Последняя роль примадонны - Марина Серова

повздыхает, шумно отхлебнет из своей пол-литровой кружки, откинется на спинку стула и, сложив руки за головой, сообщит:

– Сегодня утром Ольга Ивановна впала в нехарактерную для нее истерику. Женщина-кремень дала трещину, чем мы быстренько и воспользовались. Я провел допрос. Естественно, он записан на видео. Мы же живем в двадцать первом веке… Должны идти в ногу с прогрессом. Так сказать, прогрессивная полиция.

– Человек с телефоном в руках, сидящий в углу комнаты и снимающий видео в ужасном качестве, – такой себе прогресс, – вклинилась я.

– Вообще-то, – поднял указательный палец Вовка, – мы купили и установили видеокамеру в допросной! – И добавил чуть тише: – Правда, через неделю после установки она сломалась, а средств на ее починку никак не выделят.

Я хохотнула, Вовка нахмурился и погрозил мне пальцем.

– Слушай предысторию, а потом я покажу тебе запись. Сегодня утром Ольгу Ивановну нашли в камере зареванную и поникшую. В ответ на любые вопросы она начинала громко рыдать и орать что-то неразборчивое. Когда она немного успокоилась, дежурный наконец-то смог разобрать в бессвязных фразах, что кто-то позвонил и бросил ее. Дамочку под белы рученьки отвели в допросную, где она поведала нам очень романтическую историю. Теперь смотри.

Киря развернул монитор так, чтобы мне было хорошо видно. На стоп-кадре я разглядела сидящую за столом Лялю.

Вовка нажал на кнопку, и картинка ожила. Ляля заговорила:

– Меня зовут Ольга Ивановна Гуляева. Пятьдесят три года. Актриса драматического театра. Вдова.

Женщина говорила как робот, не поднимая взгляда от сложенных на столе рук.

– Один раз я вступила в связь со своим зятем Антоном. Это было пять лет назад. Тогда Марина сделала ЭКО, лежала на сохранении, ей было плохо. Антон выпил, ну и… Я очень люблю его, больше жизни. Надеялась, что он будет моим. Если бы мне предложили выбирать: он или дочь, я бы без капли сомнения выбрала его. Я им дышу, просыпаюсь и засыпаю с мыслью о нем. Но он неоднократно говорил, что со мной не будет и любит Марину, свою жену и мою дочь. Я надеялась, что смогу его завоевать. Мы встречались… редко, я пыталась доказать, что достойна его любви. Каюсь, пробовала шантажировать тем, что расскажу о наших отношениях Марине. А сегодня утром… – голос Ольги Ивановны сорвался. Послышался тихий отчаянный плач. Женщина попыталась взять себя в руки и продолжить. – Сегодня утром мне позвонил Антон. И сказал, что он все знает, и больше не хочет даже слышать обо мне. Сказал, что любит мою дочь и рассказал ей о том, что между нами произошло.

Актриса замолчала. Пауза длилась довольно долго.

Вовка, сидящий напротив дамочки, спросил:

– О чем узнал Антон?

– Обо всем. Почти обо всем. А я ведь не раз предлагала Антону бросить Маринку и уехать со мной на Бали. Я давно копила и смогла купить там небольшой домик с видом на океан. Там мы бы могли жить и ни о чем не думать, не переживать. Наслаждаться друг другом дни напролет.

«Да она же нимфоманка, – подумала я. – Как можно так относиться к собственной дочери? Змея подколодная. Седина в бороду – это о мужиках. А когда баба в возрасте влюбилась в парня, который ей в сыновья годится, как это называется? И все же… Бинго! Я попала в яблочко, хоть и не хватало информации. Вся эта каша заварилась, потому что престарелая актриса решила завоевать дочкиного мужа. Кто молодец? Таня Иванова молодец!»

– Но Антон не собирался разводиться, – тем временем продолжала Ольга Ивановна. – Говорил, что любит свою жену, что у них совместный бизнес… Бесконечный хоровод тупых причин.

Ляля распалялась все больше и больше. Она хлопнула рукой по столу и, зашипев от боли, обняла себя за плечи.

«Конечно, дура ты пустоголовая, стол-то железный, небось еще царских времен, раритет! А ты по нему стучишь своей лапкой, унизанной килограммовыми перстнями».

– И все же… Он очень тепло ко мне относился. Объяснял, что все, что было между нами – ошибка, но заботился не только о дочери, но и обо мне. Я верила, что он просто сам себе не признается – а любит меня! И мне надо ждать и верить, что судьба будет на моей стороне! Он так тепло ко мне относился, как ни один из всех тех мужчин, с которыми у меня были отношения за всю мою жизнь! И тут я узнаю, что эта вертихвостка настаивает на суррогатном материнстве!

– Какая вертихвостка? – встрял в монолог Вовка.

– Марина, конечно же! Она заставила Антона согласиться на это!

– Разве это не было их общим решением?

– Конечно, нет! Какая чушь! Она заставила его, я уверена в этом!

– Почему вы в этом уверены?

– Он же любит меня! Просто сам этого еще не понял!

«Слушайте, но эта баба все-таки чокнутая. Или заигралась и сама поверила в собственную игру – актриса же!»

– А что на это сказал сам Антон?

– Он сказал, что они с Мариной в отчаянии и решили прибегнуть к услугам суррогатной матери. Но это неправда! Она заставила его, я знаю! Я уверена!

Ольга Ивановна уже перешла в режим ультразвука и орала на всю допросную.

– Сбавьте тон, – жестко обрубил истерику Вовка. – Рассказывайте дальше.

– Дальше… А дальше несколько недель мне не давала покоя мысль, что Антон уйдет от меня, как только родится их ребенок. Я не знаю почему… Я… Я думала… Просто он такой чадолюбивый! Он так мечтал о ребенке… А я… Я уже не могу иметь детей. Ну, вы сами понимаете. Но я пыталась! Да! Я пыталась! Я нашла лучшего специалиста в нашем городе! Лучшего! Грохнула кучу денег на платную клинику! Разумеется, я не поперлась туда, где работает Маринкина подружка – вдруг заметит, узнает, донесет доченьке… Но после кучи анализов и консультаций он сказал, что мои попытки бесполезны… Я больше никогда не смогу родить.

– После слов врача, звучащих для меня как приговор, я практически перестала спать, перестала чувствовать персонажей, которых я играю… Я практически перестала жить. Но однажды утром я проснулась с идеальным планом в голове. Я придумала, как удержать Антона рядом с собой.