Костры иллюзий - Евгения Михайлова

и звякнуло. Я допускаю как то, что эта попытка совершенно мимо, так и нежданное «вдруг». Виктория видела этот недоснимок, и даже у нее не возник эффект узнавания ни по одному поводу. Но и отрицать она ничего не может. Надежд у нее минимум. А поехала туда, в общем, по гуманным соображениям. Поддержать любого человека, который оказался в столь трагическом положении. «Пусть он будет не один, – сказала она. – Если нельзя спасти, мы с ним попрощаемся, позаботимся об остальном. Может, кто-то другой сейчас так же поддерживает Лешу».

– Узнаю маму, – пробормотала Лена. – В самый жуткий час увидеть сон о прекрасных облаках и слиянии родственных душ. А что все-таки с этим человеком?

– В больнице есть один врач, тоже не от мира сего, как и Настя. Валерий Федоров. Он положил в свой стационар практически умирающего человека с условным диагнозом: вирус. Поскольку его преследуют за подобную благотворительность и траты бюджета, он диагнозы неопознанным людям предпочитает ставить на глаз. Там и с оборудованием большие проблемы. Но сейчас, как сказала мне Настя, Федоров снял диагноз «вирус». Он с анализом крови больного съездил в какую-то продвинутую лабораторию и там получил другой, практически точный диагноз: отравление. Обнаружили хлорид калия в большом количестве в сочетании с седативом. Вроде вместе это может вызвать летальный исход. Вот, прочитаю его слова, Настя мне прислала: «Калий входит в список основных лекарственных средств ВОЗ. Вводится через рот и внутривенно. Но его передозировка и смесь с седативными препаратами может нарушить клеточную систему до такой степени, что сердце останавливается. Это в некоторых случаях может быть обратимо лишь с помощью операции на открытом сердце». Так печально, в общем.

– А с каким седативным препаратом у него калий, врач не сказал? – напряженно спросила Лена.

– Я узнал, чтобы уточнить у нашего эксперта Масленникова. В лаборатории считают, что это какое-то производное обычной наперстянки, которая типа «народное средство».

– Сережа, – выговорила Лена окаменевшими губами, – я думаю, что там папа… У Зинаиды Гришиной-Ивановой, бывшей жены моего Владимира, в Испании плантации наперстянки. Она сама по профессии и опыту фармаколог. Это «система»! Таких совпадений не бывает, ты же сам понимаешь. Она постоянно ездит в Москву, общается с Гришиным, у нее могут быть разные препараты собственного изготовления из наперстянки. И, я же говорила, у этой парочки общий список секретных пациентов, которые могут быть не в курсе, что их такими считают. Папа оказался в этом списке, а за ним сейчас все гоняются, чтобы украсть или уничтожить работу, а его самого, возможно, убить… Сережа, что ты молчишь? Ты так уставился на меня, как будто рассматриваешь и мою расторможенную подкорку и воспаленное воображение. Думаешь, что я не в себе?

– Не без этого, конечно, – мягко ответил Кольцов. – Но я думаю о другом. О том, как ты чертовски права, говоря о совпадениях, которых не бывает. Мы уже имеем не одно отравление в связи с делом о пожаре. Но мне пока ничего не известно, чем, по мнению экспертов, была отравлена Высоцкая. От чего Вольскому, молодому и здоровому, стало так плохо на вечеринке у твоего отца, что он не смог выбежать из горящей квартиры, как остальные гости. И да, описанное Костиным состояние Серова очень похоже на отравление. И это не мог быть угарный газ, поскольку он вышел из квартиры до пожара.

– Боже мой, – проговорила Лена. – И этих разных людей, возможно, загнали в ловушку из-за меня. После того как я заглотнула крючок одного сильно внимательного и сострадающего психотерапевта, система которого отслеживает неврастеничек, покупающих в сети любую успокоительную ерунду. Я не говорила никому, но меня тошнило и клинило после пожара и всех событий. И это точно было не только от переживаний. Могу быть уверенной лишь в том, что травить меня насмерть никому не придет в голову. Я для них даже не человек, а мелкий прибор многоразового употребления. Очухаюсь – и меня опять постараются использовать в преступлениях против тех, кто слишком важен или опасен в случае страшных разоблачений.

– Перестань комплексовать, Лена, – произнес Кольцов. – Знаешь, я все еще надеюсь на то, что твои открытия и вытекающие выводы могут быть верными по сути, но на деле не настолько устрашающими, как тебе кажется. Не исключаю, что эта «система» – банальное мошенничество, разводилово с целью наживы, раз в том сейфе есть подозрительные финансовые документы. А серийные убийства… Такое предположение, разумеется, нужно срочно проверять, но пока не вижу мотивов. Зачем так рисковать всем, если можно бесконечно наживаться на слабостях живых людей. Я поделился с Никитиным твоими подозрениями по поводу злодейств кучки обычных медиков или псевдомедиков, каких полно сейчас повсюду. Знаешь, что он мне ответил? Вадим сказал: «Такая система может иметь большой смысл, но не ради одной наживы, а только ради власти, без которой настоящего криминального навара не бывает. Но какая власть может быть у шулеров от медицины?.. Впрочем, и такую версию не исключаю. Криминал совершенствуется и даже в каком-то смысле умнеет. Кто-то мог сообразить, что эффективнее убивать неудобных людей невидимыми способами, а не тупо топором и кувалдой».

– А вдруг это такая власть, какая нам даже в голову не приходит, – тихо произнесла Лена. – Я тут почитала об олигархах, которые хотели купить папу для своих разборок… Так у них власти полно, только мозги одноклеточных существ. А Владимир и Зинаида по-своему очень неглупые, дальновидные, расчетливые и, скорее всего, очень лицемерные и жестокие люди. Таких людей может привлечь власть над денежными мешками, которые самим себе кажутся большими воителями. Привлечь даже не ради наживы. Не только ради нее. А вдруг это такое извращенное удовольствие… Кто на самом деле станет искать каких-то коучей-консультантов рядом с настоящими авторитетами.

– Настолько неглупые люди, что могут забрать даже чужую власть? – продолжил Кольцов. – А это уже предположение в ранге великого прозрения. Сложный ты человек, дочь режиссера Серова. Чем тяжелее твое физическое и психологическое состояние, тем яростнее сопротивляется твой мозг. И что бы у нас ни получилось в итоге, скажу тебе сейчас одну вещь: я очень высоко ценю тебя, Елена Серова.

– Спасибо. Даже не рассчитывала, что ты можешь принять меня всерьез, – ответила Лена. – А если честно, то я надеюсь только на одно. На то, что весь этот кромешный, убийственный мрак существует только в моей голове. И на то, что возможны какие-то обычные, простые объяснения, типа магнитных бурь и вспышек на солнце. А люди, которых я знаю, ни в чем не виноваты. Они лжецы, но не убийцы же. Мне, конечно,