Дик Фрэнсис - След хищника

— Джузеппе-Питер говорит по-английски? — спросил я.

— Да, похоже на то. Достаточно, чтобы общаться. Хьюлитт неплохо его понимал.

— Кто такой Хьюлитт?

— Бандит. Голос на той пленке с требованием выкупа. У Хьюлитта список преступлений длиной с руку — но все грабежи, ничего общего с похищением. Остальные двое такого же типа — взламывали дома, крали серебро и антиквариат. В конце концов они назвали свои имена, как только поняли, что мы взялись за них всерьез. Теперь они занимаются тем, что валят все на Питера, но они мало о нем знают.

— Им хоть что-то заплатили? — спросил я.

— Говорят, что нет, но врут. У них есть что-то на счету, просто обязано быть. Это ж и ежу понятно.

— Догадываюсь, что этот Джузеппе-Питер в дом в Итченоре не звонил.

Иглер молчал как партизан. Я понял, что он смущен.

— Он позвонил, — предположил я, — и напоролся на полицейского?

— Ну... тут звонил кто-то неизвестный.

— Но вы хоть записали?

— Все, что он сказал, — покорно ответил Иглер, — было «привет».

Мой молодой сотрудник подумал, что это кто-то из участка, и ответил соответственно. Тот, конечно же, повесил трубку.

— Тут уж ничего не поделаешь, — сказал я.

— Да.

— Хьюлитт сказал, как Джузеппе-Питер вышел на него? Ведь не подойдешь же к любому в английском пабе и не предложишь ему совершить похищение.

— В этом смысле Хьюлитт молчит буквально как камень. Из него никоим образом не вытянешь, кто подтолкнул его к этому. Кое-чего, парень, уже никак не раскопать. Скажем только, что в Лондоне, там, где живет Хьюлитт, много итальянцев, но вряд ли он ткнет пальцем хоть в одного из них.

— М-м, — сказал я. — Это понятно.

Я позвонил Алисии, чтобы справиться о ее здоровье. Ее тревожили две вещи: собственные планы насчет возвращения на скачки и та ситуация, в которой оказались Миранда и Доминик.

— Миранда в таком отчаянии, а я и не знаю, как ей помочь, — говорила она. — Джон Неррити стал совершенно невменяем, и теперь они с Мирандой спят в разных комнатах, поскольку он не хочет, чтобы Доминик спал с ними в комнате, а тот не хочет спать один.

— Проблема, однако, — согласился я.

— Понимаешь, это трудно для них обоих. Доминик просыпается с плачем по пять раз за ночь и не засыпает, пока Миранда не погладит его и не поговорит с ним. Она совершенно вымоталась из-за этого, а Джон все талдычит о том, что Доминика надо отправить в больницу. — Она замолчала. — Я не могу просить Попси приютить ее. Просто не знаю, что делать.

— Хмм... Насколько ты дружна с Мирандой?

— Она очень мне нравится. Честно говоря, больше, чем я ожидала.

— А Доминик?

— Он такая лапочка! Особенно эти потрясающие глаза. Я люблю его.

Я замолчал, задумавшись.

— О чем ты думаешь"? — спросила она. — Что нужно сделать Миранде?

— Мать еще при ней?

— Нет. Она работает, и от нее мало помощи.

— У Миранды есть какие-нибудь деньги, кроме тех, что дает ей Джон?

— Не знаю. Но она была его секретаршей.

— Так. Хорошо... Миранде надо отвезти Доминика к моему знакомому доктору, а затем она должна пожить с недельку у кого-нибудь, на кого она может опереться, вроде тебя, с кем она могла бы находиться рядом каждый день почти все время. Не знаю, что из этого возможно выполнить.

— Постараюсь, — просто ответила Алисия. Я улыбнулся. Она говорила так уверенно. За бедами Доминика она забыла о собственных проблемах.

— Не позволяй Миранде упоминать мое имя при муже в связи с ее планами, — сказал я. — Я у него не в чести, и, если он узнает, что я что-то ей предложил, он упрется.

— Но ты же привез Доминика назад!

— Чтобы смутить его. За два дня до того он отказался от наших услуг.

Она рассмеялась.

— Хорошо. Как зовут доктора?

Я назвал его имя и сказал, что сам ему позвоню, чтобы объяснить всю подоплеку и проверить, что нужно Доминику.

— Ты просто лапочка, — сказала Алисия.

— Да уж. Что ты там говорила насчет скачек?

— Я сегодня и вчера ездила с группой и не могу понять, почему я не взялась за это раньше. Завтра я буду работать у Майка Ноланда, и он сказал, что, если я буду в форме, он выпустит меня на следующий неделе в Солсбери.

— Скачки в Солсбери? — спросил я.

— Да, конечно.

— А... гм... тебе не нужны зрители?

— Нужны.

— Будут.

Она радостно попрощалась со мной и вечером перезвонила мне домой.

— Все устроено, — сказала она. — Миранда сказала, что с твоим доктором очень приятно разговаривать и что первым делом она завтра утром отвезет туда Доминика. Затем поедет прямо в Ламборн. Я сняла ей комнату в коттедже у ушедшей на пенсию няни. Я ходила к ней, и идея пришлась той очень по вкусу. Джон не возражал, напротив, он все оплатил.

— Ничего себе, — с восхищением проговорил я.

— Попси хочет, чтобы ты снова приехал. Миранда тоже. И я.

— Сдаюсь. Когда?

— Как можно быстрее.

Я приезжал к ним на следующий день и еще два раза на следующей неделе. Доминик спал уже лучше благодаря мягкому снотворному, которое подливали ему в ночную бутылочку молока. Теперь он уже ел шоколадные драже, а чуть позже стал есть и банановое пюре. Бывшая няня терпеливо убирала отвергнутый омлет и так тряслась над Мирандой, что у меня нервы не выдержали бы, но эта лишенная любви девочка была благодарна ей и очень к ней привязалась.

Алисия ежедневно проводила с ними много времени — ходила на прогулки, за покупками в деревню. По большей части они завтракали у Попси, загорая в садике у коттеджа.

— Ты по-умному ее загрузил, — сказала мне Попси во время моего третьего посещения.

— То есть?

— Ты нашел Алисии стоящее дело.

— Честно говоря, это вышло случайно.

— И очень многообещающе.

Я усмехнулся.

— Она прекрасно выглядит, правда?

— Великолепно. Я все думаю о тех первых днях, когда она была такой ужасно бледной, вся тряслась. А сейчас она почти прежняя.

— Она куда-нибудь ездила самостоятельно?

— Нет, — глянула на меня Попси. — Пока нет.

— Когда-нибудь она это сделает.

— И что тогда?

— Тогда она... улетит.

Я услышал в собственном голосе то, чего не хотел или не ожидал в нем услышать — острое чувство утраты. Приятно лечить птице сломанное крыло но она может унести с собой твое сердце, когда ты выпустишь ее на волю.

Как только буря в ее душе уляжется, я стану ей не нужен, я всегда это знал. Я мог бы попытаться, наверное, превратить ее зависимость от меня в любовь, но это было бы глупо — жестоко по отношению к ней, да и я сам не нашел бы в этом удовлетворения. Ей нужно было вновь обрести независимость, а мне — найти сильного и равного партнера. Если цепляться за что-то мертвой хваткой, то это долго не продержится.

Все мы в то мгновение стояли во дворе у Попси. Алисия медленно прохаживалась вместе с Мирандой и рассказывала ей о каждой лошади, к которой они подходили. Доминик уже достаточно пришел в себя, чтобы стоять на земле, хотя все время держался за Мирандину юбку и при приближении любого чужака норовил залезть ей на руки. Он по-прежнему ничего не говорил, но день ото дня, по мере того как страх медленно покидал его, все более похоже было, что он вот-вот заговорит.

Мы с Попси шагали следом за девушками. Повинуясь внезапному порыву, я сел на корточки рядом с Домиником и спросил:

— Хочешь на мне покататься?

Миранда ободряюще подняла Доминика и посадила его мне на плечи верхом.

— Держись за волосы Эндрю, — велела Алисия, и я почувствовал, как маленькие пальчики сжали мои пряди. Я выпрямился. Я не видел лица Доминика, но все остальные улыбались, потому я просто медленно пошел вдоль денников, чтобы он мог видеть их обитателей.

— Хорошие лошадки, — сказала Миранда с некой тревогой в голосе. Большие лошадки, посмотри, милый.

Мы завершили круг по двору, и, когда я поднял Доминика, чтобы поставить его на землю, он протянул ручки, просясь на мои плечи снова. Я посадил его на левую руку. Мое лицо находилось на одном уровне с его.

— Ты хороший мальчик.

Он уткнулся мне в шею, как Миранде, и прошептал мне на ухо одно-единственное тихое слово:

— Эндрю.

— Верно, — сказал я, показывая на Миранду. — А это кто?

— Мама, — еле слышный шепот, хотя и четкий.

— А это?

— Лисия.

— А это?

— Попси.

— Очень хорошо. — Я на несколько шагов отошел с ним на руках от остальных. Он не беспокоился. Я спросил обычным голосом:

— Что бы ты хотел к чаю?

После довольно долгой паузы он ответил все так же спокойно:

— Шоколадку.

— Хорошо. Получишь. Ты очень хороший мальчик.

Я еще немного отошел. Он оглянулся только раза два, чтобы проверить, тут ли Миранда, и я понял, что самое худшее миновало. Он еще будет видеть кошмары, у него еще будут приступы отчаянной беззащитности, но первый шаг сделан, и моя работа здесь была почти окончена.

— Тебе сколько лет, Доминик? спросил я.

Он немного подумал.