А я тогда говорил на следствии, что невиновен. Но ведь следователю нужно было дело закрыть, верно? Да еще такое громкое! – усмехнулся Вознесенский. – И никому же в голову не пришло, что меня единственная выжившая потерпевшая не опознала.

– Как это – не опознала? – спросила Васёна, на мгновение встретившись взглядом с Вознесенским.

– А вот так. Сказала: «Вроде похож». Вроде!

– И что – на этом построили всю доказательную базу?

– Ну, почти. Свидетель был еще: парнишка молодой, с собакой гулял. Тоже сказал: «Вроде он». И вся моя жизнь оказалась «вроде» законченной. А ведь я на шестом курсе в медицинском учился, к госэкзаменам готовился… Эх, да теперь что… – махнув свободной рукой, произнес Вознесенский.

– Погодите… но ведь у вас в квартире нашли какие-то вещи потерпевших? – заглянув в блокнот, спросила Васёна.

– А я тогда еще сказал: понятия не имею, откуда они взялись, – огрызнулся Вознесенский. – Да еще так аккуратно в пакетики разложенные – словно вещдоки…

В голове у Васёны что-то зашевелилось, как будто эта фраза Бегущего привела в действие установленный там механизм, но он пока заработал не во всю мощь.

«Вещдоки… почему я так вцепилась в это слово? Вещдоки, вещдоки… ладно, надо пока это отбросить, сосредоточиться на разговоре», – подумала она и спросила:

– Но ведь можно было за столько лет на апелляцию подать?

– А какой смысл? – как-то горько усмехнулся Вознесенский. – Подшили бумажки, в суд передали, судья решил – виновен. Все, сиди, Леня, свои двадцать пять. Я ведь, по сути, и не жил совсем, Василиса. Вот вам сколько сейчас?

– Двадцать восемь…

– А мне двадцать восемь в тюрьме исполнилось. А мог я эту дату встретить уже довольно хорошим хирургом, работал бы где-нибудь в больнице, людей лечил…

Васёна даже не представляла, что это будет настолько тяжело – выслушивать вот такие слова, сказанные ровным тоном человека, давно смирившегося с произошедшим, но где-то в глубине души все равно уверенным, что все вокруг ошиблись тогда и теперь он страдает незаслуженно.

– А расскажите мне, пожалуйста, как вас задержали, – вдруг выпалила она, не очень рассчитывая на ответ, однако Вознесенский вдруг поймал ее взгляд и спросил:

– А это вам зачем?

– Хочу кое-что проверить, – уклонилась она.

– Да? Ну, ладно, время-то есть…