Пока есть просекко, есть надежда - Фульвио Эрвас

утра слонялся без дела по кабинетам, не зная, чем себя занять. Гуляющие по площади граждане и клиенты бара напротив мэрии тоже подошли поближе. Все с удивлением разглядывали белое полотнище с выведенными на нем большими и не совсем ровными буквами.

Пресс-секретарь горячился больше всех, он даже угрожал вызвать полицию.

– Вы глупец! – ответила ему Селинда.

Мэр старался сдержать негодование своих коллег. Удивительно, но он вовсе не испытывал неприязни к этой странной женщине.

– Чего вы добиваетесь, синьора? Мы всеми силами стараемся идти вам навстречу.

– Вы заставляете меня терять время! Вы до сих пор не отправили письма женщинам в Боливию, о которых я вас просила. А я собираюсь добавить еще другие адреса.

И, повернувшись к секретарше, синьора Салватьерра стала перечислять: «Клаудиа, Мария, Элоиза, Арсения, Альсидес…»

– Альсидес – это мужское имя, – сказала служащая отдела регистрации.

– Альсидес – моя правая рука. Он будет координировать работу сборщиц кофе.

– Это невозможно, синьора, – мэр попытался произнести это как можно мягче. – Через неделю, а может и меньше, начинается сбор винограда. Вся наша энергия уйдет на это, семьи уже готовятся: моют оборудование, смазывают маслом ножницы, делают прогнозы на урожай. Никто не может остановить этот процесс. Сейчас все зависит только от солнца и дождя.

– Мой урожай винограда я буду собирать только с моими сборщицами кофе! Это не обсуждается. И еще. В качестве наследницы графа Дезидерио Анчилотто я имею право быть принятой в Братство просекко!

Воцарилась тишина. Оправившись от потрясения первым, пресс-секретарь громким голосом снова упомянул полицию.

Зайдя в бар на площади, Стуки удивился, что в этот час в нем не было ни одного посетителя. Тут он заметил большую толпу и поспешил к зданию мэрии, чтобы понять, в чем было дело. Бармен узнал инспектора и указал на него пресс-секретарю.

– Вот полицейский!

– Здесь нарушается спокойствие граждан, – воскликнул чиновник, водружая на нос очки, чтобы получше разглядеть лицо инспектора полиции, и в негодовании показывая пальцем на синьору Салватьерру.

– Пингвин и верблюд! – завопила Селинда в лицо секретарю.

– Антимама! Нельзя ли поспокойнее?

– Пингвин и верблюд! – крикнула та еще раз, поворачиваясь к Стуки.

Но внезапно глаза женщины закатились, и она без чувств упала на руки к едва успевшему ее подхватить инспектору. Удивленные присутствующие зашептались. На их лицах отразился испуг, но еще больше облегчение: что-то смогло переломить стихию. Стуки слегка похлопал Селинду по щекам. В это время пресс-секретарь, воспользовавшись моментом, стал снимать со стены транспарант. С ловкостью дикой андской кошки и с яростным воплем очнувшаяся синьора Салватьерра набросилась на мужчину со спины и повисла на нем. Незадачливый чиновник стал кричать и звать на помощь. И только вмешательство мэра помогло избежать драки. Он мысленно перевел с испанского надпись на плакате и заключил, что, в конце концов, в ней не было ничего оскорбительного. «Похоже на одну из фраз графа Анчилотто», – подумал он.

Стуки проводил синьору Салватьерру в бар. Перед тем, как заговорить с ней, инспектор внимательно посмотрел на женщину. Перед ним была сорокалетняя особа с жестким взглядом черных глаз. Кожа ее рук загрубела: вряд ли в своей стране Селинда вела курсы кройки и шитья.

– И часто вы так падаете в обморок?

– Только когда забываю пожевать мою обычную дозу листьев коки.

– А, понятно!

– Вот глупый! Это всего лишь маленькое недомогание, которое проявляется, когда мне приходится общаться с большими дураками. К счастью, это лечится крошечными таблетками.

– Таблетками, говорите?

– Да.

– Такими, как «Люминал»?

Селинда Салватьерра бросила на инспектора быстрый взгляд.

– «Люминал». Барбитурат. Как те, которыми воспользовался ваш дядя, чтобы отправиться в рай.

Женщина ничего не ответила.

– Мне сказали, что вы из Боливии. Могу ли я узнать, из какого именно города?

– Кочабамба. Город вечной весны.

Селинда и инспектор изучающе смотрели друг на друга. Стуки обдумывал, как лучше поступить с этой непредсказуемой женщиной, которая – и инспектор это знал – в данный момент размышляла о том, сможет ли этот полицейский помешать осуществлению ее планов.

– Я расследую смерть вашего дяди.

– Это была естественная смерть.

– В самоубийстве нет ничего естественного.

– А в продолжающейся агонии, когда нет никакой надежды?

– М-м-м-м.

В черной бездне глаз Селинды Салватьерры заколыхалась темнота. Женщина старалась встретиться взглядом с инспектором.

– Я дала слово и должна его сдержать.

– Дали слово дяде, правильно я понял? Вы хотите мне рассказать?

– Мне это не нужно.

– Антимама! Я решаю, что…

Стуки оборвал фразу на полуслове: он понял, что эта тактика была неправильной. Он не даст себя спровоцировать.

– Синьора, могу ли я вам чем-то помочь? – изменил стратегию инспектор.

Селинда надолго задумалась.

– Может быть, господин…

– Стуки. Инспектор Стуки.

– Вы начальник?

– А вы чем занимаетесь?

– Виноградниками и вином. Очень редко мужчинами.

«Она должна понимать в этом толк», – подумалось Стуки.

– Инспектор, помогите мне встретиться с членами Братства просекко.

– Не знаю, будет ли это в моей власти.

– Я думаю, что у вас должно получиться, – попыталась польстить ему Селинда.

– Посмотрим, что можно будет сделать.

На этот раз инспектор Стуки приехал в Чизонди-Вальмарино, чтобы получить в отделе регистрации информацию об умерших жителях этой местности. Он узнал, что с 1971 года существовал специальный реестр, содержащий заключения врачей-патологоанатомов. Благодаря ценной помощи служащей отдела, которая оказалась довольно информированной, Стуки составил список. Он хотел показать эти имена доктору Сильвестри. Возможно, среди них были и его бывшие пациенты, чьи родственники сейчас входили в комитет, протестующий против цементного завода.

Стуки терпеливо ожидал своей очереди в коридоре амбулатории. Присутствующие посматривали на инспектора с неодобрением. Возможно, они думали, что единственное, что мог предложить этот агент фармацевтической компании, – это мазь от геморроя. Ведь у мужчины не было с собой классической сумки, набитой новейшими и самыми эффективными лекарствами, и он не был одет в костюм с галстуком, к тому же его рубашка была довольно помятой.

– Следующий, – громким голосом произнес доктор Сильвестри.

Увидев входящего в его кабинет инспектора, врач не очень-то обрадовался, но и не удивился.

– Ложитесь на кушетку, – велел он Стуки. – Пока мы будем разговаривать, я пощупаю ваши печень и селезенку.

– Если вы настаиваете.

– Давление будем мерить?

– Оно в порядке.

– Все так говорят, даже гипертоники.

– Я размышлял о тех независимых анализах выбросов цементного завода, которые вы делаете, и хотел бы это с вами обсудить.

Доктор сжал предплечье левой руки инспектора манжеткой тонометра и установил головку фонендоскопа на внутреннем сгибе локтя. Стуки дернулся от неожиданности.

– Это дорогие анализы, ведь так?

Врач стал накачивать воздух в манжетку, которая сильно сжала руку инспектора.

– Насколько мне известно, нужно много тысяч евро.