Шесть масок смерти - Сюсукэ Митио

– Я смотрел рисунок любимой бабочки Холли.

– Кадзума, ты бы попросил маму нарисовать твой портрет, когда она поправится.

Орианна рассмеялась, будто подшучивала надо мной. Я не смог тут же сделать правильное выражение лица и скрыл его, погладив себя ладонью по щеке.

Орианна не знала ничего о терминальном уходе. О том, что ее тридцатишестилетняя мать может прямо сейчас покинуть этот мир. Кажется, Холли сказала, что хоспис, в котором она провела какое-то время, – это «новая больница», а переход на домашний терминальный уход назвала возвращением домой для лечения болезни, от которой она пошла на поправку.

– Поэтому, Кадзума, я и тебя попрошу.

Но действительно ли это было правильно? Время расставания с матерью неумолимо приближалось, а Орианна была к этому совершенно не готова. Когда Холли вернулась домой, выписавшись из хосписа, Орианна собрала полевые цветы, сделала красивый букет и передала его Холли со словами: «С выпиской из больницы». Девочка была уверена, что болезнь матери пройдет, и сейчас она улыбалась, не сомневаясь в этом ни минуты. Всякий раз, когда я видел, как она улыбается, вспоминал плакаты-объявления о розыске пропавших. Их невинные улыбающиеся лица, не подозревающие о том, что с ними дальше случится…

– Когда мама начнет работать, я, наверное, смогу ей помогать хоть немного. – Орианна встала рядом с постелью матери и взяла ее за руку. – Я стараюсь, чтобы все вышло как надо, и теперь, сделав уроки, упражняюсь в рисовании. У меня стало гораздо лучше получаться.

– Я давно знаю, Орианна, что у тебя хорошо получается.

Не только Холли, но и я знаю это. Вне всяких сомнений, Орианна унаследовала от матери талант к рисованию. Наверное, никто не сможет угадать возраст художницы, посмотрев на рисунки Орианны. Уверенная рука с филигранной точностью и деталями, доставшаяся ей от матери, честные и прямые картины без лишних украшательств. Глаза воспринимали их без всякого сопротивления, оставляя в мозгу точно такой же образ. Разумеется, по сравнению с работами Холли, которая свыше десяти лет занималась иллюстрациями, в рисунках Орианны было что-то детское. Но в этой детскости чувствовалось: она постепенно уйдет, и ей на замену придет техника.

– Чтобы я смогла помогать маме в работе, надо, чтобы у меня стало получаться еще лучше.

– Да, Орианна.

– Последнее время я часто вспоминаю папины слова. Помнишь, он говорил: «Если тонешь в море, нет смысла самой тянуть себя за руку»? Так что, мама, не стесняйся сказать, что у тебя много работы, я тебе помогу.

Ее отец, работавший в компании, производящей ирландские народные музыкальные инструменты, умер шесть лет назад. Я не спрашивал, Холли рассказала сама: это случилось в тот день, когда они всей семьей отправились в туристическое место на западе страны, чтобы показать Орианне скалу Мохер. Девочке тогда было четыре. Когда они шли по уступу скалы, пожилой мужчина оступился и столкнулся с отцом Орианны, тот упал в находящееся далеко внизу море и погиб. Я тоже один раз взбирался на скалу Мохер. Вероятно, там хотели сохранить естественные природные условия, поэтому вдоль высокой отвесной скалы не было никаких ограждений. Достаточно одного взгляда, чтобы понять, насколько это опасно, и действительно, в год происходит свыше десяти инцидентов со смертельным исходом. Как сказала Холли, старик, столкнувшийся с отцом Орианны, приехал на скалу Мохер, чтобы показать ее своей внучке. Эта внучка была еще меньше Орианны и, похоже, не поняла, что случилось у нее перед глазами.

Прошел сентябрь, перевалил за вторую половину октябрь. Тюлевая занавеска окрасилась в темные тона. Издалека иногда слышался шум автомобильных двигателей и больше ничего, кроме звуков от карандаша в руке Орианны. Она сидела за рабочим столом Холли, зацепившись обеими ногами за ножки стула, и делала домашние задания. Волосы у нее росли быстрее, чем у матери, и сейчас уже закрывали уши где-то до половины. Со спины она казалась похожей на субтильного мальчика.

– Кадзума, а почему ты стал медбратом? – спросила Холли, приподнявшись на постели. За этот месяц с лишним она резко похудела: и лицо, и тело.

– Мой отец – врач-парамедик. Вот у меня и возник интерес к медицине.

Последнее было ложью. Я решил посвятить себя медицине, потому что в третьем классе средней школы совершил непоправимое. По моей вине в этом мире стало меньше на одну человеческую жизнь. Исправить это было невозможно. Тогда я решил по крайней мере стать тем, кто будет спасать людей. Мне нужно было это сделать.

– А ты не думал стать врачом, как отец?

– Я оставил эту идею, узнав, насколько высока стоимость обучения.

Тоже ложь.

За год до случившегося, в весенние каникулы, когда я перешел во второй класс средней школы, моя мать погибла в ДТП. В ночь, когда случилось происшествие, ее с тяжелыми травмами привезли в больницу, где работал мой отец. Именно он оказывал ей помощь. Мать умерла той же ночью. Я, школьник, обвинял отца в том, что он не сумел спасти мать. Я выливал на него нескончаемые потоки гнева, не стесняясь в выражениях. Отец не возражал мне ни единым словом, выслушивая меня молча. Я боялся: выберу карьеру врача – и в какой-то момент сам стану как отец. Мне было невыносимо страшно осознавать, что от моих усилий зависит длина человеческой жизни и что она может значительно измениться. По крайней мере, обо мне могут так думать.

В итоге своих размышлений я выбрал этот путь. Медбрата терминальной помощи. Облегчать страдания людей, но совершенно не так, как долгие годы делал мой отец в качестве парамедика.

Я принял решение работать не в Японии, а в Ирландии, так как именно здесь зародилась терминальная помощь. В первой половине XIX века Мэри Эйкенхед построила в Дублине здание, которое назвала «дом»; он стал прообразом хосписа. Впоследствии идеи Эйкенхед были подхвачены, и в XX веке в Ирландии и Англии были построены несколько хосписов, занимавшихся терминальной помощью. Благодаря этому люди, которые готовились встретить самое важное событие жизни – смерть, – могли провести свои последние дни в умиротворении и спокойствии. Сейчас хосписы распространились во многих странах, но если вернуться к истокам, то это заслуга Мэри Эйкенхед. Вот и мне хотелось начать что-то на земле, где она выполнила столь важную работу.

– Скоро Хеллоуин.

В окно подул осенний ветер, и кружевная занавеска надулась, как будто вдохнула.

– В магазине рядом с моим домом – сплошные тыквы и летучие мыши.

Квартира, в которой я продолжал жить с самого своего приезда в Ирландию, находилась в центре Дублина, неподалеку от реки Лиффи, разделявшей город на