Море никому не расскажет - Юрий Юрьевич Усачёв

овладевала действиями и передавала послания. Только это не все. Как-то ночью я пришла в твой дом. Мое темное Я видело в тебе угрозу, оно не хотело раскрытия тайны. Оно напало на тебя! Боже, Тео, можешь ли ты меня простить?! Это тоже была я!

– Я знаю, – произнес следователь.

Он достал руки из карманов штанов, где они находились все это время. В правой был смартфон. Одно касание указательным пальцем правой руки экрана, и Тео нахмурил брови:

– Ты рассказала все, что необходимо. Запись заняла двадцать три минуты.

– Что? – искренне удивилась я.

– Твое чистосердечное признание во всех подробностях зафиксировано. Я все записал.

Воздух застыл в моих легких, потому что в палату вошел Эрик. Тот Эрик, что убил своих родителей и ударил Тео кирпичом! Он был одет так же, как в день нашей встречи на терапии, когда он прикидывался доктором, – клетчатая рубашка, зауженные черные брюки, прямоугольные очки в толстой оправе кораллового цвета. Волосы аккуратно собраны в хвост, виски подбриты.

– Тео, что происходит?! – вскрикнула я.

Мысли лихорадочно скребли мой череп, и одна из них пронзила меня насквозь вопросом:

– Я не говорила тебе, что у меня есть квартира в Даутфолсе… Ты и он…

Тео спокойно посмотрел на Эрика:

– Она начинает понимать, но это уже неважно. Мы закончили, доктор Курари.

– Хорошо, потому что при долгой беседе снова могли бы включиться защитные механизмы, и мы бы опять столкнулись с расколом.

Эрик повернулся ко мне и отреагировал на мой испуганный взгляд:

– Аманда, дышите. Вы совершили подвиг. Но от тюрьмы мне вас не спасти. Разделенные части личности соединились в…

– Я сейчас сплю?! – крикнула я и попыталась встать с кровати.

Тео резко вскочил, доставая молниеносным движением наручники, будто из воздуха, сцепил мои руки и усадил обратно на кровать:

– Извини, Аманда, но игры с подсознанием закончились.

Глава 32

Капкан

– Сможет ли человечество когда-нибудь разгадать все тайны мозга?! Сложно сказать… но благодаря вам, Аманда, маленький шажок в сторону истины сделан! Мне еще предстоит проанализировать весь процесс эксперимента, закрыть некоторые сопутствующие проблемы, потому что у юристов наверняка будет много вопросов. Конкуренты обязательно натравят на меня самых сильных псевдоискателей справедливости. Будет война! Ха! Да будет так! Наука восторжествует в любом случае. В конце концов, все идет на благо человеческих масс. На благо нашего будущего, где, возможно, мы станем полноценными хозяевами самих себя! А пока, и ваш случай это подтверждает, доверять себе невозможно. Человеческая психика настолько пластична, что ее возможности придется постигать еще очень долго. А эти преграды! Ни один полноценный эксперимент нельзя провести без согласия испытуемых! Мы топчемся на месте. Приходится идти на некоторые хитрости.

Эрик не был похож сам на себя. Манера речи другая. А эта улыбка… В ней было что-то надменное. Остался только огонек сумасшествия в глазах.

– Эрик, что ты несешь? – непонимающе спросила я.

– Доктор Курари. Это мое настоящее имя, – ответил он. – Вы сейчас явно в замешательстве.

Не то слово! Передо мной какой-то цирк!

Тео стоял рядом с кроватью, скрестив руки на груди, и внимательно наблюдал за мной.

– Во всем виноваты травмы психики. Вы знаете, нескольким людям можно нанести одну и ту же рану, но урон от нее будет разным. Болевой порог, иммунитет, индивидуальные реакции и всякие прочие мелочи создают уникальный случай. Как у вас, например. Теперь мы знаем всю историю ваших внутренних травм. Давайте воспроизведем последовательность!

Эрик, или доктор Курари, я уже запуталась, на секунду выбежал из палаты и вернулся с огромным блокнотом формата А3 и синим маркером. Он поставил чистые листы передо мной на край кровати и нарисовал одну ступеньку:

– Потеря матери… Полиция навела справки о вашем прошлом, здесь не было никаких проблем. Системные данные и пара опросов соседей. Ничего нового. Так вот! Сильнейшее потрясение для ребенка, даже если вы и не переживали сумасшедших истерик. Внешнее проявление не всегда созвучно внутреннему. Предположу, что отец бросил вас. Согласно сведениям, которые раздобыл Теодор, он ведь исчез, и вашим опекуном стала тетя. И вот уже потеря второго родителя.

Доктор нарисовал вторую ступеньку и продолжил:

– Причем не просто потеря! От вас отказались. Позиция брошенного… Скорее всего, ваша тетя не смогла компенсировать утерянный поток любви отца и матери.

Я прервала этот анализ:

– Кто-нибудь уже скажет, что здесь происходит?!

Абсолютное непонимание разозлило меня. Я дернулась было встать, но Тео одним движением руки снова усадил меня на кровать и больно сжал плечо, показывая, что у меня нет выбора. От него исходила угроза. Никогда я не чувствовала чего-то подобного от его фигуры. Наоборот, мне хотелось прижаться к крепкому телу и спрятаться от всех проблем. Сейчас же от этого желания не осталось ни капли.

– Аманда, дослушайте, и наступит понимание. Обещаю, – участливо сказал доктор Курари.

Я смотрела ему в глаза и думала: «Кто же этот человек?» Разрушить образ сломленного парня, ставшего убийцей, было сложно, но я попыталась.

– Продолжу свое объяснение, – сказал доктор, рисуя третью ступень в виде очень длинной платформы. – А вот тут у нас сильнейшее потрясение. Изнасилование. Даже для самой крепкой психики это страшное испытание, а учитывая вашу ранимость из-за ушедшего отца, мы наблюдаем крах! Медицинские данные из Северного и Даутфолса тоже были предоставлены полиции. Аборт, диагноз бесплодия. Н‐да… Здесь у меня просто нет слов…

Искренность в лице Курари заставила меня зареветь. Но не в голос. Лицо беззвучно сморщилось от всплывающих на поверхность чувств из прошлого, выдавливая слезы. Наручники звякнули, потому что я вытерла нос тыльной стороной правой руки и вздернула подбородок, готовая слушать дальше.

– Вам требовалась помощь. Специалист. Причем с высокой квалификацией, тогда, может быть, мы избежали бы и нашей встречи, и убийства, и много чего еще. Ведь после того, как вы нашли записи Романа Голда у своего парня, совладать с собой не вышло.

Новая ступенька, которую доктор полностью закрасил синим цветом. Цветом северных вод. Здесь море поглотило меня и взамен выпустило чудовище. Я утонула. Уснула на дне. Море ничего мне не рассказало, только держало в своих холодных объятиях.

– Вот тут и сработал самый обычный защитный механизм, но по нетипичной стратегии. Травмированное сознание раскололось надвое. Одно вобрало в себе ранимость, доброту, мягкость и сострадание, другое же – жестокость, защитную функцию, холодность и мстительность. Я называю условные качества для схематичного понимания, на самом деле это были две субличности, архетипы которых очень сложны. Второе Я вышло на защиту первого. Контроль был потерян. Психика оказалась в весьма опасном состоянии. Любое