Охота на крокодила - Эдуард Юрьевич Власов

крыска нужна, кроме меня, да и то только по праздникам!.. Отсыпали нам, короче, «крокодильчику» по линии гуманитарной помощи.

– Вот, Макушка, дело начинаешь говорить! – похвалил парня Ковалев. – Следующий номер нашей программы: кто отсыпал?

– Я сам отсыпал, – признался парень.

– Ага, номер не удался, – констатировал майор. – Тогда сразу к номеру три: у кого ты, Макушка, его отсыпал?

– Да к Ленке Резинке чалый прихрял один разок поиметься. При нем «книжки» были, штук двадцать–двадцать пять. Ну, может, тридцать даже. А мы с Седой как раз к ней пожрать завалились. У Резинки-то хавки всегда навалом.

– «Книжки»?..

– Ну, такие вот.

Макушка изобразил костлявыми пальцами обеих рук небольшой квадратик.

– Ты только такие книжки, Макушка, знаешь? – сокрушенно вздохнул майор. – В библиотеке-то был когда-нибудь? Там книжки побольше.

– А чего?..

– Да ничего-ничего, Макушка. Давай про свои «книжки». Прозрачные были они? Целлофан?

– Я что, бэфник, что ли, вам? Или ацетонщик? Целлофан… Скажете тоже!

– Я же не про содержимое, Макушка, а про тару, – успокоил его Ковалев.

– А-а, тара… Тара прозрачная была. Я даже сперва подумал, барбадос это.

– Барбадос?

– Ну, гаррик…

– А это оказался не гаррик? То есть не героин, да?

– Ну!.. Чалый Резинке говорит: «“Крокодил” называется, пруха дай бог каждому. Стоит, правда, дороже герыча, но расход меньше».

– Ты его раньше пробовал?

– Не-е. Слыхать слыхал, само собой, но товар не центровой, не узбекская дрянь какая-нибудь. Тут качество – пара десяток, если не больше. А баблони у меня такой нет.

– Чего у тебя, Макушка, нет?

– Да баблони. Денег, короче.

– Понятно. Дальше.

– А что дальше? Дальше чалый на Резинку карабкаться начал. Я им говорю: «Побойтесь бога, у меня Седая нервная, сорвется – оргазмов на нее не наберешься!» Олька-то – она такая, знаете… Только с виду худющая, а душа-то в ней жирная, знаете…

– Потом узнаем, Макушка. Ты про чалого давай, – смиренно продолжал Ковалев направлять парня в нужное нам русло.

– Ну, я и говорю: «Для тарараха кухня есть, идите буфеты громите». В Резинке-то сейчас под центнер уже! Они и пошли посудой громыхать. Ленка за халявную дозу такую камасутру устроить может! Короче, чалый выть от кайфа начал, ну а я в «книжки» его залез.

– Отсыпал, значит?

– Ну чего, граммулю, под ноготок. Меньше чем пол-децила зацепил – на глаз-то не различишь!

– И что, чалый правда твоих подвигов не оценил? Или только виду не подал, чтоб потом поквитаться?

– Да не-е, я ж аккуратный. «Книжку» распатронил, ножик зажигалкой прокалил, запаял. Не-е, чалый не в курсах. Да у него еще после Резинки такие болты в глазах стояли, что как будто они в кухне там вмазывались, а не терлись.

– И вы с Олей свалили?

– Не-е, почему «свалили»? Ленка нас кормить стала. Мы же пожрать зашли.

– В кухне? – улыбнулся Ковалев.

– Не-е. Седая сказала, что после этого трампарарама в кухне хавать не хочет. В комнате колбаски нарезала, рыбку там, хлебушка подпилила беленького… Резинка голодным не оставит.

Я проглотил предательскую слюну и вспомнил майорское предложение откушать у него дома пельменей, от которого я сдуру отказался.

– Сколько сидели у нее?

– Да с час.

– А потом?

– А потом к Седой пошли «крокодилом» раскумариваться. Олька и расслабилась.

– Она сама вмазалась?

– Не-е, я ей такой важный процесс не доверю никогда! Я ее сам провел по полной. С эскортом и сиреной!

– А сам?

– Не-e, я не стал.

– Что ж ты, Макушка? Испугался? Смалодушничал? Ты же какой-никакой, а мужчина!

– Вы, Виктор Васильевич, как будто меня первый день знаете! – возмутился Макушка. – Как новая «беляночка» приходит, в паре один всегда воздержаться должен. В первый раз мало ли что! Кто бы тогда в наркошу нас оттаскивал? Вы, что ли? Вы ж только сапогами по ребрам можете. А нам еще потянуть немножко охота. Мы еще не накушались.

– Значит, девку под «крокодила» пустил, а сам стеклышком поблескиваешь?

– Ну чего вы, ей-богу! Что, если бы я вмазался, а Седая отстоялась? Если бы мне кирдык наступать начал – что, эта дохлятина меня на себе к хренологу бы поволокла? Скажете тоже! Ей-богу, вроде начальник вы, Виктор Васильевич…

– Железная у тебя логика, Макушка! – похвалил его Ковалев. – Так, теперь про чалого расскажи.

– Да вроде обычный подкатчик, – пожал плечами Макушка. – Ничего особенного.

– Видел его раньше?

– Не-e, не местный он. Резинка ему что-то про Хабу влепляла, про Комсу. Ей обрыдло здесь давно, свалить хочет, а некуда. Вот и мостится ко всякому заезжему.

– А Ленка эта твоя где его подцепила?

– Я не спрашивал. Чего мне интересоваться? У меня свой интерес имеется! – хмыкнул парень.

– Откуда ты узнал, что он именно «крокодила» привез?

– Он сам сказал, когда «книжки» показывал.

– Зачем он вам «книжки» показывал?

– Гамбас провернуть хотел, наверное, с нами.

– Гамбас, Макушка, – это не шесть книжек и даже не шестьдесят, а все шестьсот, – заметил опытный Ковалев.

– Знаю, но, может, у него больше есть, – предположил Макушка.

– «Может» или есть?

– Не в курсах, сам много не видал.

– Он у Ленки остановился?

– Не-е, у Ленки нельзя, – поморщился Макушка. – Задавит любого мужика. Все соки выжмет.

– Где найти его?

– Так Ленка, поди, знает…

– А ты нет?

– Не-е…

– Как думаешь, у чалого «крокодил» откуда?

– Откуда!.. – фыркнул Макушка. – Откуда и в прошлые разы, небось!

– В прошлые разы?

– Ну а что, как будто забыли! И Сашка Первоцвет, и Толя Угрюмый… Забыли, что ли?

– Да нет, этих твоих товарищей непроснувшихся я пока помню. У них перебор тоже через твоего чалого прошел?

– Да вы что! Это когда было! Мало ли у нас чалых!

– Так откуда у него «крокодил»?

– Я так кумекаю, товар столичный.

– Московский?

– Столичный, Виктор Васильевич, – это значит питерский. Я гляжу, если до слюней дело не доводить, штука классная!

– До слюней?

– Ну, до дребезг. До жмурок, короче.

– До передоза, что ли?

– Ну!.. В общем, раз я замес правильный сделал и Ольке вмазка моя золотой не стала, то «крокодильчик» этот чистый.

– Ты качество имеешь в виду?

– Ну! Поэтому думаю, из Питера ноги растут.

– Почему из Питера-то? – недоуменно пожал плечами Ковалев. – Объясни по-человечески!

– А что, я по-японски, что ли, объясняю? – ухмыльнулся Макушка и весело посмотрел на меня.

– Вот и продолжай четко и ясно! – приказал майор.

– Время сейчас такое, Виктор Васильевич, что всех только баблонь интересует, одно только слепое бабло! Поэтому понтяшек в наших краях стало немерено!

– Поддельной наркоты, что ли?

– Ну! Примес идет жуткий, потому что всем надо как можно скорее бабла срубить. Ничего святого для пипла не осталось…

– Я в курсе, Макушка! Я ведь не в библиотеке тружусь!

– Ну вот. Если товар мякинный, значит, наши постарались. А с мякины можно и дубаря залепить. Но этот вот «крокодил» – я так по Ольке вижу, – Макушка вспомнил про свою подругу и посмотрел в угол палаты, – чистый, хороший больно, поэтому я так думаю, не наш он.

– Так ты думаешь, его в Питере делают, что ли?

– Говорю же, не наш товар! Голландия, небось, какая-нибудь, или Бельгия, может. А оттуда везти через Питер ближе всего. Можно еще через Мурманск, конечно, но это крюк.

– Да, это крюк, – согласился Ковалев. – А говоришь, книжки читать не любишь! Географию хорошо знаешь.

– Ну да, мне сейчас без ксивы эта ваша география очень нужна! – горько усмехнулся Макушка.

– Будешь себя хорошо вести, Макушка, – подарим мы тебе ксиву, – сказал майор.

– Заграничную?

– Ты нас за границей опозоришь ведь. Для начала внутренний паспорт тебе справим, а там посмотрим. Ленка Резинка где живет?

– На Первомайской, дом шестнадцать, квартира двадцать вторая… Что, пойдете к ней?

– А ты как думаешь, Макушка?

– Ну что, вас двое. Вы мужики крепкие оба, справитесь.

Парень опять посмотрел на меня.

– Да и японца, я думаю, ей интересно будет попробовать…

– Ну, смейся-смейся, дорогой! – помотал головой Ковалев. – Я ведь про ксиву свои слова назад могу забрать.

– А что, можно подумать, что не менты ее Резинкой прозвали. Как будто дороги к ней не знаете. Адрес тут спрашиваете, на вшивость меня проверяете…

– Менты прозвали?.. – не понял Ковалев.

– Ну! Она же без прибора ни ментам, ни антинаркоте никогда не давала, вот ваши ребята ей это клевое погоняло и дали… А вообще-то вы зря, она девка добрая. Несчастная только. Заразы боится сильно.

Макушка грустно посмотрел на свою Олю, подле которой продолжал священнодействовать доктор Белецкий. Ковалев отследил его тоскливый взгляд.

– Ладно, чего теперь про баб-то говорить…