Дик Фрэнсис - След хищника

— Хорошо.

— Завтра увидимся, — сказал я.

Доминик был главной темой утренних новостей на телевидении и одной из главных тем в газетах. Миранда, к моей радости, перед камерой держала себя в руках и улыбалась. Молчаливый ребенок казался просто робким. Джон Неррити, гордо подняв голову и встопорщив усы, сообщил, что продажа его победителя в Дерби пройдет так, как и было запланировано, хотя и утверждал, что банкротство тут и близко не лежало; что эта история была лишь тактическим ходом, чтобы сбить с толку бандитов. Все спрашивали, кто спас его сына. Полиция, отвечал Джон Неррити. Выше всех похвал.

В конторе большинство народу, уже видевшие репортаж, с интересом прочли наш с Тони отчет, и на понедельничном заседании мы оба отвечали на вопросы. Джерри Клейтон пару раз поднял брови, но в целом вроде бы никто не пожелал слишком глубоко вникать в то, что мы сделали, кроме помощи советом.

Председатель заключил, что даже если Неррити упрется и не захочет платить, то нам не стоит волноваться. Освобождение Доминика, с довольным видом сказал он, было проведено аккуратно, быстро и не слишком дорого стоило фирме.

Сотрудничество с полицией было великолепным. Славно сделано, ребята. Еще есть дела? Если нет, то заканчиваем.

Тони отправился в ближайший паб, а я поехал в Ламборн. Добрался я туда позже, чем мне хотелось бы.

— Слава Богу, — сказала Алисия, выходя из дому мне навстречу. Мы уж думали, что ты заблудился.

— Застрял в конторе. — Я горячо обнял ее.

— Ни за что не прощу.

В ней появилась какая-то новая беспечность, и это очень радовало. Она повела меня через кухню в официальную гостиную, где Доминик, недоверчиво глядя по сторонам, сидел на коленях у матери. Попси разливала вино.

— Привет, — сказала Попси и поцеловала меня держа в одной руке бутылку, а в другой стакан. — Всегда появляешься со своей волшебной палочкой там, где нужно.

Я улыбнулся ее зеленым глазам и взял стаканы.

— Жаль, что я не на двадцать лет моложе, — сказана она. Я ответил ей понимающим взглядом и повергнулся к Миранде.

— Привет, — сказал я.

— Привет. — Она была тихой и дрожала, словно заболела.

— Привет, Доминик.

Мальчик сурово посмотрел на меня своими глазищами. На дневном свету было видно, что они синие. Темно-синие.

— Вы невероятно, здорово смотрелись по «ящику», — сказал я Миранде.

— Так, как надо.

— Алисия сказала мне... что делать.

— Алисия велела ей хорошо одеться, держаться спокойно и делать вид, что все путем, — сказала Попси. — Я слышала. Она говорит, что ты дал ей хороший урок и что Миранде от этого тоже будет польза.

Попси устроила неформальный ленч на кухне. Миранда ела мало, Доминик ничего не ел. А потом она всех нас повезла в своем «Лендровере» в Даунс, инстинктивно полагая, как я думают, что там, где полегчало Алипии, полегчает и Доминику.

— С тех пор как мы привезли Доминика, он ел что-нибудь? — спросил я по дороге.

— Только молоко пил, — сказала Миранда. — Но даже к нему не прикасался, пока я не попробовала дать ему попить из одной из его старых бутылочек. — Она ласково поцеловала мальчика. — Он всегда пил свое вечернее молоко из бутылочки, правда, маленький? Он всего полгода как от нее отказался.

Мы все молча подумали о том, что Доминик снова впал в детство. Попси затормозила у учебных препятствий.

— Я привезла коврик, сказала она. — Посидим на травке.

Она с двумя девушками села на коврик. Доминик по-прежнему цеплялся за маму, а я оперся о «Лендровер» и подумал, что Попси, наверное, права от покатых холмов струилось такое спокойствие, что его почти можно было потрогать рукой.

Миранда взяла с собой игрушечную машинку, и Алисия стала катать ее по коврику, по ноге Миранды, а затем по ножке Доминика. Он некоторое время сурово, без улыбки смотрел на нее, а затем уткнулся носом в шею матери.

— Они... — дрожащими губами проговорила Миранда, — они... обижали его? На нем не было синяков, только маленькие... но что они сделали с ним, почему он стал таким?

Я сел на корточки рядом с ней и обнял ее за плечи, заодно обняв и Доминика. Он поглядывал на меня одним глазком из-за маминого уха, но не пытался спрятаться.

— Похоже, что они привязывали его к кровати чем-то вроде того снаряжения, которое используется в лодках. Я не видел, но мне рассказали. Не думаю, чтобы снаряжение причиняло ему боль. Он мог немного двигаться — сидеть, стоять на коленях, лежать. Он отказывался есть и иногда плакал, потому что ему было одиноко. — Я помолчал. — Возможно, что они сознательно запугали его больше, чем надо, чтобы заставить его замолчать. — Я снова помолчал. — Там, в полу, было отверстие. Большое, достаточное для того, чтобы туда мог провалиться ребенок. — Я опять замолчал. — Они могли сказать Доминику, что, если он будет шуметь, они бросят его туда.

Миранда вздрогнула всем телом, а Доминик заскулил и отчаянно вцепился в мать. Впервые он издал хоть какой-то звук, и я не собирался упускать случай.

— Доминик, — твердо сказал я, — хорошие полицейские засыпали эту дыру, и маленькие мальчики туда уже не упадут. А те три человека, что увезли тебя в лодке, больше не вернутся. Полицейские посадили их в тюрьму. Никто больше не увезет тебя к морю. — Я замолчал. — Больше никто не станет заклеивать тебе рот. Никто не будет на тебя сердиться и называть плохими словами.

— Маленький мой, — простонала Миранда и прижала его к себе.

— Дырку заделали, сказал я. — Больше нет дыры в полу. Никто туда не упадет.

Несчастного малыша, наверное, всю жизнь будет преследовать этот кошмар. Я часто думал, что любой, кто найдет средство избавить человечество от кошмаров, достоин Нобелевской премии. Я встал и сказал Алисии и Попси:

— Идемте пройдемся.

Когда они встали, я сказал Доминику:

— Расцелуй свою маму. Она все время плакала, когда эти ужасные люди забрали тебя. Ее нужно как следует расцеловать.

Я подумал, что ей нужно было бы, чтобы ее расцеловал муж, который отказал ей в этом. Ей нужна была поддержка сильного взрослого мужчины. Ей придется найти в себе силы, чтобы продержаться вместе с Домиником в одиночку, и выдержит она или сломается — это еще бабушка надвое сказала. Мы с Попси и Алисией неторопливо подошли к родному из учебных препятствий и остановились там поговорить.

— Думаешь, правильно было напоминать ему про дыру в полу? — спросила Попси.

— Занозы нужно извлекать, — сказал я.

— Или рана загноится?

— Да.

— Откуда ты знаешь, как с ним обращались?

— Не знаю. Я просто догадался. Очень похоже, правда? Дыра в полу там была. Он плакал. «Заткнись, сопляк, или мы тебя туда бросим».

Попси заморгала. Алисия сглотнула.

— Скажи Миранде, — обратился я к ней, — для того, чтобы пережить такую страшную вещь, как похищение, требуется время. Пусть не беспокоится, если Доминик станет писаться в постель или будет цепляться за нее. Расскажи, каково было тебе. Какой беззащитной ты себя чувствовала. Пусть она будет терпелива с Домиником, как только первая радость от его возвращения уляжется.

— Хорошо, я скажу.

Попси перевела взгляд с меня на Алисию и обратно, но ничего не сказала. Алисия слегка улыбнулась и высказала то, о чем думала Попси.

— Я тоже цеплялась за тебя, — сказала она, глянув на Миранду. Когда тебя здесь нет, а я впадаю в панику, я думаю о тебе, и это меня поддерживает. Я и об этом расскажу Миранде. Ей самой надо бы за кого-то цепляться. Бедная девочка.

— Тебя послушать, так Эндрю что-то вроде решетки для вьющихся растений, — пробурчала Попси. Мы снова пошли, дошли до следующего препятствия и остановились, оглядывая холмы. Вокруг солнца листьями папоротника тянулись высокие перистые облака — знак того, что погода испортится. Мы никогда не нашли бы Доминика, подумают я, если бы на следующий день после его похищения пошел дожди и на берегу не было бы маленького строителя каналов и его бабушки.

— Знаешь, — внезапно сказала Алисия, — пора мне вернуться к скачкам.

Это прозвучало так, словно слова вырвались сами по себе и удивили ее самое.

— Милая моя! — возопила Попси. — Правда?

— Думаю, сейчас — да, — помедлив, ответила Алисия и нервно улыбнулась. — Кто знает, о чем я подумаю утром?

Все мы, однако, поняли, что это был первый ручеек, пробившийся сквозь плотину. Я обнял Алисию и поцеловал ее. Сейчас это было не просто поздравление, а нечто более горячее, совершенно иное. Я ощутил, как она вспыхнула в ответ и снова потухла. Я отстранился от нее, подумав, что удар пришелся точно. Я улыбнулся, пожал плечами и ничего не сказал.

— Ты нарочно? — твердо спросила Алисия.

— Не совсем, — ответил я. — Это получилось неожиданно.

— Я уверена, что нарочно. — Она испытующе окинула меня взглядом и пошла прочь не оглядываясь.

— Ты оторвал ее от решетки, — весело сказала Попси. — Доктор целует пациентку — как непрофессионально!