Чужая ноша - Марина Владимировна Крамер

большим столом, заваленным папками, книгами и журналами — предпочитал находить нужную информацию в печатных изданиях. Правда, для работы все же использовал очередной ноутбук, подаренный Анфисой, привыкал к каждому довольно долго, да и жили они у него мало — в силу рассеянности Леонид Николаевич то запинался о шнур и ронял гаджет на пол, то заливал его чаем, а то и вовсе забывал сумку где-нибудь в метро. Нынешний ноутбук служил владельцу довольно долго, и Анфиса всякий раз с удивлением смотрела на поцарапанный корпус и обнаруживала, что гаджет все еще работает.

— Папа… — Она села на небольшой диванчик в нише между книжных полок и подобрала под себя ноги — делала так с самого детства, сколько себя помнила. — Ну, что врач сказал?

— Что успели вовремя, но ее необходимо госпитализировать. — Отец отодвинул журнал, в котором что-то подчеркивал маркером.

— Так надо ехать, — встрепенулась Анфиса. — Давай позвоним Сергею Ильичу…

— Ты ведь понимаешь, что я уже ей это предложил, — перебил отец. — Но Тома отказалась, она хочет дождаться Лесю.

— Папа, ты о чем говоришь вообще?! — воскликнула Анфиса. — А если Олеська действительно куда-то влипла?! И пока ее будут искать, мы упустим время, а маме станет хуже? Ты хоть иногда можешь вести себя как глава семьи?

— Я не могу заставить дееспособного человека делать то, чего он не хочет.

— Папа, ты не на кафедре, а речь идет о маме!

— Анфиса, разговор окончен, — негромко произнес Леонид Николаевич. — Давай лучше подумаем, что могло случиться с Лесей.

— Она что-то говорила — куда пошла, с кем?

— Ты ведь знаешь, что мы не особенно с ней разговариваем.

— И как ты предлагаешь найти ее, если не можешь сказать даже, о чем она говорила перед исчезновением? Ну, хоть что на ней было, когда она ушла? — И Анфиса осеклась, поймав растерянный взгляд отца.

Он не смог бы даже сказать, какого цвета халат у матери и какая верхняя одежда была на Анфисе, когда он открыл ей дверь. На таких мелочах Леонид Николаевич никогда не фокусировал свое внимание.

— Так, понятно. — Она встала. — Пойду вещи посмотрю. И фотографию бы найти посвежее.

— Зачем? — не понял отец.

— Затем, что полицейские попросят. У тебя в телефоне нет?

— Кажется, есть у мамы… они ходили в театр, может, фотографировались, мама ведь любит…

«В театр, значит, ходили… А меня не позвали, надо же», — отметила про себя Анфиса.

Театр в их семье всегда стоял особняком, походы туда были традицией, Тамара Андреевна всегда использовала свои связи, чтобы иметь возможность водить Анфису и Олесю на самые лучшие спектакли. И вдруг они отправляются в театр вдвоем, даже не сказав об этом ей…

«Неужели Олеська опять пыталась обработать маму насчет наследства? Вот неугомонная…» — Анфиса вошла в комнату, где остановилась сестра, открыла шкаф и уставилась на пустые вешалки. На трех из них сиротливо болталась пара джинсов, две футболки и темно-серое худи с капюшоном. На полке обнаружился небольшой дорожный кофр с бельем и несколькими парами носков.

— Не поняла… — пробормотала Анфиса, разглядывая все это. — Она прилетела на два месяца с количеством вещей, равным нулю? А чемодан с нее ростом… Что там было тогда?

Чемодан тоже стоял в шкафу — огромный, максимально допустимого размера, и миниатюрная Олеся действительно могла поместиться внутри без особых проблем. У Анфисы даже мелькнула глуповатая мысль — а не проверить ли, вдруг сестра действительно там, но она отогнала ее.

«Придется маму потревожить, ничего не попишешь», — Анфиса закрыла шкаф и пошла в спальню к Тамаре Андреевне.

Та сидела, обложившись подушками, и листала что-то в телефоне.

— Мам, ну ты как? — Анфиса присела на край кровати.

— Со мной все в порядке, вы зря панику тут подняли.

— Мама, сейчас не об этом речь. Давай подробно — как вы с Олесей провели день до ее исчезновения?

Тамара Андреевна вдруг занервничала, Анфиса хорошо знала ее манеру прикусывать нижнюю губу при сильном волнении.

— Не переживай, если даже ты пообещала ей переписать квартиру, мне безразлично. Я самостоятельный человек и в состоянии позаботиться о себе сама. Но мне важно знать — где вы были, о чем разговаривали? Может, Олеська что-то про Антона говорила, про свои планы? Может, она с кем-то собиралась встречаться? Мама… — Анфиса взяла ее за руку. — Пожалуйста, вспомни все подробно, тебя об этом непременно спросят…

— Так, может, я сразу полицейским об этом скажу? Почему ты до сих пор не вызвала полицию?

— Потому что подавать заявление нужно в отделении, это раз, а во-вторых, должно пройти трое суток. Но я попробую обратиться к знакомому следователю. И было бы неплохо, если бы у меня уже были какие-то сведения о том, как Олеся провела день до своего исчезновения. Может, ей кто-то звонил, предлагал встретиться? Ты, случайно, не слышала?

— У меня нет привычки подслушивать, — оскорбленно заявила Тамара Андреевна.

— Я разве так сказала? — терпеливо продолжила Анфиса. — Но ведь Олеська всегда очень громко говорит по телефону, она только с мужем разговаривает ровным, тихим голоском девочки-подростка, а с остальными не очень деликатничает, даже с Антошкой.

— Почему ты все время упоминаешь Антошку? — насторожилась вдруг мать. — Ты что же, думаешь…

— Нет-нет, с Антоном все в порядке, он сегодня со Стасом на работу поехал, — перебила Анфиса. — И кстати, Стасу Олеся не звонила в эту пару дней. Согласись — это тоже странно? Она ведь, если приехала, прохода ему не дает, а тут два дня ни слуху ни духу, с чего бы?

— Стас не очень хорошо с ней общается, — вздохнула Тамара Андреевна. — Отвечает грубо, всегда старается скорее свернуть разговор…

— Мама, а ты не понимаешь причину? Я бы на его месте вообще с ней не говорила.

— Анфиса, она, в конце концов, мать! И имеет право…

— Да никакого права ни на что она не имеет с того дня, как усвистала в Америку и бросила двухлетнего ребенка здесь! — не выдержала Анфиса. — Она Антона бросила, как вы с папой не хотите этого признавать? И за все годы видела вживую всего раз пять! Что это за мать такая — по видеосвязи, а? И у вас еще язык поворачивается называть ее «хорошей матерью»!

— Это не твое дело! — вдруг жестко отрезала Тамара Андреевна. — Сперва роди своих, потом поговорим!

Анфиса задохнулась, словно налетела со всего маху грудью на стену, такая боль заполнила ее изнутри. Мать ударила в самое чувствительное место, намеренно или нет, разбираться Анфиса не хотела, а потому поднялась и молча вышла из комнаты и вернулась в кабинет отца:

— Папа, я