Дело Аляски Сандерс - Жоэль Диккер

С этими словами Вэнс приставил револьвер к виску Уолтера. Тот вскрикнул от ужаса и разрыдался. Вэнс понял, что дело пошло.

– Признавайся! Признавайся сейчас! А то скоро я уже ничего не смогу для тебя сделать.

– Я… я…

– Признавайся, что ты убил! – Вэнс был как одержимый. – Признавайся, и все кончится!

Казински, оцепенев, наблюдал эту сцену из соседней комнаты. Было видно, что Уолтер плачет, как ребенок.

– Хочу к родителям, – взмолился он.

– Никто тебя не спасет, – заявил Вэнс, по-прежнему держа дуло револьвера у виска Уолтера. – После того, что ты сделал, – никто. Пора с этим кончать.

– Да, пора с этим кончать! – всхлипнул Уолтер.

– Тогда говори, что ты ее убил. И все кончится.

Уолтер, казалось, колебался. Вэнс открыл ему рот и сунул туда дуло револьвера. Уолтер помертвел и сдавленно вскрикнул.

– Пытаешься мне что-то сказать? – издевательски бросил Вэнс.

Он убрал дуло, и Уолтер закричал:

– Да, ладно! Согласен! Я ее убил! Ну, довольны?

Казински видел, как на лице Вэнса расплылась торжествующая улыбка. Вэнс повернулся к одностороннему зеркалу и крикнул:

– Казински, иди сюда! Иди сюда, записывай!

Казински за стеклом не тронулся с места. Вэнс сказал, что не станет его впутывать. Зачем он теперь зовет и его? Да еще по имени? Не видя коллеги, Вэнс стал проявлять нетерпение. Он не хотел ослаблять хватку, но ему надо было включить камеру на треножнике, стоявшую у стола. И тут в зале для допросов раздался голос Казински:

– Ты зашел слишком далеко, Вэнс, – произнес он в переговорное устройство.

– Мать твою, Казински! Дуй сюда сию минуту и включай долбаную камеру!

– Нет, Вэнс, дело зашло слишком далеко!

Вэнс выругался. Держа Уолтера Кэрри на прицеле, он попятился к камере и включил ее, стараясь не попасть в кадр. И произнес совершенно спокойным, солидным голосом:

– Уолтер, прежде всего хочу уточнить, что ты дал согласие на запись этой беседы. Ты можешь повторить то, что только что сказал?

Уолтер Кэрри разрыдался:

– Это я ее убил. Я убил Аляску. – Пауза. – Мы убили Аляску. Я был не один. Со мной был Эрик Донован.

Вэнса ошарашило его заявление. Он переспросил, словно хотел убедиться, что не ослышался:

– Эрик Донован был соучастником убийства?

– Да, не одному же мне отдуваться. Ее убили мы с Эриком. Вот вы пуловер нашли… так это его. Буквы “M” и “U” – это Monarch University, университет, где он учился. Проверьте, сами увидите, что я правду говорю…

На этих словах Уолтер разрыдался.

– Вот видишь, излил душу, и полегчало, – утешил его Вэнс и выключил камеру.

Перепуганный Уолтер по-прежнему стоял у стены. Вэнс с довольным видом подошел к нему:

– С пушкой-то у виска больше не юлишь? Думал, я тебя порешу, а? Теперь знаешь, что чувствовала Аляска в ту ночь, когда ты ее душил… Впрочем, нет, не совсем знаешь…

Вэнс опять схватил молодого человека и приставил ему дуло к виску.

– Перестаньте, вашу мать! – в ужасе заорал Уолтер. – Я все сделал, как вы сказали!

– Это был блеф, – торжествующе промурлыкал Вэнс. – У меня и обоймы-то в пушке нет, дурилка! Смотрел бы куда надо, а не закрывал глаза, как слюнтяй, сам бы увидел. Небось в охотничьей лавке работаешь, должен разбираться в оружии…

Решив последний раз попугать жертву, Вэнс, в полной уверенности, что револьвер безопасен, нажал на курок. Но вместо металлического щелчка, который он ожидал услышать, в уши грянул выстрел.

Несколько секунд стояла одурелая тишина. Казински бросился в зал для допросов и увидел Вэнса, остолбеневшего, забрызганного кровью и мозгом. Уолтер Кэрри лежал на полу с размозженной головой.

– Вэнс, твою мать, ты что наделал? – истерически взвизгнул Казински.

– Черт, там же не было магазина! – недоуменно пробормотал потрясенный Вэнс. – Магазина не было, ты сам прекрасно знаешь, я тебе его отдал.

– В стволе осталась пуля! Ты почему ее до конца не разрядил, свою гребаную пушку?

– А я знаю? – вдруг взревел Вэнс, словно очнувшись. – Почему ты мне не сказал ее разрядить?

– Думаешь, мне могло прийти в голову, что ты будешь изображать расстрел, чтобы он признал вину?

Полицейские в ужасе уставились друг на друга. Перед ними лежал труп Уолтера.

– Черт, черт, черт! – взвыл Вэнс. – Мы его убили!

– Ты его убил, – уточнил Казински, очень рассчитывавший предоставить коллеге самому расхлебывать последствия своего умопомешательства.

– Если мне крышка, то и тебе крышка. Не время хныкать, надо что-то делать.

– Делать? И что ты хочешь делать? Как ты хочешь здесь тайком избавиться от трупа?

– Никто от него избавляться не будет: скажем, что Уолтер отобрал у меня пушку и застрелился.

– Это все равно нарушение, – простонал Казински. – По правилам нельзя носить оружие в зале для допросов.

– Получить нагоняй от начальства уж точно получше будет, чем пойти под суд за убийство! Скажем, что Уолтер притворился больным, мы бросились ему помочь, а он отобрал у меня пушку.

– Никто нам не поверит!

Вэнс вдруг вспомнил, что получил признание вины.

– Нас признание спасет! – воскликнул он. – Кэрри виновен, и мы это докажем, у нас есть запись! Кто такой убийца в иерархии жизни? Никто. Теперь надо действовать быстро, а то вдруг кто-нибудь слышал выстрел и сейчас прибежит. Отдай магазин и сними с него наручники.

Казински вернул Вэнсу магазин от револьвера, потом с отвращением нагнулся над трупом, расстегнул наручники и освободил ему руки.

– И что с ними делать? – спросил он, как растерянный ребенок, держа окровавленные наручники.

– Спрячь немедленно, дьявол тебя раздери! – приказал Вэнс; он уже вполне оправился. – Сунь в карман, потом в сортире отмоешь. Сперва разберемся с этим дерьмом.

– С твоим дерьмом, Вэнс! Это тебе в голову взбрело!

Вэнс снова зарядил револьвер и вложил его в левую руку Уолтера, у которого на левом виске зияла глубокая рваная рана. Затем прижал пальцы мертвеца к рукоятке, просунул указательный палец в гашетку. Покончил с постановкой и выругался:

– Бля!

– Что еще? – простонал Казински.

– Если мы скажем, что Кэрри застрелился, обязательно вмешаются криминалисты. Судмедэксперт произведет вскрытие и возьмет все положенные анализы. А он придира, значит, заметит, что у пресловутого самоубийцы на пальцах нет следов пороха. И придет к выводу, что в момент выстрела оружия у него в руках не было. Блин, нам конец!

Вэнс, деятельный, боевитый, всегда уравновешенный полицейский, готов был сломаться. В эту минуту Казински понял, что Вэнс их из заварухи не вытащит. Придется выпутываться самому. Казински охватило отчаяние: он всегда полагался на других, никогда ничего не решал сам. Вот совсем недавно они с женой ели в индийском ресторане на бульваре Линкольна, так заказ делала жена, а