Охота на крокодила - Эдуард Юрьевич Власов

фонарем на брезентовой крыше. У машины курили трое полицейских. При виде Ковалева они немедленно затоптали сигареты и приняли позы, более или менее похожие на вертикальные.

– Давно здесь? – бросил им майор.

– Не-е-е, минуты три, – ответил один из патрульных в толстой серой куртке, украшенной лейтенантскими погонами, и без особого интереса, но довольно цепко вперился в меня.

Ковалев посмотрел на входную дверь.

– Где она?

Лейтенант указал нам наверх.

– Где всегда – второй этаж. Там Семеныч вас дожидается.

Ковалев внимательно оглядел пустынный больничный двор.

– Здесь тихо пока?

– Вроде да, – пожал плечами патрульный. – Чего конкретные пацаны из-за этой шелупони светиться будут…

– Ладно, мы наверх, а вы постойте пока тут, – приказал майор, и мы с ним вошли в здание.

На втором этаже нас встретил пожилой доктор в не самом свежем белом халате, со следами хронического недосыпания в черных глазах и злоупотребления горячительным – под ними.

– А-а, Виктор Васильевич, – негромко протянул он. – Вечер добрый. Быстро вы как…

Ковалев протянул ему руку.

– Приветствую, Михал Семеныч. Вот, японский коллега доставил с ветерком!

– Из Японии?

Уставший врач не мог для себя решить, к кому ему обращаться теперь, ко мне или к Ковалеву, и смотрел в пространство между нами.

– Из Японии, – по-русски развеял я его сомнения относительно складывающейся коммуникативной ситуации. – Майор Минамото, полиция Хоккайдо.

Мой русский позволил доктору посмотреть прямо на меня.

– Белецкий Михаил Семенович.

– Очень приятно, – без всякой задней мысли сказал я.

– Очень приятно, – кивнул он мне в ответ. – Вы что же, по делу какому приехали или как?

– Минамото-сан здесь вообще-то как турист, Михал Семеныч, – пояснил Ковалев. – Но раз петрушка такая закудрявилась, решил заодно опытом с нами обменяться.

– Ну что ж, опыта у нас более чем, – невесело отреагировал Белецкий. – На клиента-то смотреть будете? Все как просили, Виктор Васильевич. Ваш заказ – мое исполнение.

– Не скажу, что с удовольствием, – сказал Ковалев, – но будем смотреть, Михал Семеныч.

– Ну, тогда прошу.

Доктор толкнул дверь с номером 7. В палате стояли восемь коек, но заняты из них, к моему искреннему удивлению, были лишь две. Слева от двери, повернувшись нечесаным затылком, узкой спиной и пятками в драных носках ко всему окружающему миру, покоилось худосочное мужское тело, а с дальней кровати справа, едва мы вошли, из-под растрепанных коротких волос засверкали фиолетовые глазницы тщедушной девицы. Белецкий направился к ней.

– Очнулась, девонька? Давай-ка давленьице твое зафиксируем…

– Не надо! – зашипела она и подтянула к подбородку серое казенное одеяло.

– Знакомая? – спросил я Ковалева.

– Вроде нет, – помотал он головой и склонился к ее кровати. – Как тебя зовут?

– Оля, – с трудом выдавило из себя серыми губами это эфемерное создание.

– А фамилия твоя как, Оля?

– Седова.

– А вколола ты себе что, Оля Седова?

– Петровна, – послышался в ответ сдавленный шепот.

– Она что, Семеныч, в невменялке? – поинтересовался Ковалев у Белецкого.

– Была. Промыли мы ее, почистили как положено. Теперь вот, видите, глаза хоть открыла. Перебрала немного… Вернее, и перебору-то, небось, не было. Просто для нормальной дозы у нее конституция хреновата, вот и повело ее не в ту степь.

– Так это она вам сказала, что «крокодилом» ширнулась, или нет? Я не пойму что-то…

– Нет, сама она вот только сейчас говорить членораздельно начала, – ответил Белецкий.

– Так вы, Семеныч, хотите сказать, что химанализ сбацали за полчаса? Так, что ли? Хотелось бы в это верить, но врожденный рационализм не позволяет.

– Анализ сделали, но не «хим», – разочаровал майора доктор. – Мы мозги вон того товарища проанализировали и спать положили до вашего приезда. Он и сказал про «крокодила». – Белецкий указал на спящее подле дверей жердеподобное тело.

– Это кто? – спросил Ковалев.

– Да Мáкушка наш с вами, Виктор Васильевич, – горестно вздохнул доктор. – Не узнаёте корешка?

Ковалев направился к спящему.

– Похудел что-то…

– Скоро совсем дематериализуется, – обнаружил в себе большого человеколюба врач.

– Эй, Макушка, проснись!

Ковалев потрепал обладателя нестандартной клички по плечу и присел на соседнюю койку.

– Вставай давай! Петушок пропел давно!

Я сел на кровать в противоположном ряду, а Белецкий вернулся к девушке и принялся натягивать ей на руку манжет от аппарата для измерения давления.

Нехотя перевернувшийся на спину Макушка оказался еще довольно молодым человеком, но с лицом, которое, по всей видимости, уже несколько лет войска Дальневосточного военного округа использовали в качестве танкодрома. Он равнодушно посмотрел на прервавшего его сновидения майора, огляделся по сторонам, остановил свои блеклые синие глаза на мне, затем прищурился в сторону белого халата Белецкого и, глубокомысленно вздохнув, сел на своей койке.

– Вот, товарищ майор, – усмехнулся Ковалев, – познакомьтесь: наша ходячая пока еще достопримечательность, господин Макушка собственной персоной. Макушка, это майор Минамото из Японии.

– Насчет того, что мне «очень приятно», врать или не стоит? – спросил я у майора.

– Не напрягайтесь, – разрешил Ковалев. – Макушка – парень свой, этикетных подробностей не любит.

– А чего это у вас имя такое странное – Макушка? – полюбопытствовал я.

Парень автоматически среагировал на мое «у вас» и испуганно огляделся по сторонам, явно разыскивая своих двойников.

– Вы, товарищ майор, его множественным числом не грузите, – попросил меня Ковалев. – Макушка – существо молодое, ребенок, в сущности, так что вы уж его на «ты» сразу, ладно? А то у него эти грамматические перегрузки раздвоение личности вызвать могут, а он у нас чувак цельный, за что мы его и ценим. Так ведь, Макушка?

Парень скромно кивнул, подтверждая правильность ковалевских суждений.

– А Макушкой он зовется потому, что хобби имеет с одиннадцати лет – опийком баловаться, – объяснил Ковалев. – А сладость эта сами знаете из чего добывается. А пока у Макушки ксива общегражданская имелась, он для нас для всех был Романовым Алексеем Петровичем, чем гордится очень до сих пор.

– Гордится? – не понял я.

– Ну конечно, – улыбнулся Ковалев. – Царевичем Алексеем себя считал. Только вот третий год как царевич наш исколотый без паспорта ходит, народ его царского сана лишил.

– А где же его паспорт? – спросил я.

– Ох, товарищ майор, ответа на этот вопрос не имеет даже сам Макушка. Так ведь, хмырек милый?

Макушка опять глубоким кивком согласился с майором.

– Мы так думаем, что баксов за пятьдесят сдал цесаревич свою ксиву заезжему азиату – узбеку или там таджику. Им сейчас российские паспорта ой как нужны. Например, чтобы на законных основаниях на нашей территории работать. Но это не суть. А суть в том, что никаких оснований для восстановления паспорта у нас нет, вот и мается в Ванино нашем Макушка и никуда отсюда уехать не может.

Парень в очередной раз изобразил поклоном лохматой головы согласие и покорность.

– Ты говорить можешь, Макушка? Или тебя тоже промыть-продуть нужно?

– Могу, – промычал парень.

– Только не ври, что в завязке.

– Не буду, – сокрушенно выдохнул он.

Ковалев затылком указал на жертву ванинского «крокодила», около которой все еще копошился доктор Белецкий.

– Что это за Оля? Кадры растишь? Смену себе?

– Да не-е, – мотнул Макушка головой. – Олька Седая, в путяге вместе товарились. Перепихиваемся время от времени. Классная девка.

– Давно она на игле, эта твоя «классная девка»?

– Да не-е… Куда ей! Забьет граммулю, пару напасов сделает – и ей достаточно.

– Напасов, говоришь?

– Ну, пыхов, начальник…

– Понятно. Травницу, значит, из себя строит.

– Ну а чего? Бабла-то нету, а курить сейчас дешево… И еще, говорит, ее трассы портят. Красоту ее коверкают.

– Руки, что ли, бережет?

– Ну а чего? Замуж-то всем потом охота. Тоже ведь человек все-таки, какая ни есть. А с руками испиханными кто ее возьмет?

– Понятно, Макушка, – кивнул Ковалев. – Ну, а сегодня она травушке-муравушке любимой решила изменить. Так я пейзаж рисую?

– Ну, за без-денег кто ж от такого отказывается?

– Так чего в ней такого безденежного?

– Ну, я ж сказал жиду этому…

– Макушка! – с укоризной перебил его Ковалев.

Макушка посмотрел на Белецкого.

– Ну, хренологу вашему… что она «крокодильчиком» вмазалась.

– Вот он-то меня, Макушка, и интересует! – обрадовался Ковалев и демонстративно потер ладони.

– А чего, интерес хороший…

– Понятное дело, дозы малой достаточно. Только вот как это вам «за без-денег» его получить удалось в нашем маленьком городе?

– Ну а чего… Ну как за без-денег товар достают…

– Только не говори, Макушка, что она за «крокодила» натурой своей женской расплачивалась!

– Да не-е, чего там, «натурой»!.. Кому эта