Искатель, 1999 №10 - Картер Браун

она раскрыла его и принялась читать перевод, написанный четким почерком Элеоноры. В это время я молчала и прихлебывала чай.

Тамара закончила читать и, отложив письмо в сторону, посмотрела на меня. Вдруг, как волны, перехлестнувшие плотину, хлынули слезы. Тамара рыдала навзрыд. Мне оставалось только успокаивать ее, так как я знала, что этот поток не остановишь. У Тамары слез было, как у клоуна с клизмочками на глазах. Держа в руках почему-то не оригинал, написанный Йоси, а Элеонорин перевод, она причитала, обильно смачивая бумагу:

— Что ж ты мне раньше-то не сказал, милый мой, что так меня любишь? Стеснялся, что ли? А я-то, дура, думала, что ты такой, как все эти — им лишь бы русской бабе подол задрать. Ты у меня совестливый был, стеснительный. Ну не силен, ну и что из этого? А в Америку поехал — сказал мне, что полечиться да родственников навестить. А каких — не сказал… Зачем же молчал? Да разве я бы не поняла? Боялся небось? Чего боялся, дурачок? Что я тебя этим поганым словом назову? Мамзером? Да я и слыхом не слыхивала таких слов! Глупости какие ваши попы придумали, а тебе и твоим правнукам жизнь ломать?! Нет уж! — Тамара оторвала ладонь от лица и, сжав кулак, погрозила кому-то невидимому. — Не выйдет!

Мне стало боязно, что Тамара выплачет всю влагу из организма и помрет от обезвоживания, поэтому я протянула ей носовой платок и, не найдя ничего лучшего, принялась постукивать ее по спине, как будто прогоняя застрявший в горле кусочек. Как ни странно — это помогло. Она прекратила рыдать и вдруг с решимостью сказала:

— Я убью его! Найду и убью!

— Кого, Тамара? — я не на шутку испугалась за ее голову.

— Убийцу. Он же мне всю жизнь поломал! Жили бы мы сейчас с Йоси…

— Не понимаю тебя, Тамара, — опять влезла я, не в свое дело, — то ты мужа бросать не собираешься, то с Йоси хотела жить. Что же получается?

— Ой, Валерия, тебе хорошо так рассуждать, у тебя вон какой — молодой, красивый, образованный. А я ведь сама все тяну, всю жизнь! Когда же отдохнуть приведется?

Странно, вот уж не думала, что моя жизнь может еще служить поводом для чьей-то зависти.

Вообще-то Тамара начала меня понемногу утомлять. Ее буйная энергия, направленная на подавление всех и вся, уже выводила меня из себя. Но я терпела, так как она из разряда подруги превратилась в разряд клиентки, а за выездные дела я беру дороже, плюс расходы на дорогу.

— Тамара, у меня дела. Если тебе еще что-то нужно, звони мне на работу.

Дарья на каникулах совсем отбилась от рук. С самого раннего утра пропала и пришла только в шесть вечера, причем от нее жутко пахло костром и уксусом. Оказалось, что весь ее класс собрался в национальном парке отпраздновать Песах. Моя дочь была ответственна за маринад — дети купили куриные крылышки и жарили их на мангале. Когда я спросила, почему именно крылышки, моя дочь ответила с легким недоумением:

— Потому, что дешевле их только суповые наборы из костей…

Через день она собралась в Нетанию, видите ли, в ближайшее к Нетании поселение раз в десять дней прилетают тарелки, и сегодня как раз десятая ночь…

Вот насчет тарелок я уже резко воспротивилась. Нечего дурака валять! Мне звонила учительница по закону божьему и сказала, что у Далии (так ее зовут в школе) проблемы с сотворением мира. То есть не с сотворением мира, а с тем, как это учат на уроках Библии. Она отказывается отвечать на вопросы и твердит о теории большого взрыва и о динозаврах, которые не вписываются ни в один день творенья. Придется посидеть с ребенком и объяснить ей, что, если она не хочет верить в это, никто не заставляет, но пусть обозначит себе в голове закон божий, как урок фольклора и тогда сотворение мира пройдет значительно легче.

Пасхальные двухнедельные каникулы кончились, возле пекарен выстроились огромные очереди за хлебом (в течение двух недель в Израиле запрещено торговать хлебом, мукой и макаронами, можно продавать только мацу), дети начали учиться, и я стала постепенно забывать об этой жуткой истории.

Тамара позвонила вновь:

— Валерия, как поживаешь? — я со смешанными чувствами слушала ее веселый голос.

— Спасибо, вашими молитвами, — осторожно ответила я.

— Ты мне нужна!

— Правда?

— Валерия, не обижайся, я знаю, ты потратила на меня много времени, работала. Я отблагодарю…

— Тамара, давай серьезно, никаких благодарностей за свою работу я не принимаю — у меня твердые расценки. И если ты хочешь продолжать пользоваться моими услугами, будь добра, оплати предыдущую работу.

— Ну хорошо, хорошо, приезжай, я подготовлю чек.

— А что случилось?

— Я звонила Эйбу, брату Йоси. Он согласился приехать и поговорить обо всем. У него такой приятный интеллигентный голос, но я многого не понимала, что он говорил. Так что приезжай, помоги перевести. Ладно?

— Переводить с английского?

— Нет, он говорил со мной на иврите.

— Когда он приедет?

— Сегодня к восьми. Он работает в Тель-Авиве и после работы сможет быть у меня только вечером. Мужа с детьми отправлю к золовке, все равно с ними никакого разговора не получится. Так ты будешь?

— Буду, — вздохнув, согласилась я.

К Тамаре я подъехала без четверти восемь. Зная точность англосаксов — а имя Эйб говорило, что его владелец — выходец из Америки или Англии, — я решила не рисковать. Поднявшись на третий этаж, позвонила.

Дверь открыла взволнованная Тамара. Она была принаряжена, накрашена тщательнее, чем обычно, когда ее синие тени кажутся подбитыми синяками.

— Проходи, — сказала она.

Квартира блестела. На столе, покрытом вязаной скатертью, стоял домашний торт, а вокруг него в вазочках лежали варенье, фисташки и разное печенье.

— Вижу, ты основательно подготовилась к визиту, — сказала я и взяла фисташку.

— Валерия, вот чек, я даю заранее, чтобы потом при нем не расплачиваться.

Глянув на чек, я поняла, что сумма вполне достаточная.

— Спасибо, — сказала я, пряча его в сумку.

— Ты знаешь, я должна бежать, — она виновато улыбнулась.

— Куда?

— Только что позвонили из турбюро. Там пришел клиент, которому я продала путевку, и устроил скандал. А без меня никто ничего не может решить. Ему завтра утром вылетать, а он что-то там хочет поменять. Я быстро… Хорошо?

— А как же я?

— Ничего страшного, — Тамара уже сбрасывала тапочки и надевала туфли, — примешь его, как положено, попьете чаю, все на столе, а я мигом.

И она исчезла.

Нет, все-таки эта женщина непредсказуема! Сплошной