Убийство в подарок - Карен Дюкесс

возле моста, держась подальше от четы надменных лебедей, плавающих ближе к берегу. На соседней скамье горбунья рассыпает по земле семечки для голубей. Она подзывает птиц, как будто знает их, вроде бы даже бормочет их клички:

– Вот, Олли. Подойди ближе, Вайолет.

Надеюсь, это не единственные ее собеседники.

– Пиппа великолепна, правда? Какой гнев! – говорит наконец Эмити. – Ее унизили, но она не стала забираться в нору от стыда. Ответила достойно.

– И какие выводы? – спрашиваю я, не понимая, к чему она клонит.

– Никаких. – Писательница вздыхает. – Потрясающая женщина.

– Ну да, потрясающе, как она посадила на поводок безмозглого мужа, – кривится Уайетт. – Зачем нужен тот, кому не нужен ты?

– Кажется, Стэнли от радости не скачет, – замечаю я.

– Вот именно! – восклицает Эмити. – Но так ему и надо. Получил по заслугам.

Она не забыла, что все это постановка? Писательница встает и стряхивает крошки с ладоней.

– Прекрасный ланч. Готовы продолжить? Что у нас дальше?

Я рада, что Эмити вернулась в реальность. Уайетт считает, что в оставшееся время мы должны сосредоточиться на загадке моей матери. Но с какой стороны подступиться? Может, вернуться к Берту Лотту и попросить разрешения посмотреть их переписку? Впрочем, даже если у него еще сохранился к ней доступ, такое вмешательство выглядит назойливо и бесцеремонно. Я подумываю позвонить материнской подруге Деворе и выяснить, не знает ли она чего, как вдруг Уайетт хлопает себя по бедрам и восклицает:

– Конечно! Эдвина!

– Любопытная соседка? – удивляется Эмити.

– Она могла играть роль, – напоминаю я.

Уайетт убежден, что Эдвина принимала нас в своем настоящем доме, где, как он запомнил, было множество фотографий: семейных портретов и сцен из жизни Уиллоутропа.

– Эдвина Флэшер могла притворяться любопытной соседкой, но, готов поспорить, она давно живет в Уиллоутропе и знает что‐нибудь полезное.

Эдвина открывает дверь сразу.

– Еще вопросы? Как приятно.

Подозреваю, что никто из наших соперников ее не навестил.

– Располагайтесь. Я только поставлю чайник.

Пока она гремит на кухне посудой, мы рассматриваем висящие на стенах фотографии, запечатлевшие жизнь деревни в течение многих лет. Здесь есть даже черно-белый снимок виадука.

– Вы приблизились к разгадке? – Эдвина ставит на стол поднос и, опустившись в мягкое кресло, жестом предлагает нам налить себе чаю и отведать печенья.

– Вообще‐то нет. Мы пришли совсем по другому поводу, – объясняю я. – Можем поговорить, так сказать, без протокола?

– Вы журналистка?

– Ни в коем случае. Считайте, что простые американские туристы хотят побеседовать с коренной жительницей Уиллоутропа.

– А разве мы разговариваем иначе?

Похоже, будет сложнее, чем я думала.

– Кэт имеет в виду, что мы просим вас не выдумывать ответы, – приходит мне на помощь Эмити.

– Это совсем не относится к расследованию убийства? – переспрашивает Эдвина. – Мне бы не хотелось давать вам несправедливое преимущество перед другими участниками. Жермен никогда мне этого не простит. Знаете, она ведь так старалась.

– Это абсолютно не связано с игрой, – заверяет ее Уайетт.

– Ну, тогда я не против.

– Вы знаете кого‐нибудь по имени Скай Литтл? – спрашиваю я.

– Это женщина?

– Да, американка. – Я показываю ей фотографию матери на телефоне. – Вот она.

Эдвина не узнает ни внешности, ни имени.

– А Скай Сэндерс? – говорю я. – Это ее девичья фамилия.

– Простите, к сожалению, нет.

– А здесь бывало много американцев? – интересуется Эмити. – Может, туристские группы. Студенты по обмену.

– Боюсь, что нет. Уиллоутроп слегка в стороне от проторенных дорог. Туристы обычно посещают Бейквелл, родину знаменитого пудинга, и Чатсуорт-хаус, упомянутый в «Гордости и предубеждении».

– Который на самом деле не был прототипом Пемберли, – вставляет Эмити. Молодец, что пытается развенчать безосновательный миф.

– Конечно, нет, – кивает Эдвина. – Джейн Остин вообще никогда не бывала в Дербишире. Чистая выдумка.

– Наконец‐то слышу голос разума, – радуется писательница. – Спасибо.

– Увы, в остальном я ничем не могу вам помочь, – говорит Эдвина. – Мне ужасно жаль.

– Пожалуйста, не извиняйтесь, – прошу я. Мне неудобно, что мы побеспокоили эту милую старушку. – Вы тут ни при чем. Просто мы гоняемся за призраками. – Я встаю и подхожу к фотографии виадука. – Гуляя в окрестностях, я забрела под этот мост, и он оказался в точности таким же, как описывала моя мама в одной сказке, когда я была маленькой, и, как ни смешно, я решила, что мама бывала там. – Я бессвязно тараторю, но остановиться не могу. – Глупость, конечно, но под теми арками я почувствовала, будто это особенное место и я очутилась там неспроста, каким‐то чудом.

– Маловероятно, – пожимает плечами Эдвина. – Ничего чудесного в том месте нет, оно скорее проклято. Давным-давно в доме поблизости оттуда случился ужасный пожар. Там жил Джордж Кроули с женой и ребенком. Он был кузнецом, хотя подковы ставил неважно. По слухам, Джордж заснул пьяным с сигаретой в руках, от которой и начался пожар. Он и его бедная жена выскочили на улицу, но потом Энн вернулась в дом, поскольку не могла найти дочку, Сьюзан Мэри. Говорят, Энн Кроули в исступлении бегала вокруг и звала свое единственное дитя. Она была уверена, что девочка осталась в доме, и ворвалась внутрь, чтобы спасти ее, но на голову ей упала балка, ну и вот, пусть земля ей будет пухом.

– Какой кошмар. И девочка тоже погибла? – осведомляется Эмити.

– Нет. Ее даже не было в доме. Она допоздна не спала, читала, полностью одетая, сидя в пустой ванне, проказница, а когда поднялся крик «Пожар!», попыталась выйти, но дверь заклинило. Она выпрыгнула в окно и побежала вдоль реки к виадуку.

– Зачем? – удивляюсь я.

– Бессознательно, наверно. Или испугалась. Бедняжка. Вернувшись, узнала, что ее любимая мама сгорела в пожаре, начавшемся по вине отца. И что мама погибла, потому что ринулась в горящий дом искать ее. Как с этим жить? Она была совсем ребенком, всего девять лет, и мала для своего возраста. Бедняжка Сьюки.

– Сьюки?

– Так ее звали.

Перед глазами у меня всплывают стилизованные печатные буквы – в школе мы называли их надувными, – написанные в столбик на форзаце книги, каждая тщательно заштрихована разноцветными карандашами. С-ь-ю-к-и. Помню, как была поражена: что за бесстыдник посмел рисовать в книге, тем более в хорошей, в твердом переплете, книге о добрых и отважных сестрах, живущих в школе-пансионе?

– И что потом случилось со Сьюки? – Голос у меня дрожит.

Эдвина мучительно медленно отхлебывает чай, ставит чашку.

– Джорджа Кроули в деревне никогда не любили, а после пожара, думаю, он стыдился показываться людям на глаза. Виданное ли дело: налакаться и заснуть с сигаретой в руках. Позор. Он уехал. Через много лет, правда, вернулся, но я понятия не имею, где он сейчас.

Я пытаюсь припомнить, что еще было написано в книге –