Костры иллюзий - Евгения Михайлова

– Один вопрос, Сережа. Ты случайно не знаешь о деле, по которому искали Зинаиду в качестве свидетеля?

– Совершенно случайно знаю, – ответил Кольцов. – Это дело о гибели олигарха Осипова, который выпал из окна. Не получился у экспертов несчастный случай. И потому разыскиваются все, кто посетил тот дом в вечер и ночь его гибели. Дом непростой, с особой системой охраны. Никто не подъедет к нему, не войдет во двор, не попав на видеокамеры с разных сторон. И так до подъездов. А от порога – никаких камер. Начинает действовать порядок, который оберегает жильцов от любой фиксации их поступков, встреч, деталей тщательно скрываемой личной жизни. Любая утечка для этих жильцов – большая опасность, чем, скажем, проникновение вора или даже убийцы. Такие приоритеты. Зинаида Иванова была среди тех, кто вошел во двор в интересующий следствие период времени. Она подошла к подъезду, в котором жил Осипов. А дальше нет информации: на какой этаж поднялась, в какую квартиру вошла. Когда и как покинула дом, пока тоже не разобрались. Так не только с ней. Проверяют большое количество людей. Все они пока в ранге свидетелей.

– А почему ее не нашли? Мне полицейские сказали, что она только три раза появилась в гостинице, где забронировала номер.

– Это так. Но потом выяснилось, что она поехала в свой загородный дом, в котором у нее прописана родственница, точнее типа воспитанница, под опекой. Пока это все, что я слышал. Да, скинь мне, пожалуйста, номер жены Вольского. В свете поиска по «системе» точно понадобится. Ее Ириной зовут, так ты говорила? Фамилия как у мужа?

– Да, фамилия Кости. А меня она сначала перепутала с Юлей Высоцкой, с которой Костю выследил ее младший брат Стас. Он из себя сыщика строит, но ему лень проверять свою информацию. Ирина мне говорила, что из-за этой путаницы они поссорились. Он ее назвал нудной и неблагодарной грымзой, которая от злости не знает, к чему придраться: «Ты хотела, чтобы я нашел его бабу, я нашел. Какая разница, какую?» На что Ира сказала ему, что он мелкая сволочь, с которой она больше никогда не свяжется. Теперь не разговаривают, кажется.

– Прикольная парочка, – рассмеялся Сергей. – Они мне нравятся. Так ты не против, если я сошлюсь на тебя, когда позвоню и встречусь с ними?

– Конечно, не против. Ира – приятный, искренний человек. С ее братом, как я поняла, не соскучишься.

– Да уж. Как говорится, не догоню, так согреюсь. Честь имею, Лена. Постарайся не слишком грустить. Вернусь точно не с пустыми руками.

След наперстянки

Кольцов появился у Лены вечером следующего дня.

– Где мама? – бросилась к нему Лена, не дав даже поздороваться. – У нее отключен телефон, дома ее нет. Не ночевала. Игорь, отчим, похоже, поддатый с утра, несет какую-то чушь. Бабушка не в курсе, тоже с ума сходит. Ты что-то знаешь?

– И тебе добрый вечер, напарница. Я как раз и собирался начать с того, что знаю о Виктории. Ничего, если я все же переступлю порог и закрою за собой дверь? Дует в спину. А пока буду стряхивать снег с ресниц и ушей, возьми, пожалуйста, этот пакет. Там то, что, по мнению и жесткому распоряжению Вики, ты должна съесть и выпить до того, как я начну говорить. Такое условие заказчицы. От меня: подогрей все, что можно, кроме мандаринов, наверное. Вокруг нас метель, мороз крепчает. А ты уже даже не бледная, а голубоватая и прозрачная на просвет. Соберись до того, как я войду в кухню. Информация важная.

– Хорошо, соберусь. Только сразу скажи одним словом: информация плохая или хорошая?

– Скажу тремя. Неоднозначная. Тревожная. С проблесками.

Когда Сергей вошел в кухню, там уже гудел электрочайник, а Лена вынимала из микроволновки принесенную им пиццу. Ей даже хватило терпения молча ждать, пока он удобно устроится на диванчике за кухонным столом, с явным удовольствием выкурит сигарету, сделает первые глотки горячего чая и попробует пиццу. После чего Кольцов прервал свою показательно спокойную трапезу.

– Вот теперь можно говорить, – констатировал он. – Это был тест на вменяемость и выдержку. Ты не просто не разбила мою тарелку с едой, не вылила чай мне на голову – ты даже про себя не произнесла ни одного выразительного слова, обозначающего, скажем мягко, нетерпение. Я тут не ошибаюсь: этот язык всегда слышу не ушами, но сердцем. Мы готовы к разговору, Елена Серова. Это первое, что я хотел бы сказать. Второе и важное: твоя идея, разработки, направление поиска – очень серьезные и, вероятно, верные. Это не только я говорю. Таково мнение наших экспертов. А теперь – главное, Виктория.

Сергей сделал длинную паузу, в течение которой Лена не произнесла ни слова, только контролировала собственное дыхание. Нетерпение ей явно подчинялось. Все показалось не таким уж безысходным – по одной причине: с мамой ничего страшного не случилось. Это ясно по голосу, взгляду Кольцова. Тут работает даже не дочерний, а женский инстинкт Лены. Этот крутой сыскарь не то чтобы запал на мать Лены, он просто балдеет от нее, как ошалевший подросток, которому показали королеву и сказали: «Служи ей, она не возражает». Если бы с головы Виктории упал волос, Кольцов не пил бы тут чай, блаженно вздыхая, как усталый и промерзший медведь. Он бы метался где-то рядом с ней, убивая потенциальных врагов на всякий случай. И Лена продолжала спокойно и вполне терпимо смотреть на своего званого гостя.

– Я понял, – перевел ее молчание Сергей. – Начинаем с Виктории, потом все остальное в порядке важности. Твоя мать сейчас находится в предбаннике реанимации одной маленькой и забытой богом инфекционной больнички в дальнем Подмосковье. С ней Настя из группы «Поиск». Сразу объясню: отключить телефон и никому не звонить Вике посоветовал я, допуская, что передвижения жены Серова могут отслеживать, разговоры подслушивать.

– В этой больнице… Там папа?!

– Нет. На данном этапе ничего конкретного, кроме смутных ощущений Насти, в принципе, почти ничем не оправданных. В этой реанимации пока просто человек в тяжелом состоянии, которого кто-то нашел буквально на улице без документов и телефона. Настя случайно увидела размытый снимок на телефоне одного своего найденного там же клиента. На фото ни лица, ни всего остального. По мне, блеклое пятно. Но Настя прочитала объявление о пропаже Серова, увидела его фото – и вспомнила этот снимок. У девушки, в силу образа жизни и занятий, крайне расторможенная подкорка и воспаленное воображение. Что-то у нее дернулось